Минимизировать

ЖИТИЕ МАКАРИЯ ЖЕЛТОВОДСКОГО И УНЖЕНСКОГО

Подготовка текста, перевод и комментарии И. М. Грицевской

Текст:

МЕСЯЦА ИЮЛЯ В 25 ДЕНЬ ЖИТИЕ И ЖИЗНЬ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО МАКАРИЯ ЖЕЛТОВОДСКАГО И УНЬЖЕСКАГО ЧУДОТВОРЦА

МЕСЯЦА ИЮЛЯ В 25 ДЕНЬ ЖИТИЕ И ЖИЗНЬ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО МАКАРИЯ ЖЕЛТОВОДСКОГО И УНЖЕНСКОГО ЧУДОТВОРЦА

Благослови, отче!

Благослови, отче!

Сей преблаженный отецъ нашъ Макарий родися в Нижнем Новѣградѣ, честна сынъ родителю и благовѣрну, именем отца Ивана и матери Марии, младеньческая леторасль и райская лоза соверъшена мужа разумом. Сущу же святому на рукахъ матери, егда слышаше церковный гласъ проповѣдника[1] вѣщающа, и возбужашеся в кладбицы своей, зѣло верескаше младенческим плачем, яко отцу бѣ и матери его стужитися от плача его и недоумѣваху отрочати плача. Сице не бѣ было время плакаше отроча, но обаче въ подобно время, егдаже обычай есть миру утреннюю молитву Богу возъсылати, но многажды тако стужитися младенцу.

Сей преблаженный отец наш Макарий родился в Нижнем Новгороде, он сын славных и благоверных родителей — имя отца Иван, а матери Мария, — он райская лоза и юный побег совершенного разумом мужа. Еще был он грудным младенцем, но всякий раз, когда слышал глас церковного «проповедника», пробуждался в своей колыбельке и плакал младенческим плачем так, что отец и мать огорчались, не понимая, что с ребенком. Обычно младенец не плакал, но только в то время, когда мир воссылал утреннюю молитву к Богу; и было так множество раз.

По нѣкоем убо времени бысть праздникъ честенъ. Отцу же его и матери хотяще има по обычаю итти на утреннюю молитву ко святѣй церкви, и отроча же паче плакаше. Отцу же и матери его глаголяста има себѣ: «Аще бы младенецъ наю преста от плача своего у святыя церкви, и тако бы всегда повелѣ носити его ко святѣй Божии церкви». И абие повелѣваше пѣсьтуну нести отроча ко церкви. Младенецъ же той во церкви святое пѣние сълышаше и веселяшеся и къ матери своей радостно ласкашеся. И паки грядущая дние, егда слышитъ младенецъ церковный звонъ, такоже плакаше, отцу же и матери его младенца повелѣвая ко церкви носити. И тако во церкви отроча утѣшашеся, и понеже от церкви приношаху младенца радостно бываше. И оттолѣ бысть има знамение на отрочати, яко нѣкоему быти Божию смотрению на младенце, и бысть согрѣянъ от Святаго Духа.

Однажды был большой праздник. Когда мать и отец, как всегда, хотели идти на утреннюю молитву ко святой церкви, ребенок заплакал. Отец же и мать тогда решили между собой: «Если бы ребенок прекратил плакать у святой церкви, то повелел бы он всегда носить его туда». И приказали воспитателю нести ребенка к церкви. Младенец же в церкви святое пение услышал и возвеселился, и стал к матери радостно ласкаться. И в следующие дни, когда слышал он церковный звон, то снова плакал, повелевая отцу и матери нести его к церкви. Младенец в церкви утешался и был радостен, когда его приносили оттуда. И это было им знамением о том, что есть некий Божий замысел о ребенке, и согрет он от Святого Духа.

Егда же устрабитися отроку, и родителя его въдаста на учение грамотѣ. Богу же помогающе ему, и бысть стройно учение книжное отроку. И не токмо же книжно слово учению прилежа отрокъ, но паче заповѣди Божия внимаше себѣ, еще же по вся дни прихождаше ко святѣй церкъви и в сладость послушающе святаго пѣния. Со юныма же никако водворяяся на игры и на иныя кая вещи мимо текущаго свѣта сего. Смирение и тихость зѣло любляше, сия же паче всѣхъ возлюбивъ чистоту тѣлеси и беззлобие, без нея убо и никтоже может спастися и выну узрити Господа. И паки любим бывая от всѣхъ человекъ добродѣяния ради отрока. Родители же его дивисьтася о смирении и о добродѣтели отрока, и сице радуяся таковѣмъ дарѣ благодаряще Бога.

Когда подрос отрок и родители отдали его в обучение грамоте, то с Божией помощью учение было успешным. Не только книжное учение осваивал отрок, но и заповеди Божии глубоко воспринимал, и приходил каждый день к святой церкви, и услаждался пением. С юными же никогда он не вступал ни в игры, ни в иные дела этой мимолетной жизни. Любил он смирение и тишину, еще же более любил целомудрие и кротость, без которых никто никогда не может спастись и узреть Господа. И любили его все люди за его добродетели. Родители же его дивились этому, радовались такому дару и благодарили за него Бога.

Обычай же има и дѣтещу от родителей своихъ ходити во святый великий Печерский монастырь,[2] яже отстоящу ему три поприща[3] от града, иже есть на Волзе. Любяше же отрокъ той бесѣдовати со етеры и вопрошати ихъ о спасении человечестѣмъ, имъже хваляще житие иноческаго пребывания. Слышавъ же сия от етеръ, дѣтище зѣло распаляшеся сердечным пламенем. И тако люблениемъ любляше иноческий чин, и бысть ему желание велие облещися во святый иноческий образъ.

Обычай имели родители — а с ними и ребенок — ходить в святой великий Печерский монастырь, стоявший на Волге в трех поприщах от города. Любил отрок беседовать с иными и вопрошать их о спасении человеческом, хвалили они при этом иноческое житие. Слышал это ребенок и распалялся сердечным пламенем. Полюбил он иноческий чин с такой силой, что возникло у него желание облечься в светлый иноческий образ.

Добрый же Премилостивый Спаситель наш Христосъ, зрителен бывая, вся бо вѣдый сердца и помышления человѣча, никомуже убо возбраняющу ему къ себѣ прийти, но желая всѣх в разумъ исътинный привести, наставляетъ юнаго сего яко совершена человека. И тако подобно времени искаша дѣтищь утаитися родителей своихъ, вземъ крестъ, послѣдова Христу.

Добрый же и Всемилостивый Спаситель наш Христос зорок: ведая сердца и помышления людей, никому не возбраняя прийти к себе, но желая всех в истинный разум привести, наставляет юношу сего действовать как настоящего мужа. Так что искал отрок удобного времени, чтобы, утаясь от родителей, взять крест и последовать Христу.

Во единъ же убо от днии и абие отходящу ему от дому родителей своихъ, обрѣте нѣкоего едина на пути от нищихъ, испросивъ ризу нищаго, емуже подастъ ризы своя, юже самъ носяща. И облечеся яко в нѣкую странную ризу и да никимъ познанъ будетъ. Приходящу же ему ко обители Вознесения Господа нашего Исуса Христа и Святыя Богородицы в Печерский монастырь, яко единъ от убогихъ. Сущу ему двунадесять лѣт, молитъ ту обители тоя пастыря, мужа честна и свята, архимандрита именем Деонисия,[4] оболчену быти ему во мнишеское одѣяние и отврещися мира и яже суть в мире. Пастырю же обычная творяху вопрошения детища: «Чадо, камо и ких родителей?» И дѣтищь же тои повѣда ему о себѣ, яко: «Иного града есми юноша, не имам отца и матери. Зане человек грѣшен есмь, токмо ты, святче Божии, сотвори со мною милость, приими на покаяние душу мою». Видѣв же пастырь юность дѣтища и возрастъ младости, глаголя ему: «Чадо, вѣру ими ми, жестоко и прискорбно убо есть носити иго иноческаго жительства. Видѣхом бо тя зѣло юна суща и неудобь достигша мужественаго возраста. Писано убо есть: „Никтоже возложитъ руку свою на рало, зряй въспять, управленъ будетъ во Царствие Божие”»,[5] — и тако отлагает ему моление. Дѣтищь же той, слышавъ таковая словеса от пастыря, и моляше его слезами и сице глаголюще: «Святче Божии, не сѣ ли челъ или слышалъ писаннаго въ Законѣ Спасовѣ, рече бо Господь: „Приходящая ко мнѣ не иждену вонъ”».[6] И паки той же рече: «Оскорбляяй брата своего, Христа опечалуяи. Аше ли, господи отче мой, презреши моление мое — жив Господь, — даси за мя въ день Страшнаго Суда отвѣть Богу моему». Слышавъ же пастырь таковое моление и прещения дѣтища и удивляяся о разумѣ и о премудрости дѣтища, и паки проразумѣвая пастырь, яко нѣкоей быти Божией силѣ на отрокѣ.

Однажды, отойдя от дома родителей своих, встретил он на пути нищего, попросил у него его одежду и отдал ему свою, которую носил. Чтобы не быть никем узнанным, облекся он в эту чужую ризу. И пошел к обители Вознесения Господа нашего Иисуса Христа и Святой Богородицы, в Печерский монастырь, как один из нищих — а было ему 12 лет, — и молит он пастыря обители, мужа честна и свята, архимандрита Дионисия, чтобы было позволено ему облечься в монашеское одеяние и отречься от мира и от всего, что есть в мире. Пастырь, как обычно, вопросил ребенка: «Чадо, откуда ты и каких родителей?» Тот поведал ему о себе: «Я из другого города, и нет у меня отца и матери. Я человек грешный, а ты, святой отец, будь ко мне милостив и прими на покаяние душу мою». Пастырь же, увидев юность просящего и молодость его, ответил: «Чадо, поверь: тяжко и мучительно носить иго иноческой жизни. Я же вижу, что ты слишком юн и не достиг зрелого возраста. В Писании сказано: „Никто, возложивший руку на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия"». И отказал ему в просьбе. Отрок же, услышав эти слова от пастыря, стал молить его со слезами: «Святой отец, не читал ли ты, не слыхал ли ты слов Господних из Святого Писания: „Приходящего ко мне не изгоню”». И еще он сказал: «Оскорбляющий брата своего и Христа огорчает. Если ты, господин мой отец, отвергнешь мою просьбу, то — Богом клянусь! — в день Страшного Суда дашь за меня ответ Богу». Услышав от ребенка эти мольбы и заклинания и удивившись его разуму и премудрости, понимает пастырь, что в отроке есть некая Божественная сила.

И абие же пастырь возвѣщаетъ ему уставъ и чины монастырьскыя. И той жестоко полагаетъ ему, глаголя: «Чадо мое, невозможно ти, ибо еще юну сущу, постническия труды и яремъ носити, и находимая от человекъ скорбей терпѣти, и от бѣсовъ носимая напасти и претыкания». Отвѣщав же отрок той: «Ни, господи отче мой, не апостоли прознаменовая и не Писанием написах вам, ни огнь, ни меч, ни иная кая тварь от любве Христовы не может разлучити».

И тотчас пастырь сообщает ему устав и чин монастырский. Он рассказывает ему о строгости этого устава и говорит: «Дитя мое, не сможешь ты, столь юный, нести подвижнические труды и ярем, обиды от людей и напасти от бесов». Ответил на это отрок: «Нет, господин отец мой, ни ссылки на апостолов и Писание, ни огонь, ни меч — ничто в мире от любви Христовой не может отлучить».

И тако пастырь на милость преклоняяся дѣтищу, и паки въводитъ его во святую церковь и сице остризаетъ власы главы его во имя Отца и Сына и Святаго Духа. И одеявъ его во весь иноческий образъ и нарече имя ему Макарий. По совершении же того причитаетъ его братиямъ и сице приемлюще его во свою кѣлию.

Пастырь умилостивился к отроку, ввел его в святую церковь и состриг волосы с его головы во имя Отца, Сына и Святого Духа. И, одев по иноческому уставу, нарек отрока именем Макарий. По совершении этого причтен отрок был к братии, и принял игумен его в свою келью.

Абие же пастырь той бысть ему учитель, и старець приемлетъ его под свой кровъ; мужъ велико житие имый по Бозѣ, прохотяй въ молитвахъ и въ постѣ и бдѣниихъ и во всяком воздержании (послѣди же бысть Сужделю епископъ). Ему же бысть ученикъ Макарие преподобнеи, еже опасно зряще того в молитвах протяжное, яко и трудоположныи подвиги учителя своего, и тщашеся собою творимая вся отцем своим исправляти.

Пастырь становится вскоре учителем Макария и берет его под свое покровительство; а был тот пастырь мужем, жившим жизнью, посвященной Богу, в молитвах, посте и бдениях и всяком воздержании (после стал он епископом Суздаля). Ему-то и был учеником Макарий, так что, внимательно наблюдая долгие молитвы и трудоположный подвиг учителя своего, старался отрок поступать так же, как и отец.

Учителю же его довольно поучая, и заповѣдуя ему дольняя преобидѣти, а горняя прияти, всекрасная льщения съвѣта сего ни во чтоже въмѣнити. Сице подробну ко иноческому наставляюще жительству, паче же реку, терьпѣние, послушание, смирение и хожжение, седание и пред старцы молчание, и ина подобна к наставлению иноческаго жительства. Блаженный же слышащи сия и написующе себѣ на сердци своем не яко от человека, но яко от самого Бога приемля наказания. И бысть има изряденъ дѣлатель: безърассудно имѣя ко всѣм послушание, пощениемъ и бдѣниемъ преспѣвая, яко совершена мужа, безлобиемъ убо и тихостию паче инѣхъ хождааше братие, смиреномудрием же всѣхъ превзыде во обители. Никакоже кому являюще бесѣду, аще ли кто хотяще что вопросити его, емуже смиреномудрием прикрывающа себѣ, и отвѣщевааше: «Прости, рече, и моли за мя Бога»! Пощение же яко таково сокровено имѣя. Многажды убо братиямъ видяща его на святѣй трапѣзе со страхом Божиим сѣдяща и молитву дѣюща. Насыщения же тако имѣя, яко комкати ему Тѣло и Кровь Христову, и да не явитъся постяйся, яко всегда въкупѣ обрѣтался на трапѣзе з братиею. Писание бо рече: «Постящу ти ся, не лихо глаголи, Отецъ твой Небесный, видяи тя въ тайне, и воздастъ тебѣ явѣ».[7] Тольма же блаженный, хлѣба ядуща ему, яко чрезъ недѣлю въмѣсто просфирѣ издержеваху ему хлѣба. И тако преподобный является совершеный житель иноческаго устава.

Учитель же много поучал его, заповедуя пренебрегать низким, принимать лишь высшее, прелестями же света сего не дорожить. Подробно учил он Макария иноческому жительству, то есть терпению, смирению, послушанию, молчанию, поведению перед старцами и другим подобным, важным в иноческой жизни, вещам. Блаженный слушал все это и записывал в сердце своем, как будто не от человека, а от самого Бога принимал наставления. Эти наставления он тщательно исполнял: был послушен без рассуждений, в пощении и бдении преуспевал юный монах не хуже взрослого, был смиреннее и тише других, смиренномудрием же всех превзошел в обители. Никогда ни с кем Макарий первым не заговаривал; если же кто-то спрашивал у него о чем-либо, он, укрываясь смиренномудрием, отвечал: «Прости и моли за меня Бога!» Кроме того, он всегда тайно постился. Много раз братья видели его во время святой трапезы, сидящего со страхом Божиим и творящего молитвы. Насыщался же он только за причастием от Тела и Крови Христовой, не показывал он свое пощение, всегда приходил к трапезе вместе со всеми. В Писании сказано: «Когда постишься, не кричи об этом, и Отец твой Небесный, видящий тайное, воздаст тебе явно». Блаженный ел столько хлеба в неделю, сколько бы хватило на одну просфору. Так Макарий стал совершенным последователем иноческого устава.

Отцу же и матери всюду искаше его и не обрѣтаху и абие недоумѣвахуся о отрочати, камо отиде, иде обитая жилище свое? И бысть има плачь и скорбь велия, яко о плаче том дивитися соседом ближним. И мняше убо, яко изгибъ бѣ, или аще от звѣрей снѣден быхъ, и ова же убо яко от злыхъ человекъ во ину страну отведенъ быхъ, или гдѣ на пути от разбойницъ убиенъ бысть. Сице же не можаху и утѣшитися о нем от многаго плача своего, и тако во иныя страны и веси заповѣдуя о дѣтище: аще ли же гдѣ кто обращет таковое отроча, мздодательное цѣну прииметъ от родителей его.

Отец и мать Макария хватились его и не могли найти, и сильно тревожились об отроке — куда он делся и где обитает? И плакали они, и скорбели так сильно, что удивлялись даже соседи. Думали, что Макарий погиб: или был растерзан зверями, или злыми людьми уведен на чужбину, или где-то на дороге разбойниками убит был. Но не могли родители утешиться: заповедывали они уезжавшим в разные страны и области расспрашивать о ребенке своем: не найдет ли кто отрока и получит тогда от родителей вознаграждение.

Невозможно убо есть любящему Бога съ неимущими страха Божия обрѣстися; тако и блаженному сему сущу. Уже бѣ три лета мимо грядый, никакоже родителя его вѣдаста во святой Печерстѣй обители той — хотяи Господь явити вѣру раба своего и паки прославити боящаяся и уповающая на милость его.

Но невозможно любящему Бога обретаться вместе с не имеющими страха Божьего; так было и с блаженным Макарием. Три года прошло, а родители не могли узнать его в Печерской обители, ибо хотел Господь явить веру раба своего и прославить боящихся его и уповающих на милость его.

По времени убо нѣкоем мних нѣкто обители тоя посланъ бысть пастырем нѣкого ради орудия во градъ сущим на потребу братиям. Ему же во градѣ свершающе, мних той абие повелѣния пастырева внезапу срѣтостася со отцемъ блаженым, понеже знаем бе мних той отцу блаженнаго. Отец же его по обычаю благословение приемъ от старца, и нача мниху тому скорбь свою повѣдати, яко и прочим мужемъ, о изгибление единороднаго своего сына. Мнихъ той слышавъ таковая глаголы от Ивана и вопрошаше Иванови, како изгибе сынъ его и кимъ обычаемъ въ кия ли времена отыде от дому твоего? Иванови же нача старцу повѣдати вся бывшая о отрокѣ и о смирении его, и о терпѣнии мужества его, яко да: «От младых ноготъ никакоже видаща нама его со юными дѣтищема водворяяся или праздно нѣкое слово изопустѣ его исходяще, но паче пощѣнием и молитвами, и прилѣжа ко церквам Божиимъ. Днесь же убо нама, отче, с супругою моею не можаще утѣшитися о немъ от плача нашего, яко велия суть предъ Богом согрѣшения наю, и не вѣмъ его, нынѣ яко три лѣта минуя». Сия же Иванъ той вся по ряду мниху сказующе, занеже и день той повѣда ему, яже отиде от дому его. Разумѣвъ же сия старецъ и слыша глаголы от Ивана и рече Иванови, яко: «Мнитъ ми ся убо, Иване, пришедша в таковая времена во обитель наю дѣтище, образом добровиденъ и благонравенъ, в конечней нищитѣ приб[ывающъ], шедше и моляше пастыря, яко да бы отврещися мира и яже суть въ мирѣ. Пастырю же не могии преслушатися моления детища, и исполни нелицимѣрную его любовь къ Богу и тепложеланну вѣру отрока, и соверши его во святый иноческий образ. Нынѣ же зѣло преспевая добродѣтельми паче насъ, по Бозе живыи во обители».

Через некоторое время один монах из Печерской обители был послан пастырем в город по какому-то делу, необходимому для братии. Выполняя поручение пастыря, случайно встретил он отца Макария, с которым был знаком. Отец, по обычаю, принял благословение от старца и начал ему, как и всем прочим, рассказывать о своем горе, о гибели своего единственного сына. Монах выслушал и спросил Ивана, как это случилось, что погиб сын, как вышло, что он ушел из дома и когда это было. Иван поведал старцу все об отроке — о смирении его и о терпеливом мужестве: «От младых ногтей никогда не видели мы его играющим со своими сверстниками или попусту болтающим, но только постящимся, молящимся и прилежащим к церкви Божией. А теперь мы с супругою, отче, не можем утешиться, так велики наши перед Богом согрешения, что мы уже три года не знаем, где наш сын». И поведал Иван все по порядку, сказал и день, в который сын исчез из дому. Услышав это, старец ответил: «Вспоминается мне, Иван, что в тот самый день пришел в обитель нашу отрок, внешностью красивый и душой благонравный, но пребывающий в крайней нищете. Он умолял нашего пастыря, чтобы тот позволил ему отречься от мира и от всего, что есть в мире. Пастырь же не мог отвергнуть моления ребенка и горячей, страстной его веры: совершил над отроком обряд пострижения в святой иноческий образ. Ныне же тот ребенок, живя в обители, преуспевает в добродетели больше всех».

Слышавъ же Иванъ таковая глаголы от старца, и уязвено бысть яко стрѣлою сердце его. И умильно горцѣ плачюшеся сице, от тоя годины идящи во святый Печерский монастырь и паки опасно смотряще сѣмо и овамо во обители сына своего. И абие яко нѣким ухищрениемъ молитъ пастыря и сущая с ним братию, да явита ему единороднаго сына своего. Пастырю же и братиям отрицашеся, яко не бѣ има таковаго во обители: бѣ бо Иванъ той мужъ честенъ и паче же многим богатеством кипай, понеже не вѣдыи во обители о блаженнѣм, яко сын бе Иванови. Ивану же паки съ прилѣжанием моляше пастыря да увидитъ единороднаго своего сына, пастырю же съ прилѣжанием искаше и не обрѣтаху, и въмѣняше сия яко Макарию быти. И абие же он чюдной пастырь приглашааше ученика своего и обычную молитву сотворивъ, глаголя ему: «Чадо мое Макарие, отец твой ищеве тебѣ, хотяще бо тебѣ видѣти». Преподобный же отвѣщав рече ему: «Отец ми есть Господь Богъ мой, сотворивый небо и землю и вся яже на ней, и нынѣ, господи, ты, учителю мой, отче». Отцу же его внѣ кѣлии стояща с плачем глаголюще: «Чадо мое присное Макарие, яви ми лице свое отцу твоему и бес печали сотвори наю». Преподобный же вънутрь келии своея стояща и внѣ оконца глаголя отцу своему: «Не убо возможно, отче, господи мой, здѣ нама видѣтися, тако глаголетъ Господь в Евангелии: „Аще кто любит отца или матерь паче мене, нѣсть мене достоин”.[8] Да аще, господи, нынѣ хощеши видѣти мене, но да во онамо вѣцѣ узримося. И нынѣ, отче мой, не стужи ми сия и съ миром отыди от келия моея, яко да Владычня дару не лишу себѣ». Отцу же его паче глаголющу: «Чадо мое, аще не явиши ми лице твое, отцу своему, и тако не имам отойти от келия твоея. Или простри ми десницу твою, чадо!» Преподобный же не можаше утолити моления отча, но едва с великим трудом обнажаше руку свою и во оконце показуя руку отцу своему, лицу же его никако явити ему. Отецъ же емъ его за руку и лобзая руку святаго, глаголюще: «Чадо мое сладкое, Макарие, спаси ся яко да моли за мя Бога, и аз молитвами ти спасуся». И тако отыде въ домъ свой, радуяся, яко нѣкое обрѣтъ безцѣнное сокровище, хваляи Бога. И оттоле повѣда супруге своей, матере блаженнаго, вся творимая преподобным, и сице обоя вкупѣ радующеся и славя Бога о таковѣмъ единороднаго своего сына.

Услышал это Иван, и уязвлено было сердцо его, как стрелою. Горько плача, тотчас пошел он в святой Печерский монастырь, и стал он там старательно высматривать своего сына. Потом стал он молить пастыря и бывших с ним братьев, чтобы показали ему его единственного сына. Пастырь и братья ответили ему, что нет такого в обители: Иван был человеком известным и обладал большим богатством, поэтому сначала не подумали в обители о блаженном Макарии как о сыне Ивана. Но тот неотступно молил пастыря показать ему сына, а пастырь искал и не находил его, и понял он, что речь идет о Макарии. Тотчас чудный этот пастырь позвал к себе ученика своего и, сотворив обычную молитву, сказал: «Чадо Макарий, отец твой ищет тебя, хочет видеть». Преподобный же ответил: «Отец мне — Господь Бог мой, сотворивший небо и землю, и все, что на ней, а ныне, господин, — ты, учитель мой». Отец же его, вне кельи стоявший, заплакал: «Чадо мое родное, Макарий, покажись мне, отцу своему, избавь нас от печали». Преподобный, стоя внутри кельи, ответил ему в оконце: «Невозможно, господин мой отец, здесь нам увидеться, так как написано в Евангелии: „Если кто любит отца или мать более меня, — недостоин меня”. Если ты, господин, хочешь увидеть меня, то свидимся мы в будущем веке. А сейчас, отец мой, не огорчай меня этим и с миром отойди от кельи моей, да не лишусь я Господнего дара». Отец снова сказал: «Чадо мое, если ты не явишь мне лицо свое, не отойду от твоей кельи. Протяни мне хотя бы руку твою!» Преподобный не мог утолить мольбу отца; с великой неохотой обнажил он руку свою и протянул ее отцу в окно, а лица своего так и не показал. Отец взял Макария за руку и, лобзая, промолвил: «Чадо мое сладкое, Макарий, спасись сам и моли за меня Бога, чтобы и я молитвами твоими спасся». И пошел домой, радуясь, как будто нашел некое бесценное сокровище, и восхваляя Бога. Тогда же поведал о сыне и супруге своей, матери блаженного. И оба радовались и славили Бога за такую милость для своего сына.

Преподобный же бысть ту чтимъ и славимъ от всѣх во обители братии, поне добродѣтельнаго ради жития его. Блаженный же, не хотя чести от человекъ и славы временныя, хотяще бо утаитися и сладкого молчания желая,[9] сего ради паки от обители отходитъ и касается путному шествию в пустыню безмолвнаго ради пребывания на реку, глаголемую Лухъ.[10] И ту созда себе кѣлию малу и нача подъвизатися противу невидимаго врага борца слезными молитвами, бдѣниемъ же и пощениемъ и всенощным стояниемъ. И абие же всюду происхождаша слава о нем, яко добродеяния его ради, и бысть ту чтимъ и славимъ. Мнози же приходяше к нему от человек пользы ради, оставляюще своя миръская пребывания и моляще его с нимъ пребыти: Господь же не попускаетъ таковым быти светильником единьственое пребывание, но паче же святыми так исправляютъ человеки ко спасению и наставляютъ к вѣчнѣй жизни. Преподобный же ту церковь созидаетъ во имя Господа Бога нашего Исуса Христа, чуднаго его Богоявления, и сице братию совокупляетъ, создавъ же ту обитель и соединивъ словесное стадо Христово, да иже и донынѣ.

Все братья в обители чтили и славили преподобного за великую его добродетель. Но блаженный не хотел чести от людей и славы временной, желая уединения и сладкого безмолвия, и ради этого ушел он из обители и отправился в пустынное место, на реку под названием Лух. Здесь он построил себе маленькую келью и начал подвизаться против невидимого врага — слезными молитвами, бдением, пощением, всенощными молебнами. Вскоре всюду прошла слава о нем из-за его добродетелей, и люди стали чтить и славить его. Многие, приходящие к нему ради душевной пользы, оставляли свою мирскую жизнь и молили, дабы блаженный разрешил остаться возле себя: Господь не допускает, чтобы такие светочи были в одиночестве, ибо они исправляют людей к спасению и наставляют их к вечной жизни. Преподобный построил церковь во имя Господа нашего Иисуса Христа и чудного его Богоявления, собрал братию, совокупил словесное Христово стадо и создал обитель, существующую и доныне.

Блаженный же отнюдъ не хотяй славы свѣта сего, но паче еже от самого Господа искаше и желаше конечнаго ради безмолъвия, и сице помышляше себѣ, яко да оставити ему обитель свою, юже самъ созда. И сотвори тако, и паки оттолѣ отходитъ отай братии своея. И тако Богу поспешествующу ему, и той же приходитъ въ нутренюю пустыню[11] на Желътыя Воды,[12] иже есть езеро об онъ полъ Волъзе. И ту абие сотворяетъ себе зѣло малу пещеру, той же подвизается противу злокозненаго супостата диавола, и во всякихъ преспѣвая добродѣтелѣх день и нощь. И бысть предиреченнаго блаженный паче славим всюду, якоже оттоле толъковатися Макарий Желътоводъцкий.

Но, не желая славы света сего, искал блаженный полного безмолвия и славы от самого Господа Бога, так что решил он оставить свою обитель, которую создал. И сделал так, и снова тайно удалился он от братии своей. И с помощью Божьей пришел Макарий во «внутреннюю пустыню» на Желтые Воды — так называлось озеро на другом берегу Волги. И тут вырыл он себе малую пещеру и стал подвизаться против злокозненного супостата дьявола, стремясь к добродетели день и ночь. И славили его повсюду больше, чем прежде. С тех пор и зовут его Макарием Желтоводским.

И нынѣ убо «невозъможно бяше граду укрытися версѣ горы стоя, ни въжигаютъ свѣтильника и поставляютъ его под спудом, но на свѣщинице свѣтитъ всѣмъ, иже во храминѣ суть».[13] Ельма убо от славы и похвалы от человекъ бѣгаше, тольма же Бог множае того святого прославляющи. И тако происхождаше всюду слава о немъ, яко самодержцемъ знаемъ бѣ за многую его добродѣтель. Тѣмъже мнози приходяще к нему и моляше его с ним жительствовати. Блаженный же паче заповѣди Божия исполняя, — рече бо Господь: «Приходящая ко мнѣ не иждену вон».[14] И паки: «Любяй брата своего, Богу в нем и он в Бозе живетъ, вся бо сия от любви Христовы составитася»,[15] — егдаже по нѣкоем времени ту совокупляетъ братию и паки помалѣ возгражаетъ церковь во имя прецарствующия Святыя Единосущныя Троицы. И тако зъ братиею въкупѣ безмолвия сѣдяше во всяцѣмъ опасении добрѣ о Господе. Самъ же трудоположный подвижникъ труды ко трудомъ прилогаше, братии своей во обители не обинуяся служаще всякими монастырьскими службами: иногда мѣлюще, а овогда же пекуще и варяше. Самъ же нищету же вольнаго Христа богатаго сътяжаше. Конечна еже послѣдънее себѣ въ братию прелагаяся, не к тому же мняше себѣ наставника и учителя, но яко раба и послушника, глаголя себѣ быти по словеси Господа своего: «Аще кто хощетъ вящей в васъ быти, и будет всѣмъ рабъ».[16]

Но «не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме». Сколько бы не убегал он от человеческой славы и похвал, столько Бог прославлял святого. И так распространилась слава о нем, что знали о нем даже самодержцы. Поэтому многие приходили к Макарию и просились жить с ним. Блаженный исполнял Божью заповедь, ибо сказал Бог: «Приходящих ко мне не изгоню». И еще так говорил: «Кто любит брата своего, тот живет в Боге, и Бог в нем живет, так как все от любви Христовой произошло». Так что через некоторое время собирает он тут братию и снова чуть позже ставит небольшую церковь во имя царствующей Святой Единосущной Троицы. И безмолвствовали они вместе, усердно пребывая во всякой добродетели. Сам же усердный подвижник, труды к трудам прилагая, братьям своим по обители безотказно служил всякими монастырскими службами: иногда молол зерно, иногда пек и варил пищу. Сам он был нищ добровольной нищетой Христа. Он предлагал последнее свое достояние братии не так, как наставник и учитель, но как раб и послушник, исполняя слова Бога: «Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом».

Яко и поганымъ славимъ бе блаженный же за премногую его добродѣтель, и еже невѣрнии пищу приношаху ко святому на потребу з братиею, овии пшеницу, а овии же от меду, по реченному сице: «Аще право сѣдиши пред Богомъ, той яко срацыньску сердцу извѣщаетъ Бог о потребѣ твоей».[17] И тако да свѣтитися свѣтъ вашъ предъ человеки, яко да видят ваша добрая дѣла и прославятъ Отца вашего, иже есть на небесѣхъ.

И язычники почитали блаженного за его добродетель. Язычники же и пищу приносили святому и всей братии, некоторые — пшеницу, а другие — меды, ибо сказано: «Если ты праведен перед Господом, то и сарацинскому сердцу он внушит сделать необходимое тебе. Пусть светит свет ваш перед всеми людьми, чтобы видели все ваши добрые дела и прославили Небесного Отца».

Ненавидяй же добра дияволъ супротивъникъ бываетъ роду християньскому и тако рати воздвизаетъ. Богу на ны же попущающе за грѣхи наша, овогда ратию нашествиемъ иноплеменныхъ, иногда пожаромъ, а овогда же гладомъ и еще же различными казньми наказуя насъ, но не казня нас, но яко отецъ милуя и наказуя насъ во праведныхъ путех его ходити.

Дьявол же, ненавидя добро, творит всякий вред роду христианскому и возводит на него брань. Бог допускает это, наказывая нас за грехи наши: иногда ратью иноплеменных, иногда пожаром, или голодом, или другими различными наказаниями воспитывая нас. Но при этом Бог не казнит нас, а наставляет и милует, как отец, уча ходить праведными путями.

Бѣ во дни тыя и лета 6947 (1439) бысть брани велий благочестивому самодержцу великому князю Василию Василиевичю, обоя въкупѣ глаголю быти с нечестивым Бахъметомъ и злообразным безглавным сыном его Момотяком.[18] Много ны тогда сыновом руским зла сотвори, и бѣ во дни тыя приходъ злодѣй тѣхъ на Нижний Новград и на предѣлы его ратию. Внезапу же нападоша варвари[19] на обитель святого Макария, иже бысть на Желтых водахъ. И тако до основания погании огнемъ пожегоша обитель блаженнаго, и братию его тогда мячи яко класы пожаша, и тако оны святыя страдальцы от владыки Христа достойно страдания своего побѣдными вѣнцы увязошася, ко бесконечней жизни отидоша. Блаженнаго же емъше и ведоша его къ воеводѣ варварскому. И абие слышано бысть в варварѣхъ, яко Макарие пленен бѣ, бѣ бо мужъ той праведенъ и воистину рабъ Исусъ Христовъ, и тоиже с нимъ яша множество от христианъ плененыхъ. Слышавъ же воевода той о Макарие, яко преподобен бѣ, и тако со гнѣвомъ поношающе воином своимъ, зане почто таковаго мужа оскорбиста. Но человеколюбивый же Богъ, иже десницу простираетъ призывающихъ его всѣмъ сердцемъ, невѣрному воеводѣ ко святому на милость сердце его обращает и сице даетъ свободу преподобному, и сущая плененыя с ним молениемъ святаго отпущаетъ християны, сорок мужей кромѣ женъ и дѣтей, и имѣния ихъ. И паки тойже невѣрный воевода полагаетъ преподобному заповѣдь, глаголя, никакоже ту седѣти ему с нима, но повелѣ да идета тамо, идѣже хощета. Блаженный же испросивъ мало время у срацинина,[20] яко да погребетъ ю братию свою, юже закланыя от варваръ. И тако надгробными пѣсньми и пѣньми погребоша святая она страдальцы, и абие с миром отыде въ путь свой.

Так, в 1439 году была великая брань благочестивого самодержца великого князя Василия Васильевича против нечестивого Бахмета со злообразным и безумным его сыном Момотяком. Много они сынам русским зла сотворили. В те дни пришли злодеи и к Нижнему Новгороду и в его окрестности. И внезапно напали варвары на обитель святого Макария, которая была на Желтых Водах. До основания поганые сожгли обитель блаженного, братию же посекли мечами, как колосья во время жатвы, — те святые страдальцы увенчались победными венцами и отошли к вечной жизни. Самого блаженного враги схватили и повели к варварскому воеводе. И узнали среди варваров, что пленен праведный Макарий, воистину раб Христов, а с ним множество христиан. Слышал воевода варварский о праведности Макария, и с гневом обратился к воинам своим — зачем они столь почтенного мужа оскорбили. Это человеколюбивый Бог десницу простирает тем, кто призывает всем сердцем: даже у нехристиан воевода становится милосердным и дарует свободу Макарию и тем, кого схватили с ним. По молению святого отпустили 40 мужей христианских, их жен и детей, а также вернули их пожитки. Но воевода при этом поставил условие: не оставаться Макарию с людьми на прежнем месте, но уходить, куда захотят. Блаженный лишь испросил у сарацина немного времени, чтобы похоронить братию, убитую варварами. Погреб он страдальцев по чину, с надгробными песнопениями, и ушел с миром.

Преподобный же помышъляше себѣ и совѣтъ сотворяюще мирови и яко да преселитися има оттоле на рѣку глаголемую Уньжю. Бѣ бо тогда мало от живущихъ ту по весѣмъ, но бѣ малъ градъ единъ.[21] И сотвори тако, Богу же помогающу ему. И тако належащу ему путному шествию, народу же по немъ идяше, яко присная своя чада идыи во слѣдъ отца своего. Блаженный же довольно поучая и наказуя народъ той о божественыхъ завѣщаниих, и тако Святымъ Писаниемъ утѣшая ихъ и глаголяша има святый: «Не скоръбите сия, чадца моя, о нашедшей на ны бѣды тоя, за грѣхи наша, от варваръ: яко да видитъ Господь скорбь нашу и той сотворитъ полезная нама, якоже хощетъ». Имъ же радоватися о словеси том, исходяще из устъ его, понеже паче отшествие блаженнаго с ними.

Преподобный подумал, посоветовался с людьми и решил переселиться с ними на реку, называемую Унжа. Малолюдный то был край, был там лишь небольшой городок. И он сделал так с Божьей помощью. И так он пустился в путь, а народ шел за ним, как родные дети идут за своим отцом. Блаженный много поучал народ о божественных заповедях и утешал от Святого Писания: «Не горюйте, детки, о случившейся с нами за грехи наши беде: видит Господь печаль нашу и даст нам помощь как захочет». Народ же радовался его словам, радовался и тому, что блаженный шел с ними.

И сице продолжащеся путное шествие, зане бѣ мѣсто то яко отстояния имать от оного мѣста, идѣже чающе блаженный преити шествие свое на рѣку глаголемую Уньжю, и еже глаголю быти 240 и множащая поприщь. Нутренею пустынею и непроходными болотами идяху страха ради поганыхъ.

Долгим был их путь. Более 240 поприщ отделяло их от того места на реке Унже, куда хотел прийти блаженный. Шли «внутренней пустыней», непроходимыми болотами — из-за страха перед нападением поганых.

Богу же прославляющу угодника своего. Бысть же недостатка хлѣба въ народе томъ, има же гладом тающая и бѣ има скорбь велия, яко ни у единаго что снедну обрѣстися. И абие Божиимъ мановениемъ обретоша народи дивия звѣря глаголемый лось. И яша его жива молитвами преподобнаго, и благословение прося от святаго, хотяща его заклати на пищу. Святый же возбраняюще имъ, не бѣ бо тогда приспѣ время християном мяса ясти, якоже бысть тогда постъ святыхъ апостолъ Петра и Павла,[22] еще же не прешедшу 3 дни святаго поста. Преподобный же глаголюще има: «Днесь не скорбите, чада моя. Аще Господь хощетъ, и той препитаетъ ны въ пустыни сей, токмо не разрѣшайте святаго поста до дни святых апостолъ». И тако заповѣдуя народу: «Отрешити ухо лосю и пустити его во своя жилища». И рече: «Якоже хощет Богъ, в день той зверь ваю будет вама». Люди же те сотвориша по словеси святаго, отрешающе ухо и пусти его во своя жиры.

Тогда-то Бог снова прославил угодника своего. Кончился у идущих хлеб, люди таяли от голода и были в великой скорби: ни у кого не нашлось никакой еды. И тогда Божьим мановением нашли люди дикого зверя, называемого лось. По молитве преподобного поймали его живым и стали просить благословения у святого, желая употребить лося в пищу. Но святой запретил им, так как еще не наступило время, когда христианам можно было есть мясо: был пост святых апостолов Петра и Павла, не прошло еще трех дней поста. Сказал при этом преподобный людям: «Не скорбите, чада мои. Если Господь захочет, он прокормит вас в этой пустыне — только не прерывайте святого поста до дня святых апостолов». И так заповедал народу: «Отрежьте ухо лосю и отпустите. Зверь будет ваш, когда захочет того Бог». Люди так и поступили: отрезали зверю ухо и отпустили его пастись.

Преподобный же щедритъ, но еже паче ихъ зѣло оскорбляяся, яко не могий видѣти томимыя гладом, и моляшеся Богови, яко да поможетъ им Господь избавиться, дние тѣ без порока преити от глада того. Народи же моляше святаго, яко да о нихъ молитву сотворит Богу и не злѣ гладом погибнутъ въ пустыни сей. И тако идяща 3 дни и 3 нощи, ничесоже кому что въкушающа. Святый же утѣшая их глаголя: «Не скорбите, чада моя, но паче молите благодать Божию, яко прекоръмивыи Богъ Израиль 40 лѣтъ въ пустыни манною,[23] понеже тако и нынѣ ваю может Богъ препитати от глада въ пустыни сей, вся бо сия сотворена от живодательныя десницы Божия».

Преподобный жалел людей и очень скорбел, видя их, томимых голодом, и молился Богу, да поможет Господь спастись и прожить эти дни голода без ущерба. Народ же просил святого: пусть он молится за них Богу, да не погибнут они злою смертью в этой пустыне. И так шли они три дня и три ночи без еды. Святой утешал их, говоря: «Не скорбите, дети мои, но молите благодать Божию: Бог, прокормивший весь народ Израильский в пустыне манною в течение 40 лет, и вас прокормит в этой пустыне — все сотворено живодательной десницей Божией».

Преспѣвшу же дни тому честному празднику святыхъ апостолъ, и тако блаженный уклонився внутрь пустыни и воздѣвъ на нѣбо руцѣ свои и рече: «Хвалю тя, Господи Исусе Христе, благословенный Боже! Призри с высоты святыя твоя! И воистину, „всяко дыхание благословитъ тя"[24] и всяка тварь славитъ тя! Услыши моление недостойнаго раба твоего и по множеству милости твоея призри. Ты убо, Господи, прекоръмивый пять тысящь въ пустыни народу пятию хлѣбом и двѣма рыбома, избытков наполниша 20 кош.[25] Нынѣ же, милостивыи Боже царю, призри на людии своя въ пустыни сей». Господь же готовъ во услышание молящихъся ему, призирая на рабы своя и не забывая творящихъ заповѣди его, и паки прославляя угодъника своего.

А когда наступил день честного праздника святых апостолов, блаженный ушел в пустыню и, воздев руки к небу, промолвил: «Хвалю тебя, Господи Иисусе Христе, благословенный Бог! Призри с высоты святой своей! Воистину, „все дышащее да хвалит Господа”, и все, сотворенное тобой, благословляет тебя! Услышь моление недостойного раба твоего и по великой милости твоей исполни его. Ты, Господи, накормил 5 тысяч человек в пустыне пятью хлебами и двумя рыбами и при этом в избытке были 20 коробов пищи. Ныне же, милостивый Боже, взгляни на людей своих в этой пустыне». Господь же, готовый услышать молящих его и помочь своим рабам, не забывает живущих по его заповедям. И снова прославляет он угодника своего.

Народи же от глада зѣло изнемогающа, и тако по пророчеству святаго чающе въ день той пищи. И абие молитвами святаго внезапу во утрия празднику святыхъ апостолъ ураниша зверь той дивий лось обрѣтеся въ народе. И паки народи яша его жива, и познаста его яко той же лось: бѣ ухо имый отрешено. И чюдишася преподобному, яко збысться проречение святого! И тако ведоша его ко блаженному. Святый же благословивъ его и повелѣ заклати народу на пищу. И глаголя има святый: «Чада моя, отселе не имате скорбѣти, яко Господь препитаетъ вы». Народи же возрадовашася радостию велею и вси насытишася, похвалиша Бога и угодника его преподобнаго Макария. И оттоле же не токмо то едино творяще народи, но по вся дни обрѣтающе пищу народи молением и молитвами святаго, овогда лося, иногда же еленя. И тако доидоша мѣста, питаеми молитвами преподобнаго, радующеся и славяще Бога и угодника его преподобнаго Макария.

Народ изнемогал от голода, но по пророчеству святого ожидал в тот день пищи. И вот, по молитвам святого, поутру в день праздника святых апостолов встали рано, и вдруг тот дикий лось снова оказался среди них. Люди же поймали его живого и увидели, что тот самый лось: у него было отрезано ухо. И удивлялись они преподобному: сбылось его предсказание! И привели они лося к блаженному. Святой благословил зверя и велел заколоть его и употребить в пищу. И произнес при этом: «Дети мои, не скорбите более, вас пропитает Господь!» Народ возрадовался великой радостью, все насытились и хвалили Бога и угодника его преподобного Макария, и с тех пор каждый день народ обретал пищу молением и молитвами святого; иногда это был лось, иногда — олень. И так, питаемые молитвами, радуясь и славя Бога и угодника его преподобного Макария, дошли все до конца пути.

Прииде же святый от пленения ко граду глаголемей Уньжи. Народи же града того с велиею честию срѣтоша его, понеже вѣдыи его мужа свята и честна, и житием по Бозѣ преходяй. И тако гражане зѣло возрадовашеся радостию велиею о пришествии к ним блаженнаго. Преподобный же от младыхъ ноготъ любяше безмолвное пребывание, яко пустыннолюбивая горлица. По Лѣсьтвичникову словеси:[26]* «Вкусивыи горняя и удобь преобидитъ дольняя».

Пришел святой из плена к граду, называемому Унжа. Жители города встретили его с великими почестями: знали его как мужа святого и честного, ведущего жизнь по Богу. Все горожане сильно обрадовались приходу к ним блаженного. Преподобный же от младых ногтей любил безмолвие и жизнь, подобную той, которую ведет пустыннолюбивая горлица. Как говорил Иоанн Листвичник: «Вкусивший горнего — легко отвергает дольнее».

И ту вопрошающе ему от граженъ, яко да извѣстно кто увѣсть мѣсто, идѣже аще потреба суть молъчанию. Гражане же повѣдаша ему мѣсто достойно молъчанию быти и отстоящу ему от града того 15 поприщь. Никтоже ту от живущихъ обрѣтахуся, но мѣсто гладко и ровно, красотою цвѣтуща, по скрай езера близъ рецѣ Уньжи. Блаженный же тоу водворивъ себѣ въ пустыню, благослови мѣсто то. И водрузи Крестъ Господа нашего Исуса Христа и помале ту кѣлию возградивъ себѣ, и тако во глубоцѣ старости подвизася противу невидимаго супостата диавола. Любяи же Господа своего, сей пребываетъ въ тисе безмолвнѣ местѣ, чающе Владыки своего пришествия.

Спросил Макарий горожан, нет ли в окрестностях места, которое бы подошло безмолвствующему монаху. И горожане показали ему подходящую местность в 15 поприщах от города. Это был берег озера вблизи реки Унжи, ровный и очень красивый; никто там не жил. Блаженный благословил эту пустыню и поселился в ней. И водрузил он Крест Господа нашего, и вскоре построил себе келью, и жил здесь до глубокой старости, борясь с невидимым врагом — дьяволом. Любя Господа своего, пребывал он в тихом и пустынном месте, ожидая пришествия своего Владыки.

О исходѣ души святаго преподобнаго чюдотворца Макария Желътоводъцкаго

О исходе души святого и преподобного чудотворца Макария Желтоводского

Егдаже блаженному сему отцу нашему Макарию ко Господу отити въ некончаемый вѣкъ (по пророческому словеси, «честна предъ Господѣмъ смерть преподобныхъ его»[27]), егдаже предастъ блаженный духъ свой в руцѣ Господови, тогда наполнишася благовония градъ той, не якоже бѣ единъ градъ той благаго дара пополнися, сущим же и по весемъ града того. Егда же гдѣ кто кождо идяше и стояше или седяще, то всяка душа тогда благия воня наполънися окрестъ града того, яко от кандила напояеми. И познаша преподобнаго отшествие ко Господу, и тако вси до единаго кождо ихъ стекошася во градъ на честное успение его. Тогда мнози аще кто одержимъ бѣ коею болѣзнию, и тако молитвами преподобнаго прияша прощение. И весь народъ идяше по нем со свѣщами и с кандилы плачющуся, яко таковаго свѣтильника лишистася и учителя. И тако честно на главахъ несоша святого народи въ пустыню, еже отстояние бѣ 15 поприщь от того града, идѣже самъ блаженный любляше безъмолъствовати и зъ братию. И тако погребоша его честно и разыдостася восвояси, славяще Бога и угодника его преподобнаго Макария. Житъ же святой 95 лѣт, ко Господу отиде месяца июля в 25 дни, чернечества его лѣтъ 63,[28] неуклонно работая день и нощъ.

Когда блаженный отец наш Макарий отошел ко Господу в нескончаемую жизнь (по словам пророков, прекрасна перед Господом смерть праведных), когда передал он свой блаженный дух в руки Господни — наполнился благовонием город, благим этим даром наполнились и окрестности. И душа каждого человека, пребывавшего в городе и поблизости от него, наполнилась благовонием, как из кадила. Все поняли, что это преподобный отходит ко Господу, и все до единого стекались в город, где было честное его успение. Тогда многие, одержимые какой-нибудь болезнью, приняли прощение молитвами преподобного. И весь народ шел за гробом со свечами и с кадилами, плача о том, что лишились такого светильника и учителя. Понесли святого со всеми почестями, на главах, в пустыню на расстоянии 15 поприщ от города, где блаженный любил безмолвствовать со своею братией. Там погребли его с почестями и разошлись, славя Бога и угодника Божия преподобного Макария. Жил святой 95 лет, к Богу же отошел 25 июля. Монашеская же его жизнь и неуклонная работа днем и ночью продолжалась 63 года.

О христианине, како избави от нечистаго духа святый Макарий дщерь его

О некоем христианине и о том, как его дочь была избавлена от нечистого духа святым Макарием

Бѣ нѣкто унежестей христианин именем Феодоръ, имѣя дщерь у себе единочадую. Божиим попущениемъ навѣту бывшу отроковице от диавола: многажды убо нечистому духу поражати ю, понеже и ослѣпи ю.

Жил в Унже некий христианин по имени Федор, и была у этого Федора единственная дочь. Божиим попущением эта отроковица была подвержена козням нечистого духа: много раз дьявол поражал ее и в конце концов ослепил.

По днехъ убо нѣкихъ мужъ той Феодоръ, бысть же ему отшествие от дому своего прецарствующему граду Москвѣ, и тамо ему куплю творяше, помышляя же себѣ, яко да купитъ утвари отроковицѣ на исцѣление очию ею. И возъдохнувъ же, убо ему глаголющу себѣ: «Кий нам успѣхъ будетъ, яко да от твари и дѣла рукъ человеческихъ помощи требуя? Аще ли от того поможения ищу, то како от Владыки Христа милость обрящу? Увы мнѣ, грѣшному, согрѣшивый предъ Господемъ Богомъ моимъ. Вѣмъ бо азъ, яко да близъ веси нашея въ пустыни живетъ великий отецъ Макарий Желтоводъскии. Аше отселѣ прейду путная шествия къ дому моему, и тако приведу отроковицу ко преподобному, и яко да за ню молитву сотворитъ къ Богу, исцѣлѣтъ дщерь моя». Супругѣ же его того дни тоя годины начатъ себѣ тако же помышляти, яко: «Да господин мой приидетъ от путнаго шествия, и тако ведем я ко святому старцу отроковицу. И да за ню молитву сотворитъ къ Богу, и абие исцѣлеетъ отроковица наю».

Однажды Федор отправился из дома в царствующий град Москву по торговым делам; надеялся он купить там средство для исцеления очей отроковицы. Но, вздохнув, сказал он себе: «Какая может быть помощь от сотворенного и от дела рук человеческих? Если ищу я помощи от людей, то найду ли я помощь у Владыки Христа? Увы мне, согрешил я перед Господом Богом моим. Ведь знаю я, что недалеко от нашего города в пустыне живет великий отец Макарий Желтоводский. Когда приеду домой, то поведу отроковицу к преподобному; он сотворит молитву Богу, и исцелится моя дочь». И супруге его в тот же час пришла эта мысль: «Когда приедет господин супруг мой из своей поездки, отведем мы дочь ко святому старцу. Пусть он за нее помолится Богу, и исцелится девочка наша».

Прииде же мужъ той Федоръ въ домъ свой и воспомяну обѣтъ свой, еже обѣщавеся ко блаженному вести отроковицу на исцѣление. Сия же слышавъ супруга его таковая глаголы от мужа своего и нача повѣдати ему день той и часъ годины тоя, и яко же она къ себѣ помышляше молитвъ ради ко преподобному вести отроковицу на исцѣление.

Вернулся Федор домой и вспомнил о своем обете — отвести дочь к святому на исцеление. Услышала об этом супруга и поведала ему, что в тот же час и день и ей пришла мысль отвести отроковицу для излечения к преподобному, чтобы он помолился за нее.

Мужъ же той Федоръ разумѣвъ сия, яко Божию промышлению быти, хотяи Господь угодника своего прославити. И повелѣ супруге своей дары учредити преподобному; въземъ дары и отроковицу с материю и всади я на свой скотъ, и пойдеве ко блаженному въ пустыню.

Понял тогда Федор, что это Божий замысел, желает Господь прославить своего угодника. Приказал он супруге собрать дары преподобному; взял он эти дары, посадил на повозку отроковицу и ее мать и поехал ко блаженному в пустыню.

Достигше убо има въ пустыню и благословения сподобистася от святого, и паки нача молити преподобнаго о отроковице тоя, яко за ю молитву сотворитъ къ Богу. Преподобный же смирена повѣда себѣ быти и глаголя има: «Азъ рабъ грѣшенъ есмь». Има же наипаче съ прилежаниемъ святого моляше. И повѣда вся бывшая о отроковицѣ, како беснуется и како ослѣпи ю диявол девицу. Святый же приклонися на милость, въземъ крестъ и знамена отроковицу, глаголя има: «Вѣру ваю спасета, чадца моя». И абие въ той часъ отпаде от очию ея яко чешуя велия, и дастъся свѣтъ очию еи молитвами преподобнаго. И тако же бысть здрава от недуга своего от того часа молитвами святаго.

Достигнув пустыни и удостоившись благословения святого, начал просить его, чтобы помолился он Богу об отроковице. Преподобный же со смирением сказал им: «Я грешный раб». Тогда стали просить его еще более настойчиво. Поведали все, что было с отроковицей: как бесновалась она и как ослепил ее дьявол. Святой пожалел девицу. Взял он крест, перекрестил ее и сказал: «Верой вашей спасется, дети мои». И тотчас же от глаз отроковицы отпала как бы чешуя, и вернулось к ней зрение. Помогли отроковице молитвы преподобного. И с того часа выздоровела она от своего недуга.

Мужъ той Федоръ съ супругою и со дщерию своею благодаря Бога и угодника его преподобнаго Макария идоста въ домъ свои, радуяся и славяще Бога.

Федор с супругой и дочерью отправились домой с радостью, благодаря Бога и угодника его преподобного Макария.

Лѣта 7 тысяч тридесятого, месяца июля въ 5 день на память преподобнаго отца нашего Афанасия Афоньскаго

5 июля 1522 года в день памяти преподобного Афанасия Афонского

Бысть за умножение ради грѣхъ нашихъ велие належание от поганыхъ варваръ Унежескому граду. Прииде велия рать поганыхъ ко граду тому и хваляхуся истиннии врази креста Христова град той взяти. И объступившу же убо има всюду погании градъ той, бѣ бо числомъ их 20 тысящь.

В этот день, в наказание за множество наших грехов, городу Унже случилась великая напасть от язычников. Подошла к городу большая рать поганых, и хвалились враги Христовы взять его. Окружили они Унжу, а числом их было 20 тысяч.

Малъ бѣ градъ той, но зѣло велика и крѣпка помощьника себѣ имѣя блаженнаго отца нашего Макария Желътоводъцкаго и еже градъ той возлюби и къ нему прииде и в нем же отдастъ дух свой в руцѣ Господеви.

Невелик город Унжа, но имеет великого и крепкого помощника — блаженного отца Макария Желтоводского, который возлюбил этот город, пришел сюда, здесь же и передал душу свою в руки Господа.

Сия же погании, велия безъстудъство имѣя, напрасно ко граду приступая: овогда стрѣляюща, а овии зажигающе. И тако 3 дни и 3 нощи неослабно борющеся со града съ варвары. Бысть же страху и ужасу велию во градѣ томъ.

Эти дерзкие варвары стремительно подступали к городу; некоторые из них стреляли, некоторые поджигали дома. Три дня и три ночи неослабно сражались с ними защитники Унжи. Наступил в городе великий страх и ужас.

Воеводе же Феодору именемъ Супоневу совѣтъ сотворше со гражены, вопрошающе гражанъ, какъ избыти налѣжащия сия бѣды от варваръ. Гражане же повѣдаша ему о чюдесехъ преподобнаго Макария, како изъбавляетъ градъ той от варваръ: «Довольно, господине Феодоре, о чюдесѣх святаго писанию предати, яко первие того бысть намъ велие належание от варваръ, и тако много приходяще варвари ратию ко граду тому и покушающеся ему многа зла сотворити, но никакоже возмогоша, молениемъ и молитвами чюдотворца Макария. Овогда минуя градъ нашъ, иногда же мало стояше, и тако бѣжаще. Намъ же нѣкогда от нихъ яху воини ихъ и вопрошахъ ихъ, зане что одаль града наю ходяща, и почто невозмогоста подъ градом быти? И тако варвари повѣдаху нам: овогда градъ той видѣху в руцѣ святаго держаща, а овогда же во облацѣ видяста его, иногда же яко на кони преподобнаго ѣздящя, и тако от града отсылающе варъвари».

Воевода города Федор Супонев созвал тогда горожан на совет, спрашивая, как избыть им беду варварского нашествия. Тогда горожане поведали ему о чудесах преподобного Макария и о том, что ранее уже избавлял он город от варваров: «Достойны, господин Федор, чудеса святого того, чтобы их записать, ибо уже и прежде нападали на нас варвары, хотели сотворить много зла, но не могли: святой Макарий молился за город. Иногда враги проходили мимо Унжи, иногда осаждали, но все равно бежали; мы же от них не бежали никогда. Однажды взяли в плен мы их воинов и спросили, почему их войско ходит вдали, почему не подходит? Варвары отвечали, что видят они, как святой либо держит город в руках, либо на облаке видят его, а иной раз преподобный ездит на коне и так отгоняет варваров от города».

Слышавъ же той Феодоръ о чюдесѣхъ преподобнаго Макария, скоро идый во церковь, и той падъ предъ образомъ святаго и моляшеся со слезами, сице глаголюще: «Заступниче, заступниче, скорый помощниче святый Макарие, избави градъ сей от поганых варваръ и в немъ, блаженне, люди своя соблюди от пленения, да некако поругаются нам погании и посмѣются чюдесемъ твоимъ, зане вѣдятъ тя, яко ты, господи, градъ сий много избавляя от нихъ. И паки нынѣ изъбави его и сонъмища ихъ посрами!»

Услышал Федор про чудеса Макария, тут же пошел в церковь, пал перед образом святого и стал молиться со слезами, повторяя: «Заступник, заступник, скорый помощник святой Макарий! Избавь город от поганых варваров и сохрани, блаженный, в нем своих людей от плена, да не поругаются над нами поганые, да не посмеются над твоими чудесами. Они ведь знают, Господин, что ты всегда защищал город. Защити его и ныне, а вражеские сонмища посрами!»

И сице тако молящеся ему, варвари же в то время приступивъ сотворше граду и зажже градъ той. И абие бысть пламя до полуграда. Оле, воистину страшно и ужасу исполнено бѣ видѣти огнь поядая, мячь посѣцая. Тако гражданя отчаявше жизнь свою и всѣ от страха того горцѣ плачущеся и единогласно вопиюще: «Святый Макарие, помози намъ, избави насъ от настояния сия бѣды!» И тако молящеся има сице, мнози от гражанъ видѣвше святаго на верстѣ града стояща и в руцѣ своей имѣя водоносъ тъ. И той на пламя лиюще воду. А погании же до единого кождо ихъ вси видѣвше святаго ово стрѣляюща ихъ, ова же видѣстася убо има пращами бияху ихъ преподобный от града. Бысть же преславно чюдесъ святаго убо имъ видѣти: християне видяще, яко воду лиюще на пламя и тако угасяще огнь, варвари же видѣвше я стреляюще ихъ и биюще от града.

Так он молился, а варвары в то время подступили к городу и зажгли его. И был огонь на полгорода. Увы, воистину страшное было зрелище: огонь пожирал, а меч сек. Граждане были в отчаянии и страхе, горько плакали и единогласно призывали: «Святой Макарий, помоги нам, избавь от этой беды!» И тут многие, молясь, увидели святого, стоящего над городом и держащего в руках кувшин, и лил он воду на пламя. А поганые все до единого видели святого, стреляющего в них стрелами или бьющего в них из пращи. Это было преславное чудо: христиане видели, как он лил воду на пламя и гасил огонь, варвары — как он стрелял и отбивал их от города.

И абие молитвами преподобнаго бысть в то же время велии дождь с небеси, яко восплыти граду тому, и еже угаситися пламя огненое. И тако страхъ велий нападе на варвари, и смятошася полки варъварьстии, и бысть зла сѣча межу има. Тогда же гражане множество живыхъ яша от варваръ и ведоша ихъ воеводе града того. Воевода же и сущим ту гражаном обычно вопрошаше варвари: «Зане како смятошася полки ваю?» Варвари же вся подробну сказующе, како преподобнаго на версѣ града видяще: «Нѣкто калугеръ на верху града вашего стояще и зѣло вамъ помогающе, ово стрѣляюще насъ, а овогда же пращами от града биюще насъ и много нам зла сотвори. И тако дождемъ угаситися пламени градному, и калугерю же в той часъ явитися въ полцех наю, имѣя подъ собою конь, яко велии зѣло сивъ. И тако смятошася полки наша. И намъ же хотяща яти его, а овемъ же хотяща посѣщи его, и не возмогоша ему сего сотворити». О великое Божие милосердие! И воистину поспѣшна бываетъ молитва преподобнаго: злѣ сами побишася и останцы ихъ не вемъ камо бѣжаху. И тако бысть радость велия во градѣ томъ, славяще Бога и угодника его преподобнаго Макария.

И тут же молитвами преподобного начался столь великий дождь, что город затопило; пламя угасло. И тут напал на варваров великий страх, началось смятение в их полках, и случилась между ними злая сеча. Граждане многих из них захватили и отвели к городскому воеводе. Стали воевода и граждане расспрашивать варваров: «Почему смешались полки ваши?» Варвары подробно рассказали, как увидели преподобного над городом: «Некий монах, — говорили они, — стоявший над городом, помогал вам: он стрелял в нас, бил пращой и много зла нам сотворил. В то время, когда дождь гасил пламя, монах явился среди наших полков верхом на огромном сивом коне. Тогда и вышло смятение в рядах наших. Одни хотели схватить его, а другие — посечь его мечом, но никто ничего не мог ему сделать». О великое Божие милосердие! Воистину быстра молитва преподобного: жестоко побили они сами себя, а остатки их бежали неведомо куда. И была в городе великая радость, и все славили Бога и угодника его преподобного Макария.

Тоя рати 300 варваръ вне реце Уньжи бѣжаху, и тако доидоша убо има обители преподобнаго. Видѣвше же погании варвари обитель святаго, и тако нача окаянии ти злѣ умышляти, яко да разбиют обитель преподобнаго. Господь больма хотяще прославити угодника своего, и тако нападоша погании на обитель святаго, Богу же попущающу за грехи наша.

Из той рати 300 варваров бежали за реку Унжу, и так оказались варвары у обители преподобного. Увидели поганые варвары обитель святого и стали помышлять разорить ее. Господь за наши грехи, а также еще более желая прославить угодника своего Макария, позволил им захватить монастырь.

Сия же варвари видѣвше церковный крестъ, бѣ бо утворенъ от бѣлаго желѣза, и паки мня себѣ погании, яко быти велии корысти. Единъ же от нихъ нѣкто варваръ злодѣйственъ сыи, дияволомъ наученъ бѣ, възыде на церковь. И тако возлѣзшу ему, нача церковный крестъ подъсѣцати, чающе множество сребра. И абие же варваръ той напрасно съпаде съ церкви и злѣ окаянне во преисподняя аду душю свою испусъти. А инии же от нихъ варвари вънидоста во церковь и начаша раку святаго обоимати. И тако молитвами преподобнаго вси во церкви варвари ослѣпоша, и до единаго кождо ихъ. И бысть страшнии, зѣло ужаса велия исполнени бѣ, ни единъ же от нихъ что возмогоша възяти от раки преподобнаго. Воистинну преславно чюдо видѣти: сѣмо и овамо варвари ходяща и стезя своихъ не познаша. И тако христиане успѣша и побиша ослѣпленыя варвари. Нѣции же от нихъ конечнаго страха наполнени бяше, и мнози ту оружия своя оставльше, и бѣжаща въ подолия к рецѣ Уньжи яко нѣкимъ гоними бываху. И тако мнози от нихъ ту в реце истопоша молитвами преподобнаго. И останцы посрамлени от той идоша восвояси, дивястася чюдесем преподобнаго.

Увидели варвары, что церковный крест сделан из белого железа, и решили, что от него будет большая корысть. Один из них, злодей, подученный дьяволом, влез на купол и начал подсекать крест, думая, что в нем много серебра. И тут же этот варвар внезапно упал с крыши, ужасно и бесчестно отдав свою душу аду. А остальные вошли в церковь и ухватились за раку святого Макария. Но тут молитвами преподобного все они ослепли, все до единого. Испугались они, преисполнились великого ужаса, и ни один из них ничего не смог взять от раки. Воистину явилось преславное чудо: ходили варвары по церкви туда и сюда, не видя ничего вокруг. Тут подоспели христиане и стали бить ослепленных. Варвары, исполненные смертного ужаса, побросали оружие и побежали к реке, как будто кто-то их гнал. И многие из них молитвами преподобного утонули. А оставшиеся в живых ушли восвояси, дивясь чудесам святого Макария.

Отнеле же варвари не токмо что сами хотяща зло содѣяти обители преподобнаго, яко да иным варваром заповѣдающе ходити ко обители святаго. Аще случитася има злодѣйсътвеныма варваромъ ратию итти мимо обитель преподобнаго и той же яко мнози варвари сътрегуща у вратъ обители преподобнаго. И тако милуя обитель святаго.

С тех пор поганые не только сами не творили зла обители, но и другим варварам заповедали не приближаться к обители святого. А если случалось злым варварам идти ратью мимо монастыря, то отряжался большой отряд стеречь ворота обители. Так была помилована обитель святого.

Лѣто 7040-го месяца геньваря во 18 день

18 января 1532года

Прииде рать велия поганых въ Галическия предѣлы, 14 тысящь идоста же ко граду глаголемѣй Галичестей Соли.[29] Идоша же убо има варваром и хваляхуся градъ той яти с высокою гордостию, зѣло величахуся, наущени быша отцѣмъ своим сатаною диаволом на святые Божия церкви, на провославныя християне пакость творити. А не вѣдый агарьское сѣмя своея погибели, о семъ пророкъ свидѣтельствует: «Да постыдятся вси кланяющеися истуканным, и хвалящеися о идолѣхъ своихъ погибънуть[30]». И паки апостолъ глаголя: «Вѣруяй въ Господа Исуса Христа не погибнемъ[31]».

Огромная рать поганых вторглась на Галицкую землю, войско в 14 тысяч человек подошло к городу Солигаличу. Величались варвары и похвалялись в великой своей гордыне взять город: научены были своим отцом сатаной творить зло святым Божьим церквам и православным христианам. И не ведали сыны агарянские о близкой гибели, хотя еще пророк предупреждал: «Да постыдятся все, поклоняющиеся истуканам, и похваляющиеся идолами своими погибнут». И Апостол говорил: «Веруя в Господа нашего Иисуса Христа, не погибнем».

И тако безвѣстно убо нападоша варваромъ, въсюду облекше окрестъ града. И невѣрныи же врази истинии зѣло на градъ належаще, и овии хотяху сожещи градъ той, и тако друзии стреляюща. Ужасу же бывшу велию во градѣ томъ и сѣтования, плачю же и вопля всюду исполнися. И тако граждане 3 дни и 3 нощи биющеся с варвары.

Варвары напали на город внезапно и обложили его со всех сторон. Враги веры и истины жестоко нападали на город: одни пытались его поджечь, другие обстреливали. А в городе были великий ужас и печаль, плач и стоны наполнили все. Три дня и три ночи бились горожане с варварами.

Бѣ бо во граде томъ храмъ всеславное Успение Пречистые Владычицы нашея Богородицы, в немже бѣ убо образъ Макария чюдотворца Желтоводъцкаго, велия убо бѣ прежде быша чюдеса от образа того, даиже и до нынѣ. Иереомъ же Божия тоя церкви начатъ повѣдати всему народу бываемая чюдеса от чудотворныя иконы Желтоводъскаго Макария чюдотворца, и тако иереи служители Христовы повелѣваетъ народу молити Бога и Пречистую его Матерь Богородицу деву и угодника ихъ преподобнаго отца нашего Макария въ помощь и на заступление призывати.

Был в городе храм во имя всеславного Успения Пречистой Владычицы нашей Богородицы, где находился образ Макария Чудотворца, от которого прежде происходили великие чудеса, да и сейчас происходят. И вот иереи того храма, служители Христовы, поведали народу о прежних чудесах от иконы и повелели народу молить Бога и Пречистую его Мать Пресвятую Богородицу, призывать на помощь и защиту угодника их преподобного Макария.

Слышавше же сия граждане и паки ведыи его, яко заступникъ бѣ Галичю и предѣлом его, и ища его вездѣ помощника, ельма же аще молятъ предъстателей Христовых, яко да видѣние народу вънѣ церкви изнесутъ образ чюдотворца Макария, и паки да во священная иереи облекутся и въкупѣ молитву сотворятъ с народом. И тако иерей повелѣваше въ проповѣдники ударяти, и абие единодушне граждане же начаху съ женами и съ сущими младенцы на рукахъ матеръниихъ, сълышаху проповѣдника гласъ вопиющаго у святыя церкви. Презвитеры же Христовы во священная облечеся, и нача съ [проповедником] Господа Бога молити: «Помилуй насъ Боже по велицѣй милости твоей, изми насъ от врагъ наших. Господи, къ тебѣ прибѣгохъ, и погубиши вся стужающыя нам». И овии же канонъ благодарственѣ поюще Святѣй Богородицѣ. И народу же окрестъ церкви стояху и единогласно вопиюще: «Господи, помилуй нас и рождьшия тебѣ ради, и молитвъ ради святаго Макария, помощника нашего и теплаго заступника». Жалостно со слезами вопиюще ко образу: «Святый Макарие, избави градъ сей от поганыхъ!» Жены же с сущими младенцы, умильными гласы взывающе, младенцы своя на рукахъ воздымаху и ко образу святого приношаху, яко живу сущу показоваху ему, и тако глаголюще: «Тѣхъ ради, преподобне, ущедри градъ сей. Поне убо нѣкоея ради свѣта сего приобщахуся, и нынѣ же внезапу хотяща яко класы незрелы пожатися. Бѣдно убо нам видѣти младенцы наю предъ нами побивающа. Полезне убо нам воистину преже ихъ умрети, да не смятется от горести утроба наша!» И так молящимъся им во ужасѣ, въ кипѣлицахъ же внѣ града неослабно борющеся съ погаными.

Услышали об этом горожане (знали они, что святой был небесным заступником Галича) и, желая помощи святого, стали просить предстателей Христовых, чтобы для всеобщего обозрения вынесли они из церкви образ чудотворца Макария, облеклись в священнические одежды и вместе с народом сотворили молитву. Тогда иереи приказали ударить в «проповедники», и все единодушно стали молиться; молились и жены, держа на руках грудных младенцев, слыша звон колоколов-«проповедников» у святой церкви. Пресвитеры же оделись в церковное облачение и стали с «проповедниками» молить Бога. «Помилуй нас, Боже, по великой милости твоей, изыми нас из рук врагов наших. Господи, к тебе прибегаем: погуби всех, враждебных нам». А иные пели в это время канон благодарственный Святой Богородице. Народ стоял вокруг церкви и единогласно молил: «Господи, помилуй нас ради родившей тебя, ради молитв святого Макария, помощника нашего и горячего заступника». Все жалостно взывали к образу: «Святой Макарий, избавь наш город от поганых!» Жены же поднимали младенцев своих, показывали их образу, как живому человеку, и с благоговением взывали к святому: «Ради них, преподобный, будь щедр к нашему городу. Едва они появились на свет, а уж их хотят срезать, как незрелые колосья. Тяжко нам видеть, как младенцев наших убивают на наших глазах. Лучше уж нам умереть прежде них, чтобы не сжимались от горя наши сердца». Так они молились в великом ужасе, а за городскими стенами, в солеварнях, шел неутихающий бой с погаными.

Свѣту же пятку сияющу, внезапу градъ той отворися, мнози же видѣша (а не вси — боящеися Бога и просвѣщенными душами) во градныхъ вратѣхъ мужа честна, многолѣпными сѣдинами украшена; и одежда бѣ ему огнеобразна, иночесъкаго чину багровидну. Конь же имѣя подъ собою сивъ, яко начертанъ. И внѣ града ѣздяща, и поганым тако глаголюще: «Беззаконницы и злодатели, аще не отступите, то имате побѣждени быти!» Варвари же слышавше же и видяща его, и нача полки поганыхъ мястися, и зѣло страхъ велий нападе на нь и не вѣдаху камо бежати. Пудари же ис кипѣльницы множество побивающа варваръ.

Наступила Святая Пятница, и вдруг ворота города отворились, и многие (но не все, а лишь боящиеся Бога и просвященные душами) увидели мужа, украшенного сединами; одеяние на нем было иноческого чину, огненное, багрового цвета. И был под этим старцем прекрасный сивый конь. Выехал старец из города и так обратился к поганым: «Беззаконники и злодеи, если вы не отступите, то будете побеждены!» Услышали это варвары, и началось смятение в их полках, напал на них великий страх, и не знали они, куда бежать. А пудари из солеварен во множестве убивали варваров.

О великое Божие милосердие, онемъ же имамы избавление! И воистинну поспѣшно бываетъ молитва праведнаго. Невооруживыися вооруженыхъ, нагия окованыхъ побиша. А инии с велиимъ трудом посрамлении отидоша.

О великое Божье милосердие, избавляющее от бед! Воистину быстро исполняется молитва праведного. Невооруженный победил вооружившихся, нагой — закованных в латы. А оставшиеся едва ушли, посрамленные.

И тако избавлен бысть градъ той молениемъ и молитвами чюдотворъца Макария. Сице же людие псаломскую пѣснию воспѣвающе: «Спаслъ есть насъ от стужающихъ намъ, и ненавидящихъ насъ посрамилъ еси».[32] Народи же достойную мзду прияша: въмѣсто плача радования, и в сѣтование же веселие, и сотвориша праздникъ честенъ. Тако заложиша церковь во имя чюдотворца Макария, и бысть радость велия во граде томъ. Овии яко побѣдителю вопиюще, другие яко защитителя, инии яко помощника тепла именоваху: «Радуйся, святый Макарие, соблюдше градъ невредимъ от поганыхъ! Радуйся, преподобне Макарие, воисътину ниже погрѣшитъ нарицати тя заступника граду нашему. Радуйся, доблии воинѣ Христовъ преподобниче, подавый нам доброе утешение: и нынѣ паки и мы радуемся, ужики твоя, и младенца наю. Слава Богородицѣ, Христу, одаривый тя богатно чюдесы!»

Так молением и молитвами чудотворца Макария город был избавлен от врагов. Воспели тогда люди псалом: «Ты спасешь нас от врагов наших и посрамишь ненавидящих нас». Народ получил заслуженную награду: вместо плача радость, вместо печали веселие, и устроил большой праздник. И была заложена в городе церковь во имя чудотворца Макария, и большая радость была в городе. Одни восхваляли святого как победителя, другие как защитника, третьи помощником именовали: «Радуйся, святой Макарий, сберегший город невредимым от врагов! Радуйся, преподобный Макарий, воистину не будет ошибкой назвать тебя заступником нашего города. Радуйся, доблестный воин Христов, преподобный, давший нам доброе утешение: ныне радуемся мы, родственники твои, и дети наши. Слава Богородице и Христу, одарившим тебя щедро чудесами!»

И тако славяще Бога и угодника его чюдотворца Макария.

Так славили Бога и угодника его чудотворца Макария.

Чюдо святаго Макария о нѣкоем христианине како избави сношеницу его

Чудо святого Макария о некоем христианине, как спас сноху его

Бѣ нѣкто унежестей христианинъ, именем Иванъ, близ живый обители чюдотворца Макария, велию вѣру имый ко святому. Плодовитъ бѣ добрыми дѣлы, и въ нынѣшнѣм богатьствѣ кипяи; паче же чада многа имый въ дому своемъ.

Близ обители чудотворца Макария в Унже жил некий христианин по имени Иван, имевший великую веру ко святому. Щедр был Иван на добрые дела, обладая земными богатствами; но главным его достоянием были дети.

Бысть же нѣкогда часто нахождение от казаньских варваръ. Тогда погании велию пакость християном творяху, овии посѣцаху, а инии плѣниша. С предиреченнаго того мужа Ивана сношеницу его плениша, сына его жена именем Марию, добровидну и добронравну.

Нападали тогда часто на Унжу казанские варвары. Творили поганые христианам великое зло: кого убивали, кого в плен брали. А у того Ивана взяли в плен жену его сына, Марию, женщину красивую и добронравную.

Егда же плѣниша ю погании и ведоша ю во своя предѣлы; ведома же быша, и плакася зѣло горцѣ. Первое плакася о сохранении чистотѣ плоти ея, второе плакася да свободитъся от плѣна. И на помощь призывая преподобнаго Макария, и паки надежу и упование всю на него возложиша, вѣдый бо его яко пленным помощникъ и заступникъ.

Пленили ее поганые и повели в свою землю; ее вели, а она горько плакала. Во-первых, печалилась о сохранении своей женской чистоты; во-вторых, желала освободиться от плена. С надеждой и упованием призывала она преподобного Макария, ибо знала, что святой помогал попавшим в плен.

Трема же деньми ведома быша, неослабно плакася, ни пия, ни ядый, яко и поганым дивитися плача ея. Ово любезно, ова же велиим плачем преподобному плакася и глаголя себѣ: «Святый Макарие, измы рабу твою от поганыхъ, не дай же имъ въ поругание рабу твою. Вѣмъ бо тя, господи мой преподобниче, яко многия избавилъ еси от плѣнения, мене ли едину рабу твою не хощеши помиловати. Да некако похулится от поганых чюдотворения твоя, яко да и не посмѣются погании християном, занеже тя, господи, и поганыи вѣдятъ, яко ты всей Галичестѣй странѣ помощникъ и заступникъ. Аще помилуеши мене, убогую рабу, и паки удивиши погании варвари чюдесы твоими, въпредь убоятся и ужаснутся, и проповѣдят тя, яко ты еси помощникъ и избавитель плѣнным!» — сицевыми же молебными гласы вопиющу.

Три дня вели Марию, и все три дня она плакала не переставая, ни разу не попив и не поев, — даже поганые дивились ее плачу. То с просьбой, то с жалобами обращалась она к преподобному, говоря про себя: «Святой Макарий, спаси рабу свою от поганых, не оставь им на поругание рабу свою. Знаю, господин мой, что многих ты избавил от плена, и только меня, рабу свою, не хочешь помиловать. Да не посмеются поганые над твоими чудесами, да не посмеются язычники над христианами: даже поганые знают, что ты всей Галицкой земле помощник и заступник. Если помилуешь меня, бедную рабу, вновь удивишь варваров своими чудесами, то впредь они будут бояться и ужасаться и всем расскажут о тебе, что ты помощник и избавитель пленных!» — так она молилась в слезах.

«Вечеру же бывшу, тяжекъ сонъ объятъ мя шествия ради путнаго и непристаннаго воздыхания моего, на земли поверже себѣ и крепцѣ спя. Тоя же нощи видѣвъ возглавия моего мужа честна и страшна видѣниемъ, сѣдинами украшена стояху, одежду имѣя иноческаго чину багровидну. И глаголя ми: „Жено, не скорбѣй, азъ есми Макарие. Поне восстани и идеве восвояси”. И емь мя за руку, и тако косънувся десницею своею сердцу моему, и от тоя годины утишитися болѣзни сердца моего. И паки второе рече ми: „Жено, востани, послѣдъствуй ми". Азъ же воскочихъ от ложа своего, ужасохъся и убояхъся зѣло, паче же мня ся яко во видѣнии видѣхъ. Онъ же идохъ, азъ же послѣдовахъ ему; варвари же не видѣвше и не слышавше сего. Утру же хотящу быти, оттолѣ не видѣхъ его, мнѣ же яко от сна видѣния мняшася и недомышляшуся, камо и гдѣ бѣ, оскорбися зѣло, яко пусто мѣсто бѣ: ни християнъ виде, ни варваръ. Возрѣвшу же мнѣ сѣмо и овамо, видѣвъ же градъ сей свой, егоже есми предѣлъ жена. И нача плакатися от радости моея, како приидохъ нощию ко граду сему и абие кто приведе мя долготу пути моего, яко 3 дни идох тамо, единую нощию въспять возвративъся. Мнѣ же смиреннѣй и ко вратом града пришедши и нача неосьлабно бити во градъныя врата. Стражи же града того слышаху толцания моя и течаху ко вратом и нача вопрошати мя: „Кто се есть у вратъ?”»

«Вечером после трудного пути и непрестанного плача объял меня тяжкий сон. Я легла на землю и крепко заснула. В эту ночь у своего изголовья увидела я величественного и прекрасного мужа, украшенного сединами и облаченного в иноческую одежду багрового цвета. Молвил он: „Жена, не скорби, я Макарий. Встань, и мы пойдем домой”. Взял он меня за руку, а десницей своей коснулся моего сердца, и тут же затихла моя сердечная боль. И снова сказал он мне: „Женщина, встань и иди за мной”. В великом волнении я вскочила с земли, но тут же подумала, что все это лишь сонное видение. Он пошел, и я последовала за ним; варвары не увидели и не услышали ничего. Но едва началось утро, как он исчез, а я будто очнулась ото сна, недоумевая о том, где я очутилась, и сильно испугалась: место было пустынным, нигде ни варваров, ни христиан. Огляделась и увидела, что попала к родному городу, в котором я живу. Заплакала я от радости, что за ночь пришла к городу и что кто-то привел меня, так что прошла я трехдневный путь за одну только ночь. Тогда я подошла к городским воротам и начала бить в них, не переставая. Городские стражники услыхали мой стук, подошли к воротам и стали спрашивать: „Кто там у ворот?”»

Она же не могии провѣщати рыдания ради слезного, но едва возможе проглаголати и прозва себѣ сношеницею быти предиреченному мужю Ивану.

Женщина сквозь слезы едва могла выговорить, что приходится снохой вышеназванному Ивану.

И Иванови же тоя нощи бдяще и молящеся ко Господу Богу со слезами, и преподобному Макарию обѣты пологающе ему, и на помощь призываху о плененой женѣ той. Ему же аще не скончавъ молитвы, се вѣстникъ прииде стражъ града того, и повѣда ему сынове его жену у градныхъ вратъ стоящу. Онъ же слышавъ сия словеса и от радости зѣло прослезися, и поиде ко вратомъ града, нача благодаръныя пѣсни Богу возсылати и преподобному Макарию, яко теплу помощнику и избавителю, глаголя себѣ: «Святыи Макарие, кии дар принесу тебѣ или что воздам противу помощи твоея и заступления? Зане ничто мое приношение противу милости твоея, яко таковая милость к рабом твоимъ, „на тя бо уповахъ душа моя и не посрамися”,[33] но паче преславно чюдо сотворилъ еси».

А Иван в ту ночь не спал, но молился со слезами Господу Богу и преподобному Макарию, давая обеты и призывая спасти женщину от плена. Не успел он кончить молитву, как прибежал вестник от стражников и сказал ему, что жена его сына стоит у городских ворот. Иван, услышав это, прослезился от радости и пошел к городским воротам, благодаря Бога и преподобного Макария, помощника и избавителя: «Святой Макарий, какой дар принести тебе и чем воздать за твою помощь и заступничество? Нет у меня ничего, столь прекрасного. Велика твоя милость к рабам твоим, и „на тебя уповала моя душа и не ошиблась”, ибо сотворил ты преславное чудо».

И ведоша же внутрь града жену и нача вопрощати ю: «Како избѣже от поганыхъ или кто сѣмо приведе тя?» Она же от многия радости нача со слезами повѣдати, како видѣ преподобнаго, и како ми повелѣ въ слѣдъ себѣ шествовати, якоже есть преди писанно.

Ввел он женщину в город и стал расспрашивать, как смогла она бежать от поганых и кто привел ее в город. Она же, плача от радости, поведала, как видела она преподобного и как он повелел ей идти за собой (как написано прежде).

Воистину преславна чюдеса твоя, святый Макарие, яко трема деньми вѣдома во плѣнъ, твоею же помощию единою нощию въспять обрѣтеся! Слава давшему ти таковая чюдеса преславно творити! И тако славяще Бога и угодника его чюдотворца Макария.

Воистину преславны чудеса твои, святой Макарий! Три дня ее вели в плен, с твоею же помощью она вернулась обратно за одну ночь. Слава Богу, давшему тебе творить такие чудеса! Так славили они Бога и угодника его чудотворца Макария.

Чюдо о нѣкоемъ християнине, яко избави его святый Макарий от недуга

Чудо об одном христианине, как избавил его от недуга святой Макарий

Человекъ бѣ нѣкто именем Григорие от града Юрьевца,[34] иже есть на Волъзе, два лѣта нѣмъ ходяй. Никакоже кому бесѣдуя, или что слово проглаголя, понеже прильпѣ языкь той во главѣ. Слышавъ же человекъ той Григорей о богоноснѣмъ отцѣ нашемъ Макарие Желтоводцком Унежеском чюдотворце, яко велия чюдеса изливаетъ рака преподобнаго. Глусии слышатъ, нѣмии громогласуютъ, прокаженнии очищаютъ, и сице вѣрою ко гробу святаго приходяще, и тако здрави бываху.

В городе Юрьевце, что на Волге, один человек по имени Григорий два года был нем. Ни единого слова никому не мог сказать — язык его прилип к гортани. Услыхал однажды тот Григорий о богоносном отце Макарии Желтоводском и Унженском чудотворце и великих чудесах, происходящих у гроба преподобного. Глухие там начинали слышать, немые — говорить, прокаженные очищались, и все, приходя с верою ко гробу святого, исцелялись.

Человекъ же той Григорей прииде во обитель святаго, и ведоша его ко гробу чюдотворца, и начаша обычно молебная пѣти. Ему же стояще, припадая на колѣну чудотворца, толъцая в перси съвоя плачущеся.

Тогда Григорий пришел в обитель святого. Привели его ко гробу чудотворца и начали, по обычаю, молебен. Григорий же, припав на коленях к чудотворцу, бил себя в грудь и плакал.

И тако игумену наченше святое Евангелие чести, и абие простреся языкъ нѣмаго молитвами чюдотворца Макария, и бысть тако ясенъ, яко первие глаголахъ. И тако отиде в путь свой радуяся, славя Бога и угодника его чюдотворца Макария.

И в то время, когда игумен начал читать святое Евангелие, разрешился язык у немого по молитве чудотворца Макария. И стал он говорить так же хорошо, как говорил прежде. После этого пошел он домой, славя Бога и угодника его преподобного Макария.

Чюдо святаго Макария о изъбавлении болѣзни нѣкоего христианина

Чудо святого Макария о избавлении от болезни некоего христианина

Бѣ нѣкто от синъглита сана именем Иванъ, пореклом Выродковъ, почтенъ бысть от царя воеводъскою честию, бѣ зѣло велию болѣзнию нутренею одержим бе, велию веру имы ко преподобному. Сему же во мнозей болѣзни бывшу, прииде ему послание от царя, яко да скоро изыдетъ на брань противу зловѣрныхъ казаньскихъ варваръ. И сице во мнозей печали бывшу ему, и недоумѣвахуся, како бяше мощно на брань изыти, зане люта бѣ зѣло нутреняя болѣзнь его: яко первие того бѣ ему на брани уязвену быти от варваръ стрелою. И болящу велие утробѣ его, да иже и всѣм удомъ его ослабитися от болѣзни тоя.

Был некто Иван, по прозванию Выродков, человек знатного рода, почтенный от царя воеводским чином и веру имевший к преподобному Макарию; сильно страдал он внутренней болезнью. Однажды, когда болезнь особенно донимала Ивана, пришло ему от царя послание с приказом выйти на брань против зловерных казанских варваров. Опечалился воевода, не зная, сможет ли пойти в бой, так сильна была его лютая внутренняя болезнь, ведь до этого в битве он был ранен варварской стрелою. Болела утроба его, ослабли от боли мышцы.

Разумѣвъ же Иванъ сия в послание цареве написание, ити ему во страну казаньских варваръ противу собрания ихъ, яко же да и воевати предѣлы Казаньския. И паки вѣдый Иван, бѣ бо тамо близъ страны Казаньския чюдоносный гробъ преподобнаго отца нашего Макария Желтоводъцкаго чюдотворца, велия убо бысть чюдеса от гроба святаго. Вѣруще же Иванъ, яко исцѣление прияти хощет от святаго, и понеже и сия разумѣвъ, яко нѣсть лѣпо воеводе ослушатися царя его, ни воину воеводе своего, и сице съпрошающе ему повелѣния царева. И изыде на брань от дому своего, еще же носим бяше от отроковъ своихъ за болѣзнь ону.

В царском послании Ивану было велено идти в страну казанских варваров против их войска на завоевание Казанских пределов. Слышал воевода, что близ страны Казанской имеется гроб преподобного отца нашего Макария, Желтоводского чудотворца, и великие чудеса происходят от того гроба. Иван верил, что примет исцеление от святого; знал он и то, что нельзя воеводе ослушаться царского приказа, как нельзя воину ослушаться воеводу. Потому отправился он из дому к войскам, но из-за болезни несли его слуги.

Иванови же пришедшу во уреченная мѣста, идѣже градъ Уньжа повелѣниемъ царевымъ собирахуся воини во граде томъ. Бѣ же отстоящу от града того обитель Макария преподобнаго 15 поприщ. Видяще же Иванъ инии воеводы, братия его, зѣло болѣзнию одержима суще, отнюдъ ни ядуще ни пияху; и глаголюще ему воевода глаголемый Семион Конъстянтиновичь Заболотский: «Брате Иване, како хощеши изыти на брань или кою достойную похвалу принесеши цареви твоему? Видѣхомъ бо тя велию болѣзнию одержимъ, яко да конечныя ради болѣзни твоея возвратися въ жилища твоя, и себѣ без вреда соблюдеши».

Тогда прибыл Иван в назначенное место, в город Унжу, куда по царскому повелению собирались все воины. Город этот отстоял от обители преподобного Макария на 15 поприщ. Иван был так болен, что не ел и не пил. Увидели это другие воеводы, сотоварищи Ивана, и сказал ему тогда воевода Симеон Константинович Заболоцкий: «Брат Иван, как же ты пойдешь в бой, какую же славу ты принесешь своему царю? Мы видим, что ты сильно болен, так что возвращайся домой из-за крайней своей немощи: так ты убережешь себя».

Слышавъ же Иван той таковая глаголы от воеводъ братии своей, глаголюща има: «Не имате увѣщати мене, дондеже не видѣхъ обители преподобнаго Макария чюдотворца или не осязахъ чюдоноснаго гроба его, не имам возъвратитися. Или аще не скончавъ повелѣния царя моего, то како хощу возвратитися?» И рекоста ему воевода, яко зрачнѣй сего во гробъ полагается. «Или что ти есть многия потребы, яже на пути хощеши умрети?» Иванови же глаголюща има: «Рцыте ми, воини, вы ли залогъ приясте отецъ своихъ, посланная вами царем на брань и не сотворше повелѣния царева возвратитися въспять, отнюдуже исходъ сотворихом? Таковии кую похвалу приимутъ, зане достойную ярость изнесутъ на ся? Мнѣ же навыкохъ от родителей моих заповѣданная царем сохраняти. Дерзновенно убо ми есть гонзнути живота моего въ повелѣнии цареве, нежели въспять возвратитися» — и тако не возмогоста увѣщати его.

Услышал Иван эти слова от сотоварищей своих воевод и ответил им: «Не уговаривайте меня. Пока не увижу обители преподобного Макария Чудотворца и не дотронусь до чудоносного гроба, не возвращусь. И как же я могу возвратиться, не выполнив повеление царя моего?» Ответил ему воевода: «Краше тебя в гроб кладут. Что тебе за нужда умереть в дороге?» Но Иван возразил: «Скажите-ка мне, воины, разве давали вам отцы завет: если царь посылает вас на брань, не выполнив повеления, возвращаться назад, откуда пошли? Какой похвалы такие удостоятся, кроме того, что навлекут на себя заслуженный гнев? Я же приучен родителями своими выполнять царевы приказы. Уж лучше я лишусь жизни, выполняя повеление, нежели вернусь назад». Так и не смогли уговорить его.

По малехъ же убо днехъ идый Иванъ ко обители преподобнаго, и еще носимъ бывая от отроковъ своихъ. И абие со страхом Божиимъ совершающе вѣру ко святому, и тако обѣщася: яко да узритъ обитель преподобнаго, и сице от мѣста того ногама своима приидетъ до обители его. Отроки же его ведуща, Иванови же труды ко блаженному прилагающа со мъногимъ трудом, идяще и моляшеся Богу и святого Макария тѣпло на молитву призывающе, чающе от святого прощения прияти.

Через несколько дней отправился Иван к обители преподобного; как и прежде, несли его слуги. Исполненный веры в святого, со страхом Божиим дал он обет: как только увидит обитель преподобного, то станет на ноги и пешком пойдет к ней. И вот слуги же вели его, а Иван шел с огромным трудом и горячо молился Богу и преподобному Макарию, надеясь принять прощение от святого.

И тако приведоша его ко обители преподобнаго и введе его по обычаю въ трапезу. Ждуще молебнаго пѣния, и абие вожжадався от труда того, и видѣ ту водочерпия воду черплюща, и глаголя водочерпию: «Принеси ми мало воды тоя, яко утолю си жажду мою». Водочерпий же принесе ему воды, Иванови же пия довольно воду, яже въторый и третицею приносяще ему пити воды. Елико же онъ пияше воду, толико же желающе. Даже до седми крат пиюще воду. Отроком же его дивисътася, яко николи ино что Иванъ тако пиюща. Иванови же вопрошающе водочерпия: «Откуду вода сия и что бѣ сладка зѣло? Сладость явимися во устѣхъ моихъ, сладчайши бо ми „паче меда и сота”».[35] И глаголя ему водочерпий: «Имамы, господи, зде студенецъ, ископана рукама преподобнаго отца нашего Макария Желътоводцкаго чюдотворца; якоже и мы, господи, пияхомъ воду от студенца того, и тако молитвами святаго здраве бываем».

Так привели его в обитель преподобного и ввели, по обычаю, в трапезную. Ожидая молебна, Иван после тяжкого пути возжаждал, и увидел он черпающего воду водочерпия и попросил: «Принеси мне немного воды утолить мою жажду». Водочерпий принес ему воды, и Иван выпил всю воду, потом во второй и третий раз принес ему воды. Сколько бы ни пил он той воды, ему хотелось еще. Семь раз пил он воду. Слуги Ивана дивились: их господин никогда ничего другого так не пил. Спросил Иван водочерпия: «Откуда вода и почему она так сладка? На устах моих сладость „слаще меда и сот медвяных”». Ответил ему водочерпий: «Есть здесь колодец, выкопанный руками преподобного отца нашего Макария Желтоводского; мы пьем воду от колодца того и молитвами святого излечиваемся от болезней».

Иванови же от того часа не бысть во утробѣ его огненыя болѣзни, молитвами святого велие облегчение приятъ. И тако приспѣ молебная пения, Иванъ же той идяше въ путь свой радуяся, молитвами преподобнаго чюдотворъца Макария, давшаго ему исцѣление.

С того времени прекратилось у Ивана воспаление внутренностей, и принял он молитвами святого великое облегчение. Начался молебен, после которого Иван отправился своим путем, вознося радостные молитвы Макарию, давшему ему исцеление.

О юноши, како окраде медъ из улия

О юноше, укравшем мед из улья

Бѣ нѣкто юноша, живый во обители преподобнаго отца Макария, именем Алексѣй клирикъ сый. Той же юноша Алексѣй наученъ сый, бѣсовскою лестию наусти его диаволъ, окраде медъ из улия преподобнаго, от того же на память святаго свѣщу и понахиду приносяхъ. Сущу же ту игумену свѣдый, яко юноша той бѣ окраде медъ из улия, игумену же истязаше того юношу Алексѣя. Ему же нача отрицатися, никако сего сотвори, и зѣло нача клестися именемъ чюдотворца Макария. И тако клятъся юноша, и въ той часъ отяся свѣтъ от очию его, и бысть слѣпъ. И жесточися сердце его не покаятися, и отиде от обители преподобнаго.

В обители преподобного Макария жил некий юноша клирошанин по имени Алексей. Однажды этот Алексей, прельщенный бесовским обманом, похитил мед из монастырского улья, из которого брали воск на свечи к иконе святого и для панихид. Игумен узнал, что украл мед Алексей, и начал расспрашивать его. Отрицая свою вину, тот поклялся именем Макария чудотворца. И в тот же миг померкли его глаза, и стал он слеп. Ожесточившись сердцем, но так и не раскаявшись, покинул Алексей святую обитель.

По нѣких же днехъ сий юноша позна своя согрѣшения и нача каятися, прииде во обитель преподобнаго, моляше ту игумена, и повѣдая грѣхъ той, и прощения прося. Игуменъ же веде его ко гробу чюдотворца Макария, и по обычаю молебная поюще. И нача юноша со слезами плакатися у гроба святаго и прощения прося, и тако дастъся ему свѣтъ очию его. Алексѣй же той юноша славя Бога и угодника его чюдотворца Макария, и ту во обители живый радуяся.

Через несколько дней, осознав свои прегрешения и раскаявшись, юноша вернулся в обитель и исповедался в грехе своем перед игуменом, прося прощения. Настоятель тогда привел его ко гробу преподобного Макария и стал служить молебен по обычаю. Начал юноша плакать у гроба и просить прощения, и был возвращен свет глазам его. Восславил Алексей Бога и угодника его чудотворца Макария и остался с радостью жить в обители.

Чюдо святаго Макария о нѣкоей боляринѣ о избавлении болѣзни

Чудо святого Макария о избавлении от болезни некоей боярыни

Болярыни нѣкая вдова именем Мария, Чюхломскова града,[36] одержима бѣ болѣзнию коръчию. Извѣсто же всюду убо слышано и вѣдый бо яко велия чюдеса бываютъ от гроба чюдотворца Макария, и тако велѣ себѣ отвести рабом своим во обитель чюдотворца Макария. И тои же привезоша ю.

Жила в городе Чухломе некая боярыня, вдова по имени Мария. Она сильно страдала от болезни, сопровождавшейся судорогами. Узнала она однажды, что у гроба Макария происходят великие чудеса, и повелела слугам своим отвезти ее в обитель чудотворца Макария. И они привезли ее.

И несе ю ко гробу святаго, и игумену же по обычаю начаша молебная пѣти, ей же лежаще и не въладѣюще ни едином удом своимъ, плачющуся и прощения прося от преподобнаго. И тако помале нача простиратися удомъ ея, сия же лютѣ плакашеся, не могии терпѣти оноя ради болѣзни тоя. Сущимъ же ту всѣм слышати троскотанием жилам ея, яко дивитися има. И паки по скончании молитвенаго правила и по обычаю игумену окропивъ ю водою чюдотворца Макария. И абие от часа того бысть здрава молитвами святого, яко воста от ложа своего. Сице прощение прия от святого, иде от гроба преподобнаго, ни кимъ водима бывая. И тако отиде въ путь свой радуяся, хваля Бога и угодника его чюдотворца Макария.

Принесли ее ко гробу святого, и игумен по обычаю начал молебен. Она же лежала и не могла шевельнуть ни единым членом своим, только плакала и молила преподобного о прощении. И понемногу стали освобождаться члены ее, она, не вытерпев боли, заплакала еще сильнее. Тут все окружающие услышали, как затрещали ее сухожилия, и весьма удивились этому. После окончания молитвенного правила игумен по обычаю окропил Марию водою чудотворца Макария. С того часа она полностью выздоровела молитвами святого, встала сама с ложа своего, получив прощение от святого, отошла от гроба, никем не поддерживаемая. Отправилась она в обратный путь, радуясь и хваля Бога и угодника его чудотворца Макария.

Чюдо святаго Макария о нѣкоем боляринѣ

Чудо святого Макария о некоем боярине

Бѣ нѣкто сынъ болярский Галическаго града именем Алексѣй зовомъ Коровин, 3 лѣта лежа на одрѣ своемъ в рослаблении, никимъже удомъ владѣя собою. Слышано же есть всюду о чюдесѣхъ преподобнаго отца нашего Макария Желтоводцкаго. Той же Алексѣй моляше отроки своя, да въскорѣ везета его во обитель святаго. Отроком же его по обычаю скончавъ повелѣние господина своего, привезе его въ монастырь и отнесе его въ церковь ко гробу святаго.

Некто Алексей Коровин, сын боярский из города Галича, 3 года лежал парализованным на своем одре, не владея ни единым своим членом. В те времена разнесся слух о чудесах преподобного отца нашего Макария Желтоводского. Алексей тогда начал молить своих слуг, чтобы отвезли его поскорее в обитель святого. Слуги, как всегда, выполнили повеление своего господина, привезли его в монастырь и отнесли в церковь ко гробу святого.

Игумену же нача по обычаю молебная пѣти. Ему же воставъ и со слезами моляшеся, прощения прося от преподобнаго. Бысть преславно чюдо видѣти, яко 3 лѣта нимало не воста со одра своего, и носимъ бывая рукама человеческима. Нынѣ же молитвами преподобнаго прощение приимъ, и бысть здравъ. И отиде от гроба святаго ни кимъ водимъ бывая. И тако идый в путь свой со отроки своими радуяся, славя Бога и угодника его чюдотворца Макария.

Игумен начал по обычаю петь молебен. И тут Алексей встал и со слезами просил преподобного о прощении. Это было славное чудо, ибо 3 года он не вставал с одра, и носили его на руках. Ныне же молитвами преподобного он получил прощение и выздоровел. Отошел он от гроба святого сам, без поддержки. И возвратился домой со своими слугами, радуясь, славя Бога и угодника его чудотворца Макария.

Слово о нѣкоемъ християнине како его избавилъ святый Макарей прелютаго недуга

Слово о некоем христианине, как святой Макарий избавил его от лютого недуга

Бѣ человекъ во граде Унежестемъ именем Карпъ, зѣло прелюто боляи пияньственным недугом (емуже азъ не сужю, но общий Владыка нашъ Господь Исусъ Христосъ судя во всѣмъ нам). Паче еже и злобивъ сый. Жену имѣя себѣ именемъ Елену, яко быти добродѣтельну и благоговѣиную жену, паче же вѣру имый ко преподобному. На память святаго на кийждь годъ свѣтло память чтуще преподобнаго, свѣщу и фимиянъ ко церкви приносяще, иерею же повелѣвающе святую безкровную жертву приносити Господови Богу нашему. Такоже въ дому своемъ трапезу уготовляющу ерѣю и страждущим нищетою за имя Христово, по трапезѣ же нищих надѣляя. И въ честь день той преподобному творяще.

Некий человек по имени Карп из города Унжи сильно страдал пьянственным недугом (я не осуждаю его, но судит нас всех и во всем общий Владыка наш Иисус Христос). Кроме того, был тот Карп очень злобен. Жена Карпа, Елена, была добродетельной и боголюбивой женщиной и имела великую веру ко преподобному Макарию. Каждый год в день памяти святого приносила Елена в церковь свечи и ладан и заказывала иерею принести святую и бескровную жертву Господу нашему. Дома же в этот день устраивала трапезу для иерея и для страждущих нищетою во имя Христово, а после трапезы оделяла нищих подарками. И все это она делала в честь преподобного Макария.

Мужъ же той Карп ослѣпленъ сый многимъ пияньством, и от безмернаго того пияньства яко несвоеумие стяжаша ему, по много различныя бѣсовъския сѣти падающе. Паче же зѣло не любляше подружию свою, и многия муки налагающе на ню, якоже от многаго мучения того костемъ ея троскотати. И тако на многа дни неослабно мучащу ю. Женѣ той недостоточно являюще терпѣние свое, искони еже диаволъ ненавидяй нашего спасения. И тако жена та нача умышляти себѣ, яко да обѣситися ей или же утопитися, понеже не могии терпѣти зельнаго мучения того. И сице умысли себѣ яко да утопитися ей. И тако воставъ нощию иде ко кладязю, идяще же и плачущеся ко Господу Богу со слезами, и умильно имя святаго Макария призывающе.

Ее муж Карп был ослеплен пьянством, и от того безмерного пьянства лишился он ума, часто попадая в бесовские сети. Невзлюбил он жену свою, мучая ее разными муками, да так, что от побоев трещали кости. Много дней он мучил ее, не переставая. У женщины той истощилось терпение, да еще вмешался тут дьявол, искони ненавидящий род человеческий. Стала женщина замышлять на себя, чтобы повеситься или утопиться: не могла она больше терпеть мук. И однажды она решилась наконец утопиться. Встала она ночью и пошла к колодцу, плача горько Господу Богу, призывая благоговейно святого Макария.

«И той же пришедъше ми ко кладезю и видящя на кладезе мужа честна и сѣдолѣпна сѣдяща, во иночестѣм образѣ оболченна».

«Когда же подошла я к колодцу, то увидела там честного мужа в прекрасных сединах, облаченного в иноческую одежду».

И сице ужасна бысть жена, недоумѣвашеся и не смѣяше приближитися ко кладязю.

Ужаснулась женщина, недоумевая и не смея приблизиться к колодцу.

«И не вѣдѣ, что глаголати ми. Мнѣ же съмиренней, от многаго страха того едва возмогохъ проглаголати к нему, и вопрошахъ его: „Кто есть, господи, ты отче?” Емуже отвѣща ми глаголя: „Жено, отыди от кладязя сего, да не горѣе оного постражеши. И отселе не имаши скорьбѣти. Азъ есмь Макарей Желътоводъцкий, приидохъ избавити тя от потопа сего". И тако падъ поклонити ми ся ему, и абие к тому не видѣ его. И наполънися радостию сердце мое, возвратитися въ домъ свой, повѣда мужеви своему и окрестъ живущимъ сосѣдомъ нашим ведѣние бывшее».

«И не знала я, что сказать. Едва поборов страх, смогла я спросить у него: „Кто ты, господин отец?” Он же отвечал мне: „Женщина, отойди от колодца, чтобы не пострадать тебе горче прежнего. С этого времени не будет у тебя больше скорби. Я Макарий Желтоводский, пришел избавить тебя от потопления”. Я поклонилась ему земным поклоном, и с той минуты он стал невидим. Наполнилось радостью сердце мое, возвратилась я домой и рассказала мужу и соседям о том, что видела».

И оттолѣ пременися скорбь ея на радость, и тако обоя въкупѣ славяще Бога и угодника его чюдотворца Макария.

С тех пор переменилась скорбь этой женщины на радость, и вместе с мужем восславила она Бога и угодника его чудотворца Макария.

Сказание о чюдѣсѣхъ преподобнаго отца нашего Макария Желтоводцкаго и Уньжескаго чюдотворца

Сказание о чудесах преподобного отца нашего Макария Желтоводского и Унженского чудотворца

Благослови, отче!

Благослови, отче!

Многа суть и различна милость Божия, и человеколюбие Господа нашего Исуса Христа, и благодать Святого Духа, дарованную обильно человеческому роду. Сказуя вамъ, братие доблии, христолюбивии послушницы, чада церковная, сынове свѣта и причастницы царства небеснаго, не от своего бо сердца изношю словеса, въ души бо грѣшне не раждается ни дѣло добро, ни слово полезно, — но творимъ повѣстъ сию о чюдесѣх преподобнаго отца нашего Макария.

Велика и разнообразна милость Божия, и человеколюбие Господа нашего Иисуса Христа, и благодать Святого Духа, дарованные обильно человеческому роду. Говорю вам, братья доблестные, христолюбивые послушники, чада церковные, сыновья света и причастники Царства Небесного, и не от своего сердца изношу слова, — в душе грешной не рождается ни дела доброго, ни слова полезного, — но творю повесть эту о чудесах преподобного отца нашего Макария.

Неизмѣрна суть небесная высота, неисъпытана преисподняя глубина, елика неизчетна множество песка въ скрай моря, сице и множество звѣздъ. Тако и Божия смотрения таиньства, велика бо неизреченна милость его на человѣческомъ родѣ, еюже помиловани быхом, того бо ради и мы днесь, братие, должни есмы пѣти и прославляти Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, исповѣдающе великая его чюдеса, яже творити святымъ своимъ, якоже и симъ блаженнымъ отцемъ нашимъ Макариемъ. О немъ же намъ къ похвалению языкъ движетъ восъпомянути сие преславное чудо сие.

Неизмерима небесная высота, неиспытана преисподняя глубина, как несчетно песчинок на морском берегу или число звезд. Таково же и таинство Божественного домостроительства: велика и неизреченна милость Божия на человеческом роде, помилованы мы были ее ради, и поэтому должны сейчас, братья, петь и прославлять Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, исповедуя великие его чудеса, которые он творил через своих святых, среди которых и блаженный отец наш Макарий. Желание похвалить его ныне движет нашим языком и заставляет вспомнить это преславное чудо.

Бысть въ лѣто 1615 во дни благочестиваго и христолюбиваго царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Русии самодержца, во въторое лѣто царства его. Человек нѣкий Варфоломѣй именемъ, живый на Кинешме на посаде, имяше дщерь трилѣтну сущу. И внезапу нападе на ню очная болѣзнь люта зѣло, дондеже отъяся свѣтъ очею ея. И пребысть семнадцать лѣтъ не видѣ солнца, ни ино что. И хожаше осязая своима рукама, и водима бываше.

Было это в 1615 году, во дни благочестивого и христолюбивого царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси самодержца, во второе лето его царствования. В Кинешме на посаде жил человек по имени Варфоломей, и была у него трехлетняя дочь. И внезапно случилась с ней лютая глазная болезнь, так что свет пропал из очей. Семнадцать лет она не видела солнца и ничего другого. Ходила, осязая вокруг руками, или с провожатым.

И нѣкогда убо отецъ ея слыша о чюдесѣхъ преподобнаго отца чюдотворца Макария Желтоводъцкаго и Уньжескаго, вземъ дщерь свою и прииде во обитель Святыя Троицы къ цѣлебноносному гробу чюдотворца Макария на преставление его, июля въ 25 день. И во время молебнаго пѣния постави ю близъ раки святаго, она же убо теплою вѣрою начатъ молитися со слезами глаголаше: «О рабе Божии преподобне Макарие, тя убо нынѣ молю и въ помощь призываю. Буди ходатай и молебникъ ко Христу Богу нашему и ко Святѣй Богородици о мнѣ грѣшней. Азъ есмь овца ограды истиннаго пастыря Исуса Христа. И не вѣмъ, како отлучихъся и заблудихся от пути истиннаго и в ровъ погибельный въпадохъ. И воста буря вѣтреняя и возвѣя песокъ и ослѣпи ми очи. Уже бо имамъ 17 лѣтъ не видя свѣта не ино что. Но ты убо, о преподобне, умилосердися на мою нищету, направи мя на путь спасения своими ко Христу молитвами. Уже бо языкъ мой оцѣпене всегда вопрошающи, когда день, когда нощь, да и руцѣ мои ослабѣша от сътѣннаго осязания, и глава ми изнеможе от разбиения ово от стѣны, ово о столпие ударяющеся, и нозѣ мои одревянеша от каменнаго претыкания, уже бо и очию моею изсохша слезнии потоцы. Но нынѣ, святче Божии Макарие, аще восхощещи, можеши умолити Всемилостиваго Бога, дающаго свѣт всякому дыханию, да твоими молитвами и мнѣ отверзетъ зеницы, да поне бых узрѣла твоихъ многоцѣлебныхъ мощей раку».

Однажды услышал ее отец о чудесах преподобного чудотворца Макария Желтоводского и Унженского, взял дочь свою и пришел к обители Святой Троицы к целительному гробу святого. Было это 25 июля, в день памяти святого. Во время молебна поставили слепую девушку близ раки, и начала она молить с теплой верой и со слезами: «О раб Божий преподобный Макарий! Молю тебя и призываю себе на помощь. Будь ходатаем и молебником ко Христу Богу нашему и ко Святой Богородице обо мне, грешной. Я овца из ограды истинного пастыря Иисуса Христа. Не знаю, где я заблудилась, и отошла от пути истинного, и впала в ров погибели. Восстала буря ветреная, взметнулся песок и ослепил мне глаза. Уже 17 лет не вижу я ни света, ни чего-либо другого. Но ты, преподобный, умилосердься, глядя на мое убожество, направь меня на путь спасения своими ко Христу молитвами. Онемел язык мой, постоянно вопрошая: „Ночь сейчас или день?” Ослабели руки от осязания стен, и голова моя болит от ударов об углы или о столпы, ноги мои одеревенели, спотыкаясь о камни, очи же иссохли от потоков слез. Святче Божий Макарий! Если ты захочешь, то сможешь умолить Всемилостивого Бога, дающего свет всякому дыханию, чтобы твоими молитвами отверз он мне зеницы, чтобы могла я узреть твоих мощей многоцелебную раку».

Игумену же съ клиросы молебная сотворяющу. И внезапу Милосердый Господь молитвами преподобнаго свѣтъ ей дарова. Она же возопи со слезами глаголя: «О великое Божие милосердие, о пресвѣтлый свѣтильниче, пресвѣтлое свѣтило чюдотворче Макарие, яко на мнѣ убозей скоро показалъ еси великое свое и преславное чюдо въ мегновении ока. Ибо 17 лѣтъ не видѣхъ свѣта, ни солнца, нынѣ же твоею помощию свѣтло зрю твою многоцѣлѣбную раку».

Игумен с клирошанами сотворил молебен. И внезапно Милосердный Господь по молитвам преподобного даровал девице свет. Возопила она со слезами: «О великое Божие милосердие, о пресветлый светильник, о пресветлое светило чудотворец Макарий! На мне, убогой, во мгновение ока сотворил ты свое преславное чудо. Семнадцать лет я не видела ни света, ни солнца, ныне же, с твоей помощью, вижу твою многоцелебную раку».

Родителя же ея такоже от радости слезы изливающе и преподобному велехвальныя пѣсни воспѣвающе Давыдъскую: «Сии день, иже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимъся в онъ».[37] И тако отидоша въ домъ свой радуяся.

Родители тоже проливали от радости слезы и воспевали хвалебные песнопения преподобному, повторяя слова Давида: «Сей день, который сотворил Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день». И, радуясь, пошли домой.

Здѣ скончашася о Господѣ преподобнаго отца нашего Макария чюдеса его предивныя.

Здесь кончается повествование о предивных чудесах преподобного отца нашего Макария.



[1] ...церковный глас проповедника... — здесь «проповедником» назван церковный колокол.

[2] Печерский монастырь — Нижегородский Вознесенский Печерский монастырь был основан в 50-х гг. XIV в. Дионисием.

[3] Поприще — мера расстояния, равная 1000 шагам.

[4] Архимандрит Дионисий — выходец из Киево-Печерского монастыря, основатель Нижегородского Печерского монастыря; впоследствии — епископ Суздальский. Поощрял в монастыре работу книжников и иконописцев.

[5] «Никтоже возложитъ... Царствие Божие». — Лк. 9, 62.

[6] «Приходящая... иждену вонъ». — Ин. 6, 37.

[7] «Постящу ти ся... явб». — Ср.: Мф. 6, 16; 6, 2; 6, 18.

[8] «Аще кто... достоин». — Ср.: Лк. 14, 26.

[9] ...сладкого молчания желая... — На Руси было широко известно учение греческого православного монашества о достижении еще при жизни приобщения к Богу путем особого образа жизни, монашеских подвигов (непрерывная молитва, пощение, внутреннее самоуглубление и сосредоточение). Последователей этого учения называли «исихастами», от греческого «исихия» — молчание, безмолвие. К исихастам принадлежал и Дионисий Печерский со своим учеником Макарием Желтоводским. Нежелание славы — обычный в житиях монахов-исихастов мотив, объясняющий смену монастырей, мест жительства.

[10] ...реку... Лухъ. — Правый приток р. Клязьмы. Протекает по территории Костромской и Владимирской областей. Местоположение первого монастыря, основанного Макарием, неизвестно.

[11] ...нутренюю пустыню... — «Внутренней», или Скитской, пустыней называлась в Египте отдаленная пустыня с тяжелыми для жизни природными условиями. С IV в. там селились первые христианские монахи, искавшие тяжелых испытаний для умножения духовной силы.

[12] Желтые Воды — Желтоводское озеро в настоящее время покрыто водами Волги. Еще в начале XIX в. оно существовало напротив Желтоводского Макарьевского монастыря, на правом берегу реки Волги.

[13] ...«невозъможно ... во храминѣ суть». — Мф. 6, 14.

[14] «Приходящая... вонъ». — Ин. 6, 37.

[15] «Любяй... составитася». — Ин. 16, 21.

[16] «Аще кто хощет... всѣмъ рабъ». — Мф. 20, 26.

[17] ...аще право сѣдиши... о потребѣ твоей. — Ср.: Мф. 6, 7—8.

[18] ...бысть брани велий... Момотяком. — Великий князь Василий Васильевич княжил в Москве с перерывами с 1425 по 1462 г. В борьбе за власть с Дмитрием Шемякой был ослеплен по приказу соперника и получил прозвище «Темный». Золотоордынский хан Улу-Махмет (Бахмет) принимал участие в русских междоусобных распрях. В 1445 г. он даже занял Нижний Новгород.

[19] Варвары — так в Житии (по византийскому образцу) названы татары — нехристиане.

[20] Сарацины — в средневековой Европе так называли мусульман.

[21] ...на реку глаголемую Уньжу... градъ единъ. — Город Унжа находится на берегу реки Унжи, притока Волги. Расположен на территории современной Костромской области. Впервые упомянут в Воскресенской летописи под 1219 г.

[22] ...пост святыхъ апостолъ Петра и Павла... — Начинается через неделю после Троицы и кончается 29 июня (по новому стилю 12 июля), в день памяти апостолов Петра и Павла.

[23] ...яко прекоръмивыи... манною... — В библейской книге Исход (16, 15—31) рассказывается о том, как Бог в течение 40 лет кормил скитавшийся по пустыне еврейский народ падающей с неба манной.

[24] ...«всяко дыхание... тя»... — Ср.: Пс. 150, 6.

[25] ...прекоръмивыи... 20 кош. — Имеется в виду евангельский эпизод (Мф. 14, 19—20), когда Иисус накормил двумя рыбами и пятью хлебами пять тысяч человек. Однако, по Евангелию, оставшихся кусков набралось не на 20, а на 12 коробов.

[26] ...по Лѣсьтвичникову словеси... — Иоанн Лествичник, или Иоанн Синайский, — византийский писатель-монах VI—VII вв. Его сочинение «Лествица» было очень распространено на Руси. Особой популярностью пользовалось у монахов-исихастов.

[27] ...«честна перед Господѣмъ... его»... — Пс. 115, 6.

[28] ...чернечества его лѣтъ 63... — Если Макарий умер в 95 лет, а монахом стал в 12 лет, то число лет его монашеской жизни должно равняться 83. Очевидно, в рукописи допущена ошибка.

[29] Галичская Соль — Солигалич, Соль Галицкая, Галич — город, известный с 1335 г. Сейчас — районный центр Костромской области. Знаменит окружавшими его соляными месторождениями.

[30] «Да постыдятся... погибънуть». — Пс. 96, 7.

[31] Вѣруяй... погибнемъ. — Евр. 32; Рим. 9, 33; Ин. 3, 15.

[32] Спаслъ... посрамилъ еси. — Пс. 43, 9.

[33] ...«на тя бо уповахъ... посрамися»... — Пс. 30, 1; 56, 1.

[34] Юрьевец — город на правом берегу Волги, ныне районный центр.

[35] ...«паче меда и сота». — Ср.: Пс. 118, 103.

[36] ...Чухломскова града... — Чухлома — в настоящее время районный центр Костромской области.

[37] «Сии день... в онъ». — Пс. 117, 24.

Житие Макария Желтоводского было написано около 1552 г. (Понырко Н. В. Житие Макария Желтоводского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. С. 291—293). Местом создания Жития можно считать Макарьевский Унженский монастырь, который был основан Макарием в 1439 г. (находится на территории современной Костромской области). Житие активно переписывалось; в XVII в. появилась иная редакция этого сочинения, снабженная затейливыми словесными украшениями.

Макарий вышел из круга учеников Дионисия Суздальского — известнейшего церковно-политического деятеля 2-й половины XIV в. От своего учителя он перенял приверженность общежительному уставу и склонность к «сладкому безмолвию», т. е. к исихазму, — особому течению, распространявшемуся в то время среди православного монашества.

Однако обстоятельства не позволили Макарию целиком отдаться монашескому подвигу. Ему пришлось участвовать в бурных событиях своего времени. Не случайно именно Макарий стал небесным патроном Нижегородского ополчения 1612 г.

Согласно Житию, Макарий с самого детства был необыкновенным человеком. Автор говорит о нем не иначе как о «леторасли» (побеге) райской лозы. При создании образа святого угодника использованы традиционные мотивы житийной литературы. Известно, например, что многие подвижники начинали свою монашескую жизнь без благословения родителей, а то и против их воли. Например, мать св. Симеона Столпника, жившего в Сирии в V в., долгое время искала своего пропавшего сына по разным монастырям; когда же она, наконец, нашла его, святой не разрешил ей увидеть себя. Старая женщина, истомленная долгой дорогой и горем, умерла под стеной, окружавшей жилище знаменитого уже чудотворца. Не менее драматична история отношений между основателем Киево-Печерской Лавры Феодосием Печерским и его матерью, властной и суровой женщиной, желавшей сделать сына счастливым по-своему, против его воли. Сходным образом и Макарий доставляет горе родителям, уйдя без их ведома в монастырь. Для правильного понимания этого характерного для житий мотива надо помнить, что подвижники поступали по буквально понятому завету Христа: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, и притом и самой жизни своей, — тот не может быть моим учеником» (Лк. 14, 26).

Из больших и процветающих монастырей Макарий, взыскуя безмолвия, уходит в пустынные безлюдные места. Аналогичные мотивы мы также найдем во множестве византийских житий.

Важной частью Жития является повествование о том, как Макарий выводил доверившихся ему людей из татарского плена в безопасные места (когда это случилось, Макарию было 90 лет!). Описание тяжкого, наполненного лишениями пути является сюжетным центром повествования.

Рассказ о жизни преподобного завершается двенадцатью чудесами, одиннадцать из которых произошли после смерти Макария. Среди них имеется рассказ об исцелении от болезни царского воеводы Ивана Выродкова. В кратком повествовании дан яркий, запоминающийся портрет воина, верного долгу, сохраняющего верность присяге даже с опасностью для жизни. В двух других посмертных чудесах сам Макарий выступает как воин, защитник городов Унжи и Солигалича — на сивом коне, с пращей или луком в руках, в иноческой одежде багрового цвета.

А еще в двух чудесах рассказано о помощи Макария женщинам в сложных жизненных ситуациях — о спасении Марии от плена и позора, об избавлении Елены от страшного греха самоубийства. Два эти чуда объединены одной особенностью: в критические моменты повествование ведется от первого лица, женщины сами рассказывают о том, что они пережили.

Возможно, не все двенадцать чудес написаны одним автором. Последнее из этих небольших сочинений снабжено громогласным, не похожим на общий стиль повествования вступлением, которое составлено из фраз, заимствованных из праздничных проповедей знаменитого русского ритора Кирилла Туровского.

Для публикуемой краткой редакции Жития характерен динамичный стиль повествования. Одно за другим проходят события из жизни святого, нет пространных цитат из Св. Писания. Действие развивается быстро, на обширных географических пространствах, с участием множества действующих лиц. Язык Жития легок, близок к разговорному.

Краткая редакция Жития ранее не публиковалась. Текст, легший в основу настоящей публикации, взят из рукописи XVIII в., хранящейся в библиотеке Российского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Нижегородское собр., № 1560).