Электронные публикации

МЕСЯЦА ИЮНИЯ ВЪ 9 ДЕНЬ. ЖИТИЕ И ПОДВИЗИ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО ИГУМЕНА КИРИЛА, ИЖЕ НА БѢЛѢЕЗЕРѢ ПРЕЧЕСТЕНЪ МАНАСТЫРЬ ПОСТАВЛЬШАГО ПРЕЧИСТЫА ВЛАДЫЧИЦА НАШЕА БОГОРОДИЦА, ЧЕСТНАГО ЕЯ УСПЕНИА, И В НЕМ ОБЩЕЖИТИЕ[1] СЪСТАВЛЬШАГО, СПИСА ЖЕ СЕ ИЕРОМОНАХ ПАХОМИЕ СВЯТЫА ГОРЫ

МЕСЯЦА ИЮНЯ В 9 ДЕНЬ. ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО ИГУМЕНА КИРИЛЛА, ПОСТАВИВШЕГО НА БЕЛООЗЕРЕ ПРЕСЛАВНЫЙ МОНАСТЫРЬ ПРЕЧИСТОЙ ВЛАДЫЧИЦЫ НАШЕЙ БОГОРОДИЦЫ, СЛАВНОГО ЕЕ УСПЕНИЯ, И В НЕМ ОБЩЕЖИТИЕ СОСТАВИВШЕГО, НАПИСАЛ ЖЕ ЭТО ИЕРОМОНАХ ПАХОМИЙ СО СВЯТОЙ ГОРЫ

 

Благослови, отче![2]

Благослови, отче!

 

Понеже убо онѣм великым божественымъ мужем, иже въ постѣ и подвизѣ просиавшим, иже потолику велику побѣду на враги мужескы показавше и мира сего вся красная и суетная, иже вмалѣ услажаемая, преобидѣвъша, проразумѣвъше, яко вся суть временъная, потом без вѣсти бываемая — аще велика, аще мала — подобна сѣни и сну преходяща или цвѣту утренему, иже при вечери усыхающу и отпадающу — техъ убо святых житиа же и повѣсти и древним онѣм списателемъ нужна бяху и неудобна яже о нихъ подробну написати ради тѣх высокого житиа и любви еже къ Богу, нынѣ же послѣдняго рода нашего кто житие тѣх изрещи възможеть или по достоинъству похвалити, ихже житию и сами аггели удивишася и похвалиша, ихже имена написана быша на небесехъ — иже Пресвятаго Духа силою крестъ на рамо вземше и многокозненаго и прегръдаго змиа своими ногами, посрамивше, низложиша и конечному безъвестию предашя, и сего ради Царствиа Небеснаго сподобишася, и тѣм райскиа двери отвръзени быша, и внидоша, радующеся, в радость Господа своего?

Если уж тех великих святых божественных мужей жития, в посте и подвигах просиявших, столь великую победу над врагами мужественно одержавших, всю недолго услаждающую красоту и суетность этого мира отвергнувших, осознав, что все это временное, без следа исчезающее — большое ли, малое ли, — и подобно тени и сну преходящему или утреннему цветку, к вечеру усыхающему и опадающему, — если даже древним писателям нелегко было, трудно было писать жития тех святых и повествования о них в подробностях по причине высоты их жизни и любви к Богу, то теперь, в нашем нынешнем роде, кто способен поведать житие и по достоинству восславить тех, чью жизнь сами ангелы, удивившись, похвалили, чьи имена написаны на небесах, кто силою Пресвятого Духа, взяв на плечо крест, своими ногами, посрамив, попрал и предал окончательному забвению многокозненного и прегордого змея и за это Царствия Небесного сподобился, кому райские двери открылись и кто вошел, радуясь, в радость Господа своего?

 

Но понеже не тако просто святым похваляемым, яко от нас похвалъ требующе, но яко похвала святыхъ обыче на Самого Бога въсходити и превъзноситися — и в лѣпоту, Спасъ бо Сам рече: «Приемляй вас Мене приемлет»,[3] «Слушаяй вас Мене слушаеть».[4] Не бо о единѣх апостолѣхъ сие речеся, но и о всѣх святых, иже вѣрою работавших Ему.

И не потому ведь, что они нуждаются в наших похвалах, восхваляем мы святых, а потому, что похвала святым восходит обычно и возносится, как и следует, к Самому Богу, ибо Сам Спаситель сказал: «Принимающий вас Меня принимает» и «Слушающий вас Меня слушает». Не об одних апостолах это сказано, но и обо всех святых, верою Ему послуживших.

 

Иное же похваляем святых, яко инѣх въздвигнути хотяще къ зѣлному тѣх преизящьству и любве еже къ Богу. Сихъ бо похвалъ послушающим и Богови вниманиемъ тѣх внимающих и отсюду приходящим боголюбезных и в самѣхъ тѣх повѣстей произволяющим пребытокъ обилный и много мздовъздание, паче же помышляюще: «Такови они человѣци бѣху, якоже и мы, и подобострастни прочим человѣком, но не бяше тѣх произволение, якоже прочим человѣком». Но вмѣсто телеснаго покоя изволиша зѣлныя труды и болѣзни, и вмѣсто сна всенощное стоание, и вмѣсто веселиа радостнотворный плачь, и вместо человѣчьскых молвъ выину съ Богомъ бесѣдование. И к Нему, якоже по нѣкыих степенех, дьнь от дьне приближающеся, и глас всегда тѣх бяше: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое!».[5] Не бо ти уклониша сердце свое въ словеса лукавствиа, ниже елей грѣшникъ тѣхъ помаза главы, но бяху ревнующи онѣм древним Богу угодившим мужем, ходивъшим въ овчинах и козияхъ кожах, по вся дьни лишаеми, скорбяще, злостражюще, в пустынях скитающеся, въ горах и вертьпах, в пропастех земных Господеви работающе и въ своихъ удѣхъ Господа прославляюще. Тѣмже и Богъ тѣх прослави, якоже пишет: «Прославляющаа Мя прославлю».[6]

Потому еще славим мы святых, что и других хотим возвести к их великой красоте и любви к Богу. Ведь слушающие эти похвалы и внимательно, как и те, внимающие Богу, благодаря им становятся Богу приятными, так что и от самих этих повестей получают обильную пользу и большой прибыток, особенно если думают: «Такими же, как и мы, были те люди и имели общие с прочими людьми страсти, но не такой, как у прочих людей, была их воля». Вместо телесного покоя предпочли они великие труды и страдания, вместо сна — всенощное стояние, вместо веселья — доставляющий радость плач и вместо людских разговоров — всегдашнюю беседу с Богом. И к Нему, словно по неким ступеням, день от дня приближаясь, всегда говорили они: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое!» Ибо не обратили они сердец своих к словам лукавства, и елей грешников не помазал их головы, но подражали они тем древним Богу угодившим мужам, ходившим в овчинах и козьих шкурах, ежедневно испытывая лишения, скорбя, тяжко страдая, скитаясь в пустынях, горах и ущельях, в пропастях земных служа Господу и в своих членах Господа прославляя. За это и Бог их прославил, согласно написанному: «Прославляющих Меня прославлю».

 

Отнуду же иже въистинну нынѣ похваляемый нами всесвѣтлую вину настоащаго слова предлежить. Днесь основанию начало приати хощетъ — иже сихъ ревнитель достохвалный Кириилъ да глаголеться.

Потому-то по праву ныне нами восхваляемый представляет собой всесветлую причину настоящего слова. И пора уже положить начало основанию — начать говорить о ревнителе этого, достохвальном Кирилле.

 

Помыслит же кто, яко иныя ми земли суща и не вѣдяще опасно яже о святѣм. И въправду, не бо своима очима видѣхъ того блаженнаго, ниже пакы что таковых бываемое, но, еще ми сущу далече, слушах о святѣм, колика чюдеса творить Богъ его ради, — зѣло удивихся. И сего ради, овогда повелѣнъ бывъ тогда самодръжцем великым княземъ Василием Василиевичем[7] и благословениемъ же Феодосиа митрополита всеа Руси[8] приити въ обитель святаго и тамо своими ушесы слышати бывшая и бывающая чюдеса от богоноснаго отца, тѣмьже и великъ труд подъемъ далечяйшаго ради растоаниа мѣстом. Но понеже усердиемъ и любовию еже къ святому, якоже нѣкыим ужемъ длъгымъ, влеком, путь преидох и обитель святаго достигъ.

Кто-нибудь может подумать, что, поскольку я из иной земли, то и не знаю хорошо о святом. И правда, своими глазами ни этого блаженного, ни того, что вокруг него происходило, я ведь не видел, но и далеко находясь, я слышал о святом — сколько чудес творит Бог ради него — и очень удивлялся. И потому, когда мне было велено самодержцем, великим князем Василием Васильевичем, и благословен я был митрополитом всея Руси Феодосием пойти в обитель святого и там своими ушами услышать о бывших и происходящих чудесах богоносного отца, предпринял я великий труд, потому что расстояние до того места очень велико. Но усердием и любовью к святому, словно неким длинным арканом влекомый, путь я прошел и обители святого достиг.

 

Видѣхом тамо настоателя тоя обители Касиана именем,[9] достойна игуменом глаголатися, мужа, от многых лѣт въ трудѣх постничьскых състарѣвшася. Сей убо множае начат ми глаголати нѣчто о святем написати, бяше бо велию вѣру имѣя къ блаженному Кирилу, иже самовидець бяше блаженаго и многым его чюдесем сказатель ми истинный бысть. Обрѣтох же тамо и иных многыхъ от ученикъ его. Яко столпи непоколѣбимии въистинну пребывающе, иже многа лѣта живше съ святым, въ всем ревнующе учителю своему, якоже научени бывше отъ него. И ничтоже предѣла отечьскаго не разорися от них, но тако пребывающе бяху благодатию Христовою в постѣх и в молитвах и бдѣниихъ, безмолствующе: якоже видяше отца творяща сиа, тщахуся собою и дѣлы исправити, якоже бы рещи: «Сии — род ищущих Господа и ищущих лице Бога Иаковля».[10] Паче подобно глаголати: «Сии — древеса доброплодна, ихже насади Господь Богъ нашь».[11] И бяше видѣти образъ тѣхъ житиа доволенъ и кромѣ писаниа къ извѣщению тѣх добродѣтелей.

Видел я там настоятеля той обители, Касьяна именем, по достоинству называющегося игуменом, мужа, состарившегося за многие годы постнических трудов. И он еще больше стал меня убеждать написать что-нибудь о святом, ибо великую веру имел он в святость Кирилла, сам блаженного видел и достоверно рассказывал мне о многих его чудесах. Нашел я там и иных многих из его учеников. Словно столпы воистину непоколебимые, пребывают они, многие годы прожившие со святым, во всем следуя своему учителю — тому, как были им научены. И ничто не нарушено ими в отеческих правилах, но так и проводили они жизнь благодатью Христовой в постах, в молитвах и в бдениях, безмолвствуя: что, видели они, делает отец, то и сами они стремились, делая, исполнять, так что можно сказать: «Они — род ищущих Господа и ищущих лица Бога Иаковлева». Надо больше сказать: «Они — деревья доброплодные, посаженные Господом Богом нашим». Достаточно было увидеть образ их жизни, чтобы и без описаний убедиться в их добродетелях.

 

Ихже азъ въпросивъ о святѣм, начаша бесѣдовати ко мнѣ о житии святаго и о чюдесѣх, бывающих от него: овъ — сиа, ини же — подобна тѣм. И на многы различны части глаголанна бѣ святаго дѣйствиа. Елма же азъ слышавъ от самовидца того житиа паче же достовѣрнѣйшая отъ самого того ученика Мартиниана именем,[12] бывшаго игумена тезоименитнаго манастыря, Сергиева зовома, иже от малаго възраста живша съ святым Кирилом, иже вѣдый извѣстно о святѣм. Съй по ряду сказаше мнѣ о нем, ихже слышавъ, зѣло удивихся.

И когда я спросил их о святом, они начали рассказывать мне о его жизни и о чудесах, происходящих от него: один — одно, другие — схожее с тем. И понемногу, отдельными историями, были рассказаны деяния святого. Самое же достоверное услышал я от свидетеля его жизни, от его ученика по имени Мартиниан, бывшего игуменом тезоименитого монастыря, называемого Сергеевым, жившего с малых лет со святым Кириллом и доподлинно знающего о святом. Он по порядку рассказывал мне о нем, а я, слушая его рассказ, очень удивлялся.

 

Тѣмьже желаниемъ и любовию еже къ святому множае огня разждигаем, аще и грубъ сый, не наученъ внѣшней мудрости, но понеже понуженъ бывъ и разсудивъ, яко неподобно святаго чюдесем по разньству глаголатися, и сиа вся, елика слышах, въедино събравъ и помощи убо Божиа прося, святаго же и приснопамятного отца боговѣщателных молитвъ надѣяся, по достижному къ иже по Бозѣ живущим истинѣ дателем опасним, руку прострох къ повѣсти, яко да не умолчано будет праведное и да не забвению глубинѣ предано будет иже пред многыми лѣты бывшее, но на общую всѣм преложится ползу хотящим слышати, якоже явить и нынѣ.

Оттого желанием и любовью к святому пуще огня разжигаемый, хоть и груб я и не обучен мирской мудрости, но, получив повеление и рассудив, что не подобает о чудесах святого рассказывать порознь, все, что слышал, я собрал воедино и, прося помощи Божией и надеясь на молитвы к Богу святого и вечнопамятного отца, по прибытии к живущим для Бога истинным подателям правды простер руку к повествованию, да не будет умолчано праведное и да не будет предано пучине забвения происшедшее много лет назад, но да обратится на общую пользу всем желающим слушать, как это и будет ныне.

 

О РОЖДЕНИИ СВЯТАГО

О РОЖДЕНИИ СВЯТОГО

 

Съй убо преподобный отець нашь Кириилъ родися от благочестиву и христиану родителю. Крестиша и во имя Отца и Сына и Святаго Духа и нарекоша имя ему въ святемь крещении Козма. Устрабившу же ся отроку и божественому Писанию извыкшу, прочее растущу ему въ всяком благовѣинъствѣ и чистотѣ и просвѣщеном разумѣ, и сего ради от всѣх любим бывает и почитаем. Таже иже посреде время преиде, и родителя его, земная оставльше, к Господу отходят, того же предиреченнаго Козму, сына своего, предавше сроднику своему Тимофѣю именем.[13] Бяше бо тъй предиреченный Тимофей околничий у великого князя Дмитреа, богатьствомъ и честию паче инѣх превосходя тогда, Сему бо яко сроднику своему вручает сына своего, еже пещися и промышляти яже о нем. Богъ же, иже сирым отець и скорбящим утѣха, свыше зряше, провѣдый же напослѣдокъ хотящаа быти от него и яже имяше въ серци добродѣтель.

Преподобный этот отец наш, Кирилл, родился от благочестивых родителей-христиан. Крестили его во имя Отца и Сына и Святого Духа и нарекли ему в святом крещении имя Козьма. Окрепнув и выучившись Божественному Писанию, отрок и далее рос во всяческом благоговении, чистоте и просвещенном разуме и за это был всеми любим и почитаем. Затем пришло время, и родители его, оставив земное, отходят к Господу, передав этого вышеназванного Козьму, своего сына, родственнику своему по имени Тимофей. Был этот Тимофей окольничим у великого князя Дмитрия и много превосходил тогда других богатством и честью. Как родственнику ему вручили они своего сына, чтобы он пекся о нем и заботился. Бог же, отец сиротам и утешение скорбящим, свыше созерцая, видел то, что с ним произойдет впоследствии, и добродетель, которую он имел в сердце.

 

Прежереченный же Козма, о немже нам слово, яко видѣ родителя своа къ Господу отшедша, въ мнозѣ размыслѣ бяше и недоумѣяшеся, что сътворити. Желаше же и въ иноческая одѣатися, но никтоже смѣаше руковъзложение сътворити о нем ради велможа оного. И тако бяше прилѣжа къ церкви Божии, постомъ же и молитвами преспѣвая. Видѣв же предиреченный Тимофѣй тако въ благых преуспѣвающа, множае паче начатъ любити его за бывающую в нем добродѣтель, тѣмже и зѣло радовашеся о немъ. Елма же доспѣвшу ему в муж съвръшенъ, сподобляет и сѣданиа на трапезѣ с собою, по малѣ же и на казначий бывает его имѣнию.

Вышеназванный же Козьма, о котором наше слово, пережив отшествие к Господу своих родителей, погрузился в глубокие раздумья, не зная, что предпринять. Хотел он облачиться в иноческие одежды, но никто не смел совершить его рукоположение из-за того вельможи. И так он и жил, прилежно ходя в церковь Божию, преуспевая в посте и молитвах. Вышеупомянутый же Тимофей, видя, что тот так преуспевает в благом, еще больше начал любить его за свойственную ему добродетель и оттого очень за него радовался. Когда же Козьма достиг совершеннолетия, он удостоил его права сидеть рядом с собою на трапезе, а вскоре затем сделал его казначеем своего имения.

 

Но онъ тако в мысли своей дръжаше, якоже и прьвѣе: како бы възмоглъ быти инокъ, — рачением же симъ и любовию къ Богу, якоже нѣкым огнем распалаем. И сего ради в печали мнозѣ бяше о сем и никомуже тайну свою повѣдати смѣаше, но тако въ умѣ си дръжаше и по манастыремъ отходя, гдѣ бы моглъ улучити желаемое ему иночьское пребывание. Но не мощно ему бяше от преждереченнаго велможа. Что же онъ? Аще и мирьская ношаше, но вся иноческая дѣла тому бяху; глаголю же постъ и молитва, и милостыня, и прьвѣе всѣх къ церкви хожение, конечное же и выше всѣх телесная чистота и незлобие, с неюже всякъ узрит Господа. Поминаше же слово, глаголющее: «Блажени чисти серцем, яко тѣ Бога узрят».[14] Тѣмьже и всѣм тогда и преже иночьскаго житиа инок познавашеся. Что же по сих?

Козьма же держался тех же мыслей, что и прежде: как бы стать ему иноком и был этим влечением и любовью к Богу словно неким огнем разжигаем. И поэтому пребывал он в большой печали и, никому не смея рассказать свою тайну, держал ее в своем уме и ходил по монастырям, ища, где бы смог получить желанное ему иноческое состояние. Но невозможно это было из-за вышеупомянутого вельможи. Что же оставалось ему делать? Хоть и мирские одежды он носил, но все дела его были иноческими; я имею в виду пост, молитву, милостыню и что он первым в церковь приходил и, наконец и самое главное, телесную чистоту и беззлобие, с которыми всякий узрит Господа. Поминал он слово, гласящее: «Блаженны чистые сердцем, ибо,они Бога узрят». Потому-то еще тогда, прежде чем стал иноком, по всему был он иноком. Что же произошло затем?

 

Богъ, хотя желание оного Козмы исполнити, споспѣшьствова ему таковым смотрениемъ сице скончати ему иже от многых лѣт иноческаго образа желаниемъ образом сицевым.

Бог, желая исполнить волю Козьмы, Своим попечением помог ему достичь того, чего желал он многие годы, таким образом.

 

О ПОСТРИЖЕНИИ СВЯТАГО

О ПОСТРИЖЕНИИ СВЯТОГО

 

Случися убо приити Махрищьскому игумену Стефану,[15] мужу сущу в добродѣтели съвръшену, всѣм знаем великаго ради житиа. Сего пришествие увѣдѣвъ, Козма течеть убо с радостию к нему, много бо время преиде, отнелиже ожидааше его. И припадаеть къ честным того ногам, слезы от очию проливая, и мысль свою сказуеть ему, вкупѣ же и молить его еже възложити на нь иночьскый образъ. «Тебѣ, — рече, — о священная главо, от многа времени желах, но нынѣ сподоби мя Богъ видѣти честную святыню твою. Но молюся: Господа ради не отрини мене грѣшнаго и непотребнаго, подражавъ своего Владыку: Он бо не отрину, но приимаше грѣшникы — мытаря же и блудника. Тѣмьже убо и ты мене приими грѣшнаго, якоже Онъ тѣх приалъ есть. Твоа бо, — рече, — и твоеа святыни дѣло се, аще въсхощеши». Сиа же и ина многа глаголющу и молящуся ему, и понеже игуменъ Стефан умилися о словесѣх его, видѣвъ толико усердие и плач, и от сего разумѣвше, яко съсудъ хощет быти Святому Духу, еже и бысть послѣди. Сиа же бяше Божиа смотрениа бываемое, но паче Оного промышлениа бяше дѣло.

Случилось как-то прийти в Москву Махрищскому игумену Стефану, мужу в добродетели совершенному, всем известному своей жизнью. Узнав о его приходе, с радостью побежал к нему Козьма, ибо в течение уже долгого времени он его ожидал. И припал он к его честным ногам, проливая из очей слезы, и сказал ему то, о чем думает, и умолял его возложить на него иноческий образ: «Тебя, священная голова, я давно ждал, а теперь сподобил меня Бог увидеть честную твою святость. Молю: Господа ради не отвергни меня, грешного и непотребного, подражая своему Владыке: Он ведь не отвергал, но принимал грешников — и мытаря, и блудника. Так и ты прими меня грешного, как Он тех принял. От тебя это зависит, — сказал он, — и во власти твоей святости это сделать, стоит лишь тебе захотеть». Это и многое другое говорил он и умолял, и умилился игумен Стефан его словам, видя такие усердие и плач, и понял по ним, что станет тот сосудом Святого Духа, что впоследствии и произошло. По Божьему усмотрению это происходило, или, скорее, было делом Его промысла.

 

Тѣмьже и от слезъ велит ему престати, глаголя: «Престани, чадо. Якоже изволится Богови, тако и будет». И тако помышляше, како и коим образом възложити на нь иночьский святый образ и сътворити его инока. «Аще, — рече, — възвѣстим вышереченному Тимофѣю, но не попустит сему быти. Аще ли пакы и молим его, но не послушает нас». Умысли же и таковое, еже просто тако и несъвръшено възложити на нь иночьская, еже и сътвори.

Итак, повелевает ему Стефан перестать лить слезы и говорит: «Перестань, чадо. Как соизволит Бог, так и будет». И размышлял он, как, каким образом возложить на него святой иноческий образ и сделать его иноком. «Если, — сказал он, — мы сообщим об этом Тимофею, то он не допустит, чтобы это произошло. Даже если станем его умолять, он не послушает нас». И придумал Стефан вот что: просто так, не совершая пострига, облачить его как инока, что он и сделал.

 

И възложив бо на нь иночьское одѣание, и нарече имя ему Кирил, прочее же на Божии воли остави. И тако сему бывающу, приходит предреченный Стефанъ к Тимофѣю оному, тому же от мирскых молвъ опочинути хотящу в полудне. Пришедшу же Стефану къ дверем и тлъкнувшу, възвѣщено бысть Тимофѣю приход Стефановъ. Имяше же велию вѣру къ Стефану игумену, и яко прииде Стефан, въставъ Тимофѣй и поклонися ему, благословениа прося. Елма же к сим игуменъ Стефан: «Богомолець вашь Кириилъ благословляет», — рече, оному же въпросившу от именованиа, и «Кто есть Кириил?» — глаголаше. Игуменъ же отвѣща: «Козма, — рече, — бывший слуга вашь. Нынѣ же ему изволися быти иноку, Господеви работати и о вас молити». Онъ же, яко услыша, тяжко си внят слово, вкупѣ же и скорби исполнився и нѣкая досадителная изрекъ словеса Стефану. Стефанъ же игуменъ, стоя, рече: «Повелѣно ны есть от Спаса Христа: “Идеже аще приемлютъ вас и послушают, ту пребывайте, а идѣже не приемлют вас ниже послушають, исходяще оттуду, и прахъ ихъ прилѣпший от ногъ ваших отрясайте пред ними въ свѣдѣтельство им”».[16] И тако Стефанъ прочее отиде, ничтоже ино глаголавъ.

И облачил он его в иноческое одеяние, и нарек ему имя Кирилл, а прочее предоставил Божьей воле. И, сделав это, пошел вышеупомянутый Стефан к тому Тимофею, когда собирался тот в полдень отдохнуть от мирских забот, поспав. Подошел Стефан к дверям и постучал. Тимофею сообщили о приходе Стефана. А тот имел большое доверие к игумену Стефану, и потому, когда Стефан вошел, Тимофей встал и поклонился ему, прося благословения. А когда игумен Стефан сказал: «Богомолец ваш Кирилл вас благословляет», — тот спросил, заинтересовавшись именем: «Какой такой Кирилл?» Игумен ответил: «Козьма, бывший ваш слуга. Ныне ему захотелось стать иноком, служить Господу и о вас молиться». Тот же, когда это услышал, он разгневался и, исполнившись горечи, высказал в некиих словах свою досаду Стефану. Игумен же Стефан, там стоя, сказал: «Белено нам Христом Спасителем: „Где принимают вас и слушают, там пребывайте, а где не принимают и не слушают, уходите оттуда и прах их, приставший к ногам вашим, отрясайте перед ними во свидетельство им"». И с этими словами, ничего больше не добавив, ушел прочь.

 

Жена же того Тимофѣя, Ирина именем, благочестива и боящися Бога, тяжко си внят Стефаново, паче же Христово, слово. Начят мужа своего увѣщавати, яко такова мужа оскорби, паче же поминаше реченное тѣм слово. Мужь же ея раскаявся о словесѣх, глаголанных къ Стефану, вѣдый его мужа свята. Тѣмже и въскорѣ посылаеть възвратитися к нему. Тому же пришедшу, Тимофѣй прощениа прошаше, вкупѣ же и Стефанъ прощение приносяше. И сему тако бывающу, и Козму, нареченнаго Кириила, остави на своей воли быти ему, якоже хощеть. И тако Стефанъ отиде, радуяся, яко приобрѣт брата.

Жена же того Тимофея, по имени Ирина, женщина благочестивая и богобоязненная, тяжело восприняла Стефановы, вернее же Христовы, слова. И начала она своего мужа укорять, что такого человека он оскорбил, тем более, вспоминая сказанные им слова. И муж ее, знавший Стефана как человека святого, раскаялся в сказанных тому словах. Так что вскоре же он послал за ним, чтобы тот возвратился. И когда тот пришел, Тимофей попросил у него прощения, и одновременно Стефан принес ему извинения. А после этого он предоставил Козьме, нареченному Кириллом, жить по своей воле, как тот хочет. С тем Стефан и ушел, радуясь, что приобрел брата.

 

Пришедшу же ему, възвѣщает Кириилу вся, елика сътвори Богъ о нем. Тогда Кириилъ свобод от всѣх бывъ, радуяся бяше, хвалениа велия Богу исповѣдуеть и Пречистѣй Его Богоматери, отнудуже и Стефану благодарение велие въздааше. Тѣмже и вся, елико имѣаше, расточи и дасть убогым и ничтоже себѣ остави ради телесныа нужда. Не помянувъ ктому ни старости, ни продлъженых лѣт живота, но от всѣх нагъ бывъ, никоеяже споны имѣя, ниже попечение, по Глаголющему: «Не пецитеся о утренем».[17]

Придя к Кириллу, Стефан сказал ему обо всем, что сотворил для него Бог. Освободившись тогда от всего, Кирилл обрадовался, воздал хвалу Господу и Пречистой Его Богоматери и великую благодарность за это Стефану. И потому все, что имел, разделил он и раздал нищим, ничего себе не оставив для телесных нужд. Не подумал он при этом ни про старость, ни про долгую жизнь впереди, но от всего освободился, никаких препятствий не сохранив, ни забот, следуя Сказавшему: «Не заботьтесь о дне завтрашнем».

 

О ПРИШЕСТВИИ СВЯТАГО НА СИМОНОВО[18]

О ПРИХОДЕ СВЯТОГО В СИМОНОВО

 

И сему тако бывающу, отходит игуменъ Стефанъ в монастырь Пречистыя Успению на Симоновъ нарицаемо, поим съ собою Кириила. И тако предасть его въ руцѣ архимандриту тоя обители Феодору именем,[19] мужу велику въ добродѣтели и в разумѣ. И ту абие Феодоръ приемлет его с радостию и тако постризает его съвръшено и дасть ему то же наименование Кириилъ.

И когда это произошло, пошел игумен Стефан в монастырь Успения Пречистой, называемый Симонов, взяв с собой Кирилла. И там передал его в руки архимандрита той обители, Феодора именем, мужа великого в добродетели и разуме. Феодор сразу же с радостью принял его туда и постриг его по-настоящему и дал ему то же имя — Кирилл.

 

Бяше же тогда имѣа житие в монастыри том нѣкто Михаилъ,[20] иже послѣди бысть Смоленьску епископъ, мужь велико житие по Бозѣ преходя въ молитвах и въ постѣ и бдѣниихъ и въ всяком въздержании. Сему бо Кириил ученикъ Феодором врученъ бывает. Сего видѣвъ, Кириилъ възревнова добродѣтелному его житию и всѣм умом повиновашеся ему. И опасно зряше того в молитвахъ протяжное, безъгнѣвное же и въ трудѣх любомудрое житие, видѣвъ же того безмѣрныа труды, тщащеся собою вся та исправити. И тако бяше старцю повинуяся въ всемъ, и сице с постом вмѣняше наслаждение, и въ зимное время наготу вмѣняше теплоту, и тако великым въздръжаниемъ всякым томяше плоть свою, по реченному: «Плоть изнуряа, душю же просвѣщая». Сна же мало нѣчто приимаше, и сиа тому сѣдящу. Моляше же и старца чрез два или три дни ясти, но не попусти ему старець, но повелѣ ему съ братиами хлѣбъ ясти, и сиа не до сытости. Егда же старець в нощи Псалтырь чтяше, сему повелеваше поклоны творити, и сие многажды бываше до времени клепанию.[21] В соборѣ же тщашеся прьвѣе всех обрѣстися на пѣнии.

Жил тогда в том монастыре некто Михаил, ставший впоследствии епископом Смоленским, муж, ведший великую в Боге жизнь — в молитвах, в посте, в бдениях и во всяческом воздержании. Ему-то Феодор и вручил Кирилла как ученика. Глядя на него, Кирилл стал подражать его добродетельной жизни и всей душой повиновался ему. Прилежно наблюдая проходящую в длительных молитвах безгневную, исполненную трудами философскую его жизнь, видя его безмерные труды, он старался делать все то же и сам. И так повиновался он старцу во всем, что пост почитал наслаждением, а наготу в зимнее время — теплой одеждой, и великим во всем воздержанием томил свою плоть, в соответствии со сказанным: «Плоть изнуряя, душу же просвещая». Спал он совсем немного, и то сидя. И просил он старца, чтобы тот разрешил ему есть лишь раз в два или три дня, но не позволил ему старец, а повелел есть ему хлеб с братьями, пусть не до сытости. Когда же старец ночью читал Псалтирь, ему повелевал он творить поклоны, и зачастую длилось это пока не начинали бить в било. В соборе же Кирилл старался оказаться на пении раньше всех.

 

Глаголють и сии, яко внегда стояти оному Михаилу нощию на своемъ обычнѣм правилѣ, с нимъ же и святому Кириилу стоащу. И егда случашеся старцю Михаилу ис кѣлии изыти, тогда многыми виды преобразующася диавола видяше Кириилъ, странными нѣкими и страшными образы хотяще святаго устрашити. Но Исусовымъ званиемъ сии без вѣсти бываху. А иногда же Михаилу сущу съ ним в кѣлии на правилѣ, слышашеся отвнѣ тутьны нѣкиа и толкание въ стѣну. Но обаче силою крестною по молитвѣ без вѣсти бывааху.

Рассказывают и такое: когда Михаил ночью стоял, совершая свое обычное правило, с ним стоял и святой Кирилл. И если случалось старцу Михаилу выйти из кельи, тогда Кирилл видел дьявола, принимавшего разные обличья, чтобы устрашить святого всякими чудовищными и страшными образами. Но от призывания Иисуса они пропадали без вести. А иногда и Михаил, находясь с ним в келье на правиле, слышал какой-то грохот извне и стук в стену. Однако крестной силой по молитве все это пропадало.

 

Бысть же у великого того подвижника время немало, никоея же своеа воля имый, токмо неразсуднаго послушания. По сем же повелѣниемъ архимандрита Феодора отходит въ хлѣбню и тамо болми начят въздержатися, воду нося и дрова сѣкый и хлѣбы тепьлыя братиамъ принося, тѣмже и теплыя молитвы от них приимаше. И понеже много спѣшение еже въ службѣ показаше — толико бо стоаше на молитвѣ, яко иногда всю нощь без сна пребывати, и се многажды творяще — тѣмьже и от всѣх чюдимъ и похваляем бѣаше. Ядь же его бяше толико егда отъ глада не пастися ему, иногда же тако ядяше, яко да токмо братии не познано будеть его въздержание. Питие же ничтоже ино не бяше кромѣ единоа воды, и тъ въ жажду — и сице убо многыми времены. Плоти своей врагъ немилостивый бываше, поминая апостольское слово: «Егда тѣлом немощьствую, тогда духом силенъ есмь».[22]

Пробыл Кирилл у того великого подвижника немалое время, никакой своей воли не имея, в полном без рассуждений послушании. Затем по велению архимандрита Феодора он перешел в пекарню и там еще больше предался воздержанию, воду нося, дрова коля, теплые хлебы братьям нося и теплые молитвы за это от них принимая. И поскольку он выказывал большое прилежание к службе, столько на молитве стоя, что иногда проводил всю ночь без сна, и так поступал многократно, то все удивлялись ему и хвалили его. Ел же он только чтобы от голода не упасть и порой только затем, чтобы братьям не стало известно о его воздержании. И не пил он ничего другого, кроме одной воды, да и то в жажду, и так длилось долгое время. Был он немилостивым врагом своей плоти, помня апостольское слово: «Когда я телом немощен, тогда духом силен».

 

Егда же по нѣкоему времени случашеся святому Сергию приити в монастырь Владычица нашеа Богородица ради посѣщениа братиничя своего, архимандрита Феодора, и прочихъ иже тамо братий, прьвѣе всѣх прихождаше въ хлѣбню къ святому Кириилу и наединѣ на многь часъ бесѣдующе бѣаху о ползѣ душевнѣй. Якоже рещи, обою душевную бразду дѣлающи: овъ сѣа сѣмена добродѣтели, ов же напоая слезами, «Сѣюще бо съ слезами, радостию пожнуть».[23] И сим тако бесѣдующим час или множае, тогда увѣдѣвъ архимандритъ Феодоръ пришествие блаженаго Сергиа, абие съ братиами прихождаше к нему и любовьное о Христѣ цѣлование приимаху. И отсюду бо удивление бяше всѣм, яко всѣх оставль, и самого архимандрита Феодора, к тому единому Кириилу прихождааше. Тѣмже отъ всѣхъ чюдим бяше и хвалим. Тъй же, утаитися хотя, подобно оному страдаше, иже въ тмѣ светило посреди стъкла утаити хотящему. Сътвори же въ хлѣбни время немало.

Когда же случалось время от времени святому Сергию приходить в монастырь Владычицы нашей Богородицы, чтобы посетить своего племянника, архимандрита Феодора, и прочих тамошних братьев, прежде всего приходил он в пекарню к святому Кириллу и наедине с ним проводил долгое время, беседуя о пользе душевной. Можно сказать, оба духовную борозду возделывали: один — сея семена добродетели, другой — поливая слезами. «Ибо засеяв со слезами, с радостью пожнут». И пока они так беседовали, час или больше, узнавал о приходе блаженного Сергия архимандрит Феодор и тотчас с братьями приходил к нему, и они с любовью о Христе целовали друг друга. И дивились все тогда, что, минуя всех, даже самого архимандрита Феодора, к одному тому Кириллу он приходил. Оттого все, удивляясь, хвалили Кирилла. А он, желая утаиться, преуспевал в этом так же, как тот, кто захотел бы во тьме утаить светильник в стеклянном сосуде. И провел он в пекарне немалое время.

 

Таже посылаем бывает въ магерницу, сиречь в поварню, и тамо болми въздержашеся, в памяти всегда имѣа огня неугасимаго и вѣчнаго мучениа, ядовитаго червиа. И на огнь часто взирая, глаголаше к себѣ: «Терпи, Кирииле, огнь съй, да сим огнем тамошняго възможеши избѣжати». И оттого толико умиление дарова ему Богь, яко ни самого того хлѣба могущу ему без слезъ вкусити или слова проглаголати. Тѣмже вси, видяще его толико труды и смирение, не яко человѣка, но яко аггела Божиа посреди себе имѣаху. Он же, утаити хотя зрящим добродѣтель, юже имѣаше, урод мняшеся быти притворениемъ, яко да не познан будет подвигомъ дѣлатель.

Затем послали его в магерницу, то есть в поварню; и там он еще больше воздерживался, всегда памятуя об огне негасимом, вечном мучении и ядовитых червях. И часто, глядя на огонь, говорил себе: «Терпи, Кирилл, этот огонь, чтобы с помощью этого огня смог ты избежать огня тамошнего». И за это такое умиление даровал ему Бог, что ни даже хлеба не мог он поесть без слез, ни слова произнести. Поэтому все, видевшие таковые его труды и смирение, не человеком, но ангелом Божиим между собою его почитали. Он же, желая утаить от зрителей добродетель, какую имел, задумал притворяться юродивым, чтобы не распознали в нем совершителя подвигов.

 

Тѣмже начат нѣкая подобна глумлениа и смѣху творити, егоже видѣ настоатель запрещение тому даяше, рекше епитемию, о хлѣбе и водѣ дний 40 или множае. Он же с радостию сиа приемляше и усердиемъ пощашеся, и пришедшимъ уреченым от отца поста днемъ, и Кириилъ пакы иное уродство творяше, яко да множайшее запрещение прииметь от настоателя, еже и бываше. Иногда бо и въ шестих месяцѣхъ повелѣнъ быв настоателем ничто же ино вкушати, токмо хлѣба и воды. Тъй же блаженый Христа ради урод, егда запрещение приимаше, много радовашеся, яко свобод бывъ поститися, рекше, яко да рекуть, зряще тако постящеся: «Запрещениа ради постится, а не по своей ему воли». Якоже горделивый славам и честем радуется, тако смиреномудрый о своем бесчестии и уничижению радуется. И понеже сиа, якоже рекохом, многажды творяше запрещениа ради, дондеже увѣдѣ настоатель, яко смирениа ради тако притворяет уродство, и тако прочее, аще творяше смѣху подобно, но запрещение не даяшеся ему. Вѣдяху бо вся, яко Бога ради сиа творить, утаити хотя своего смирениа любомудрие.

Для этого начал он выделывать что-то, вызывающее насмешки и смех, а настоятель, видя это, налагал на него запрещение, то есть епитемию, оставляя его на хлебе и воде дней на сорок или более. Кирилл же с радостью это принимал и усердно постился, а когда проходили установленные отцом дни поста, он иным образом вновь начинал юродствовать, чтобы принять от настоятеля еще большее запрещение, что и происходило. Случалось иногда, что настоятель повелевал ему по целых шесть месяцев не есть ничего;кроме хлеба и воды. Блаженный же этот Христа ради юродивый, принимая запрещение, очень радовался тому, что может свободно поститься, а видящие его постящимся должны будут говорить: «По запрету постится, а не по своей воле». Как человек с гордыней радуется славе и почестям, так и смиренномудрый радуется своему бесчестию и уничижению. И поскольку, как уже говорилось, многократно поступал он так, чтобы получить запрещение, понял настоятель, что из смирения, притворяясь юродивым, совершает он вызывающие смех поступки, и больше запретов на него не налагал. Все знали, что Бога ради он так поступает, желая утаить любимую им философию своего смирения.

 

И прииде же ему по сих помыслъ еже изыти от поварни въ келию — не покоя ради, но яко да от безмолвиа болше умиление стяжати в келии. И сиа не на своей воли имяше, ниже настоателю глаголаше, но вся на Пречистую възлагаше, глаголя: «Аще Пречистая сама въсхощеть, вѣсть бо еже ми будеть на ползу сиа творить». И абие помолившуся ему, помысли архимандрит нѣкую книгу писати и сего ради блаженому Кириилу повелѣвает изыти от поварни в келию и тамо книгу писати. Яко услыша Кириилъ, отиде в келию, разсудивъ, яко Пречистая его не презрѣ, но прошение его приатъ.

После этого возникло у него желание уйти из поварни в келью — но не покоя ради, а чтобы в безмолвии в келье большее стяжать умиление. На свою волю он не полагался и настоятелю ничего не говорил, но все возлагал на Пречистую, думая: «Не захочет ли этого сама Пречистая, ведь она знает, будет ли мне это на пользу». И вскоре после его молитвы задумал архимандрит писать некую книгу и потому повелел блаженному Кириллу перейти из поварни в келью, чтобы там писать книгу. Услышав это, Кирилл перешел в келью, рассудив, что Пречистая не отвергла его, но приняла его прошение.

 

И тамо тако подвизашеся въ писаниих и молитвах, нощьных колѣнопреклонениих. Но не толико ему бяше умиление, елико въ поварни бяше, тѣмже Пречистую моляше даровати ему умиление, еже прежде имяше.

И там он также подвизался в писаниях, молитвах и ночных коленопреклонениях. Но не таким было там его умиление, каким было в поварне, и потому молил он Пречистую даровать ему то умиление, какое он имел прежде.

 

Помалѣ же убо настоатель пакы и в поварню посылаеть его братиамъ службу съвръшати. Кириилъ же рад бысть, яко сие услыша, и иде прочее въ поварню, и пакы множайших подвигъ касашеся, и множае оттуду умиление стяжа. Пребысть же святый в той службѣ 9 лѣт въ всяком въздержании и злостраданиихъ, въ дни отъ огня угараем, в нощи же студению померзаемъ. Не бо в тѣхъ лѣтех взыде овчяа кожа на тѣло его, но тако страданми удручаше тѣло свое.

И вскоре настоятель вновь посылает его в поварню нести службу с братьями. И Кирилл был рад, это услышав, и тут же отправился в поварню и опять принялся за множество подвигов и таким образом обрел большее умиление. И провел святой, служа там, девять лет во всяческом воздержании и тяжелых страданиях, днем угорая от огня, ночью замерзая от стужи. Ни разу в те годы не покрыла его тело овчина, но так и мучил он страданиями свое тело.

 

Посемъ же повелѣниемъ настоателя и священьству сподобляется. И служаше по недѣлям, якоже и прочии священници. И егда простъ бываше чредина своего, пакы в поварню отхождаше и службу съвръшаше, якоже и прежде. И тако многа времяна бяше тружаяся.

Впоследствии, по повелению настоятеля, он был сподоблен священства. И служил в свои недели, как и другие священники. И когда бывал в свой черед свободен, снова шел в поварню и работал там, как и прежде. И так трудился он долгое время.

 

Потомъ же в келии безмолъствовати начатъ. Но повелѣниемъ великаго князя и благословением митрополита и всего церковнаго събора избранъ бывает архимандритъ Феодоръ на Ростовьское архиепископство, блаженаго же Кириила поставиша вмѣсто Феодора архимандритом. Тѣмже отсюду болшим трудом касаашеся, труды къ трудом прилагаше. «Емуже, — рече, — много дано будеть, множае и взыщется отъ него».[24] И пакы: «Тако да просвѣтится свѣт вашь пред человѣкы, яко да видят ваша дѣла добрая и прославят Отца вашего, иже есть на небесѣх».[25] Тѣмже тако бывающу и манастырьская добрѣ правяхуся. Николиже бо възнесеся мыслию сана ради высоты или что от въздержаниа остави, но тако пребываше, въ всем съблюдая свое смирениа любомудрие. Къ всѣмъ бо — великым и малым — нелицемѣрну любовь имяше и всѣх радостию купно творяше: приимаше старых убо яко братию, юных же яко чада. Тѣмьже от всѣх славим бяше и почитаем.

Потом он начал безмолвствовать в келье. А когда повелением великого князя и благословением митрополита и всего церковного собора архимандрит Феодор был избран на Ростовское архиепископство, блаженного Кирилла поставили вместо Феодора архимандритом. Так что с тех пор он принялся за еще больший труд, труды к трудам прилагая. «Кому, — говорил он, — много дано, больше с того и спросится». И еще: «Да просияет свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего, Который на небесах». Поскольку так оно и было, монастырь хорошо был им управляем. Никогда Кирилл не возносился из-за высоты своего сана и ничего в своем воздержании не изменял, но жил по-прежнему, во всем руководствуясь своей философией смирения. Ко всем, великим и малым, имел он нелицемерную любовь и всех с равной принимал радостью: старых — как братьев, а юных — как чад. Оттого все славили его и почитали.

 

Мнози отвсюду князи и велможи прихождаху к нему ползы ради и того безмолвие пресѣцаху, тѣмже помысли оставити начальство и в келии безмолъствовати, еже и сътвори, оставль бо настоательство и в келию свою отиде. Братиамъ много молившим его же не отлагати настоательства санъ, но тъй никакоже послушаше их и тако прочее въ тризнище подвига болшаго вшед — безмолъствовати начятъ, никоеже ими попечение от внѣшних.

Многие князья и вельможи отовсюду приходили к нему, надеясь получить пользу, и тем нарушали его безмолвие, и потому он решил оставить начальничество и безмолвствовать в келье, что и сделал, ибо оставил настоятельство и удалился в свою келью. Братия долго просила его не слагать сан настоятеля, но он не послушал их и тут же вступил на поприще большего подвига — начал безмолвствовать, не имея о внешнем мире никакого попечения.

 

Елма же убо сим тако бывающим, понеже не мощно бяше обители без настоятеля быти, възведоша на архимандрию нѣкоего Сергиа Азакова — последи же бысть и епископомъ на Резани — вмѣсто блаженаго Кириила. И Кириилу безмолъствующу; но не мощно бяше граду укрытися, верху горы стоащу. Елико бо онъ славы человѣческиа бѣгает бяше, толико убо Богъ множае прославляше его. Тѣмже вси прихождаху к нему от различныхъ странъ и градовъ ползы ради. Бяше бо и слово его «солию растворено»,[26] и вси въсласть послушаху его. Видѣв же иже въ него мѣсто поставленъ архимандритъ Сергий Азаковъ, яко мнози отвсюду приходят къ блаженному Кириилу, себе же яко презираема зря, начат зѣло негодовати на блаженнаго. Послѣдовашя бо ему реченное премудрым: «Не вѣсть злоба предпочитати полезное, ниже зависть оставляеть познати истинну».[27]

Поскольку это произошло и так как обители нельзя было оставаться без настоятеля, возвели на архимандритию, на место блаженного Кирилла, некоего Сергия Азакова, который впоследствии стал епископом в Рязани. А Кирилл безмолвствовал; но невозможно было спрятать город, стоящий на вершине горы. Сколько ни избегал Кирилл славы человеческой, только еще больше Бог его прославлял. Потому приходили к нему люди из разных земель и городов, чтобы получить пользу. Ибо было слово его «приправлено солью», и все слушали его с наслаждением. А поставленный на его место архимандрит Сергий Азаков, видя, что много людей отовсюду приходит к блаженному Кириллу, и считая, что самим им пренебрегают, начал сильно негодовать на блаженного. Исполнилось на нем сказанное премудрым: «Не умеет злоба предпочитать полезное, а зависть не позволяет познать истину».

 

Но что убо блаженный Кириилъ творить по сих, яко позна убо зависть от Серьгиа, бывающу на нь? Не оскорбися, ни же тому пререкова, ни гнѣву мѣсто даеть. Отходит оттуду въ древний монастырь Рожества Пречистыя и тамо безмолъствуеть бяше. Помышляше же се еже нѣгде далече от мира уединитися и тамо безмолствовати. Много с таковым помыслом боряшеся, выну моляся Богу и Пречистѣй Его Матери, глаголя: «Пречистая Мати Христа Бога моего! Ты вѣси, яко всю мою надежю по Бозѣ на тебе възложихъ от юности моея. Ты убо, якоже сама вѣси, настави мя на путь, в немже възмогу спастися». И тако ему многащи молящуся.

А что же сделал затем блаженный Кирилл, узнав о зависти Сергия, испытываемой к нему? Он не оскорбился, не сказал ничего вопреки ему, не разгневался. Он ушел оттуда в старый монастырь Рождества Пречистой и там продолжал безмолвствовать. Подумывал он и дальше еще куда-нибудь уединиться от мира ради безмолвия. И долго с таким помыслом боролся, постоянно молясь Богу и Пречистой Его Матери, говоря: «Пречистая Мать Христа Бога моего! Ты знаешь, что всю мою надежду о Боге с юности я возложил на тебя. Наставь меня ведомым тебе образом на путь, на котором я смогу спастись». И так он молился многократно.

 

О ЯВЛЕНИИ ПРЕЧИСТЫА БОГОРОДИЦА, ЕГДА ЯВИСЯ СВЯТОМУ КИРИЛУ И ПОВЕЛѢ ЕМУ ОТИТИ НА БѢЛОЕЗЕРО[28]

О ЯВЛЕНИИ ПРЕЧИСТОЙ БОГОРОДИЦЫ, КОГДА ОНА, ЯВИВШИСЬ СВЯТОМУ КИРИЛЛУ, ПОВЕЛЕЛА ЕМУ УЙТИ НА БЕЛООЗЕРО

 

Бяше же обычай святаго по многом своем правилѣ и славословениих въ глубокий вечеръ, егда хотяше нѣчто мало сна вкусити, и абие послѣди Акафисто Пречистыя[29] пояше. Тако бо всегда творяше. Случи же ся ему въ едину от нощий молящуся, вечеру глубоку сущу, и Акафисто Пречистѣй по обычею поющу пред образом ея, и егда доиде мѣста, писаннаго въ икосѣ,[30] «Странно рожество видяще, устранимся мира и умъ на небо преложимъ», абие слышит гласъ глаголющь: «Кирииле, изыде отсюду и иди на Бѣлоезеро, тамо бо уготовах ти мѣсто, в немже можеши спастися». И абие съ гласом онѣм свѣт велий явися тогда. Отворив же оконце кѣлии, видит свѣт, сиающь къ полунощнымъ странамъ Бѣлаго езера. И гласом онѣм, яко перстом, показаше мѣсто то, идѣже и нынѣ монастырь стоит. Тѣмже святый Кириилъ от гласа оного и видѣниа радости многы исполнився. Разумѣ бо отъ самого того гласа святаго и видѣниа, яко не презрѣ Пречистая прошениа его, и всю нощь бяше дивяся бывшему съ гласом видѣнию, и не бяше ему она нощь яко нощь, но яко день пресвѣтлый.

Был же у святого обычай глубокой ночью после его большого правила и славословий, сразу же следом, перед тем как чуть-чуть вкусить сна, петь Акафист Пречистой. Так он делал всегда. И в одну из ночей, глубокой ночью, когда он молился и по обыкновению пел Акафист Пречистой перед ее образом, случилось, что, дойдя до места в икосе: «Чудесное рождество видя, отстранимся от мира и мысль обратим к небу», он услышал вдруг голос, говорящий: «Кирилл, уходи отсюда и иди на Белоозеро, ибо я приготовила там тебе место, на котором ты сможешь спастись». И тогда же, разом с этим голосом, засиял яркий свет. Отворив оконце кельи, Кирилл увидел свет, указывающий на север, в сторону Белоозера. И тем голосом, словно перстом, ему было показано то место, где ныне стоит монастырь. Святой Кирилл исполнился от этого голоса и видения великой радостью. Понял он по этому голосу и видению, что не отвергла Пречистая его прошения, и всю ночь удивлялся случившемуся видению и голосу, и была для него эта ночь не ночь, а словно пресветлый день.

 

И понеже убо сим тако бывающим, по малѣ времени прииде Ферапонтъ[31] от Бѣлаезера, едино пострижение имый съ святым. Начат же его блаженый Кириилъ въпрашати, есть ли мѣста тамо на Бѣлѣезере, идѣже мощно безмолъствовати иноку. Ферапонтъ: «Ей, зѣло, — рече, — суть многа мѣста къ уединению». Блаженый же видѣниа ему не повѣда, но тако просто въпрашаше его. Таже по времени, съгласившеся, оба изыдоша отъ монастыря, идѣже святый жилище имяше.

А после этого вскоре пришел с Белоозера Ферапонт, постриженник того же монастыря, что и святой. И стал блаженный Кирилл спрашивать его, есть ли там, на Белоозере, места, где можно было бы иноку безмолвствовать. Ферапонт отвечал: «Конечно, есть; очень много там мест для уединения». Блаженный же о видении ему не рассказал, но будто так просто спрашивал его. Но затем, через некоторое время, договорившись, они вдвоем ушли из монастыря, где жил святой.

 

И тако, Богу поспѣшьствующу им, пути касаются и многы дни шествие творяще, и приидоша на Бѣлоезеро. И тако обхожаху многа мѣста, но нигдѣже святый не възлюби мѣста к житию, но искаше указанного ему мѣста, на неже Пречистою преже, еще си в древней обители, званъ бяше.

Итак, с Божьей помощью пустились они в путь и, пропутешествовав много дней, пришли на Белоозеро. Там они много ходили, но нигде святой не мог облюбовать себе место для жития: все искал он то, указанное ему, на которое еще в прежней обители был зван Пречистой.

 

О ПРИШЕСТВИИ СВЯТАГО НА БѢЛОЕЗЕРО

О ПРИХОДЕ СВЯТОГО НА БЕЛООЗЕРО

 

По обхождении же многых мѣстъ, послѣди приидоша на мѣсто, идѣже нынѣ манастырь стоит. И абие позна святый прежде указанное ему мѣсто и взълюби его зѣло. И сътворивъ молитву, и рече: «Се покой мой въ вѣкы вѣка. Здѣ вселюся, яко Пречистая изволи его. Благословенъ Господь Богь отнынѣ и до вѣка, иже услыша моление мое». И тако крестъ въдрузивше на мѣстѣ, и благодарный канонъ отпѣвше в похвалу Пречистые Владычице нашея Богородици и Приснодѣвыа Мариа. Тогда убо блаженый Кириилъ вся явленна сътворяеть спутнику своему Ферапонту, — како Пречистая явися ему еже въ древней обители и глас, бывший къ нему, еже изыти отъ древняа обители и в сиа мѣста приити. «Еже и не погрѣшихъ, — рече, — помощию наставляем Пречистыа Богородица». Ферапонтъ же услыша, и оба прославиша Бога и Пречистую Его Матерь.

Обойдя множество мест, они пришли, наконец, туда, где ныне стоит монастырь. И тотчас святой узнал прежде указанное ему место и очень его полюбил. И, сотворив молитву, он сказал: «Вот покой мой во веки веков. Здесь поселюсь, ибо выбрала это место Пречистая. Благословен Господь Бог отныне и вовеки за то, что услышал мое моление». И затем он водрузил крест на том месте и спел благодарственный канон в похвалу Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Тогда же блаженный Кирилл все открыл своему спутнику Ферапонту, — как Пречистая явилась ему в старой обители и как он услышал обращенный к нему голос, повелевший ему уйти из старой обители и прийти в эти места. «Что я и выполнил, — сказал он, — с помощью наставляющей меня Пречистой Богородицы». Ферапонт выслушал это, и они вдвоем прославили Бога и Пречистую Его Мать.

 

И тако нача копати келию въ земли, а прьвѣе сѣнь потыкше. И тако сему бывающу, и время нѣкое препроводивше вкупѣ. Но не съгласни бяше обычаи в них: Кириилъ бо тѣсное и жестъкое хотяше, Ферапонтъ же пространное и гладкое, и сего ради другъ от друга разлучашеся: блаженый же Кириилъ остася на мѣстѣ том, Ферапонтъ же отиде прочее оттуду — не далече, но яко 15 поприщь или нѣчто мало множае, и обрѣтъ мѣсто тамо близъ езера Паское зовомо, и ту вселися, и церковь създа тамо во имя Пречистыа Владычица нашея Богородица и Приснодѣвы Мариа, честнаго ея Рожества. Събраша же ся и братиа к нему. Есть же монастырь на мѣстѣ том зѣло красенъ, много имуще братий, Господеви работающихъ, даже и до сего дне. Тѣмже и монастырь онъ прозвася Ферапонтовъ даже и доднесь.

И начали они затем копать в земле келью и первым делом установили навес. И за этим делом некоторое время провели они вместе. Но не согласовались их обычаи: Кирилл хотел жить тесно и жестко, Ферапонт же пространно и гладко, и потому они расстались друг с другом: блаженный Кирилл остался на том месте, а Ферапонт ушел оттуда — не очень далеко, поприщ за пятнадцать или чуть больше, и, найдя там подходящее место близ озера, называемого Паское, поселился там и возвел церковь во имя Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, в честь славного ее Рождества. Собралась к нему и братия. И стоит по сей день на том месте очень красивый монастырь со многими братьями, работающими для Господа. Потому этот монастырь называется и поныне Ферапонтовым.

 

Мѣсто же оно, идѣже святый Кириилъ вселися, боръ бяше велий, чаща, и никому же ту отъ человѣкъ живущу. Мѣсто убо мало и кругло, но зѣло красно, всюду, яко стѣною, окруженно водами. Глаголють же тако, яко тамо живша земледѣлца нѣкоего Исайю именемъ близ мѣста того, идѣже нынѣ манастырь есть Пречистыя. Пред многыми лѣты пришествиа святаго Кириила звонъ велий слышашеся от мѣста того. Пред пришествием же святаго не токмо звонъ слышашеся от мѣста того, но яко и пѣвци поюще бяху. Сие же не единому Исайе звонни и гласи слышахуся, но и многим окрестъ мѣста того живущим. Тѣмже и прихождааху мнози въ время звона, хотяще извѣстно увѣдѣти, откуду звони и пѣсни. Но сиа ушесы слышаху, и очима же ничтоже можаху видѣти, но токмо дивляхуся и не просту быти вещь познаваху.

Место же, где поселился святой Кирилл, находилось в глухом бору, в чаще, и не жил там никто из людей. Это был небольшой, но очень красивый холм, со всех сторон, словно стеною, окруженный водами. Говорят, что близ того места, где ныне находится монастырь Пречистой, жил некий земледелец по имени Исайя. И за много лет до прихода святого Кирилла слышался с того места громкий звон. А перед приходом святого оттуда слышался не только звон, но будто и певчие пели. И не одному Исайе эти звоны и голоса слышались, но многим, живущим вокруг того места. И оттого, слыша звон, многие приходили туда, чтобы разузнать в точности, откуда идут эти звоны и пение. Но ушами они это слышали, а глазами ничего не могли увидеть и только удивлялись и понимали, что это неспроста.

 

Святый же, якоже преже рѣхом, ископа келию в землю и в ней подвизашеся противу невидимаго врага кознем. И прихождаху к нему два христианина, въ окрестъных мѣстѣх святаго живуще: Авъксентие именемъ, прозванием же Вранъ нарицаем, другый же Матфей, Кукосъ нарицаем, иже послѣди бысть пономарь[32] тоя обители. Ходящу же святому по той пустыни, и тѣмъ двѣма человѣком с ним, ненавидяй же добра врагъ, вѣдый, яко оттуду изгнанъ быти хощеть святым, и сего ради на нь подвизается, наложи бо сонъ таковъ святому, яко и стоати от сна не могущу и хотяше мало възлещи. Рече же къ сущим с ним человѣкомъ: «Пождита вы ту, дондеже мало усну». Они же не оставляху его, глаголюще: «Иди въ келию свою и тамо покой приимеши». Он же, не могый братися, побѣжаем сном, но видѣвъ мѣсто таково къ упокоению сну, възлеже мало поспати. Уснувшу же ему толико, абие слышить глас, напрасно глаголющь: «Бѣжи, Кирииле!» Онъ же, отъ необычнаго гласа въспрянувъ, прочее от мѣста отскочи. И абие въ том часѣ вражиимъ навѣтомъ древо велие падеся и удари въпрекы мѣсто, на немже святый лежаше. Разумѣвъ же святый диавольское навѣтование быти, тѣмже яко добръ и съвръшенъ подвижникъ истиннѣ моляше Господа и Пречистую Его Матерь еже отъяти сонъ от него, еже и бысть, многащи бо день и нощь без сна пребывая, яко мощи до конца побѣдити безсониемъ съпротивным. Диаволъ же видѣ, яко ничтоже възмогоша ухищрениа его, сего ради яко посрамленъ прочее отиде множае побѣженъ, нежели побѣдивъ. Сиа убо о сем тако.

Святой же, как мы прежде сказали, выкопал в земле келью и в ней боролся против козней невидимого врага. И приходили к нему из окрестных мест два христианина: один по имени Авксентий, а по прозвищу Ворон, а другой Матфей, прозываемый Кукос, который впоследствии стал пономарем той обители. Когда святой ходил по лесу, а эти два человека были с ним, ненавидящий же добро враг, зная, что он будет изгнан оттуда святым, ополчившись на него за это, напустил на него такой сон, что святой от желания спать не мог стоять и захотел ненадолго прилечь. И сказал он бывшим с ним людям: «Подождите здесь, пока я немного посплю». Они же не оставляли его, говоря: «Иди в свою келью и отдохни там». Но он, будучи не в силах бороться, побеждаемый сном, видя подходящее для отдыха место, лег там немного поспать. И только он уснул, как вдруг услышал голос, настойчиво говоривший: «Беги, Кирилл!» Проснувшись от необычного голоса, он отпрыгнул с этого места прочь. И тут же вражескими происками большое дерево упало и ударило прямо в то место, где только что лежал святой. Понял тогда святой, что это была дьявольская уловка, и как добросовестный и совершенный подвижник искренне молил потому Господа и Пречистую Его Мать отнять у него сон, что и сбылось, ибо день и ночь стал пребывать он без сна, чтобы бодрствованием смочь окончательно победить противников. Дьявол же, видя, что ничего не дали его ухищрения, этим посрамленный, ушел прочь скорее побежденный, нежели победивший. Это об этом вот так.

 

По семъ же святому лѣсъ посѣкшу и мѣсто отребившю и въ едино събравши хврастие оно, мысляше бо зелие нѣкое насѣяти, заеже быти скудно мѣсто бяше и пусто. И тако хврастие оно зажегшу, но и тако диаволъ не преста, ратуя на святаго: вѣтру велию бывшу, и дыму съ пламенем отвсюду святаго окружившу, и от дыму не вѣдущу, камо бѣжати. И абие видит нѣкоего человѣка въ образѣ предреченнаго Матфѣя Кукоса, имша за руку, глаголюща ему: «Иди въслѣд мене!» И абие изыде ничимже не вреженъ бывъ, но съхраненъ помощию Владычица нашеа Богородица.

После того святой вырубил лес, очистил место и, собрав воедино хворост, решил посеять какие-нибудь травы, ибо было то место скудно и пусто. И вот он зажег хворост, но так как дьявол не перестал воевать со святым, то задул сильный ветер, и дым с пламенем окружил святого со всех сторон, и он от дыма не знал, куда бежать. И вдруг увидел он, как некий человек в облике вышеупомянутого Матфея Кукоса берет его за руку и говорит: «Иди за мной!» И тут же вышел он целым и невредимым, спасенный с помощью Владычицы нашей Богородицы.

 

Мало же время иже по сих преиде, приидоша два брата къ святому от Симонова, любима ему, паче же и единомыслена ему, имя единому Зеведей, и другому же Дионисие. Ихже видѣвъ святый и зѣло възрадовася, и приатъ их с великою любовию, и сице бяху тому съжительствующу. И бяху Зеведей и Дионисие съ святым живуще, вся, елика видяху от него, тщахуся таковая и дѣлом исправити, еже и бываше по силѣ тѣмъ. Таже по сих начаша приходити къ святому мнози отвсюду, овы ползы ради, инии же хотяще съжительствовати с ним. Моляху его еже сподобити ихъ иночьскому образу, он же по мнозѣмъ прошении приимаше тѣхъ и сподобляше ихъ аггельскаго образа. И прииде же к нему Нафанаилъ нѣкто, иже послѣди бысть келарь[33] тоа обители, и инии нѣции от братиа приидоша к нему.

Прошло немного времени, и явились к святому два брата из Симонова, любимые им, а главное, единомысленные с ним, — один по имени Зеведей, другой Дионисий. Увидев их, святой очень обрадовался и принял их с великой любовью, и они стали жить вместе. И, живя со святым, Зеведей и Дионисий все, что видели, делает он, старались и сами исполнять по мере своих сил. Потом, после них, многие начали приходить к святому отовсюду, одни пользы ради, другие, желая жить вместе с ним. Просили они его сподобить их иноческого образа, и он после многих просьб принимал их и сподоблял ангельского образа. И пришел к нему некто Нафанаил, ставший впоследствии келарем той обители, и некоторые другие из братии к нему пришли.

 

О ЧЕЛОВѢЦѢ, ИЖЕ ХОТЯШЕ ОГНЕМ СВЯТОМУ ПАКОСТЬ СЪТВОРИТИ

О ЧЕЛОВЕКЕ, ХОТЕВШЕМ ОГНЕМ ПРИЧИНИТЬ СВЯТОМУ ЗЛО

 

Нѣкый же человѣкъ, Андрѣй именемъ, близъ обители святаго живяше. Ненавидѣти начат святаго, заеже ту вселися святый. Съ убо Андрѣй, диаволом наученъ бывъ, помысли еже съжещи святаго. И единою нощию ему пришедшю, страх велий нападе на нь, и сего ради прочее от страха побѣже. А иногда же ему пришедшу глубоко в нощи, и, огнь къ стѣнѣ приложивъ, прочь бѣжаше, да не увѣдѣнъ будеть злым дѣлатель. И отшед нѣгдь далече, стоаше, зря, когда кѣлиа сгорить съ святым. Но ничтоже бяше видѣти: он бо толико отхожаше, и огнь угасаше. Сиа же многажды творяше, но паче бездѣлен или, якоже бы реши, посрамленъ отхождаше помощию Пресвятыа Богородица. И огню тогда святаго устыдѣвшюся, еже горѣти паче погасаше. Видѣв же преждереченный Андрѣй и убояся. Ово страху нападающу на нь, овогда же и огню не могущу горѣти.

Один человек по имени Андрей жил поблизости от обители святого. Начал он ненавидеть святого за то, что тот там поселился. Наученный дьяволом, задумал этот Андрей сжечь святого. Но когда, один раз ночью, он пришел, напал на него большой страх, и от этого страха он убежал. А в другой раз, придя глубокой ночью и приложив к стене огонь, он убежал прочь, дабы не сделалось известным, кто злодей. И отойдя на какое-то расстояние, он стоял, ожидая, когда келья со святым сгорит. Но нечего было видеть, ибо как только он отходил, огонь угасал. Так делал он много раз, но уходил, не достигнув цели или, можно сказать, посрамленный с помощью Пресвятой Богородицы. Огонь, устыдившись святого, вместо того, чтобы гореть, быстро гас. Видя это, вышеупомянутый Андрей испугался. То страх на него нападал, то огонь не мог гореть.

 

Абие же въ чювъство прииде, познавъ свое съгрѣшение. Приходить къ блаженному и, свой грехъ обнаживъ, начат каятися, исповѣдуя святому, како хотяше съжещи его, и како огнь угасаше, и како страх нападаше на нь, егда хотяше пакость сътворити святому. Святый же, наказавъ человѣка того не послушати того лукаваго съвѣты, прочее отпусти его. Сам же начят пѣти канонъ благодарениа Богородици, святым своим покровомъ его покрывающи.

Наконец он пришел в чувство и осознал свое прегрешение. Явившись к блаженному, он открыл ему свой грех и, начав каяться, рассказал святому, как хотел его сжечь, как огонь угасал и как нападал на него страх, когда он хотел причинить ему зло. Святой же, посоветовав тому человеку не слушать советов лукавого, отпустил его. Сам же начал петь канон благодарения Богородице, покрывающей его своим святым покровом.

 

По малѣ же пакы тъ Андрѣй приходить къ святому, святый же иночьскому образу сподобляет его. И тако прочее пребываше в послушании блаженаго Кириила, дондеже къ Господу отиде. Сиа убо самъ всѣм братиамъ, каася, повѣдаше.

По малом же времени тот Андрей вновь пришел к святому, и святой сподобил его иноческого образа. Так в дальнейшем и пребывал он у блаженного Кирилла в послушании — до тех пор, пока не отошел к Господу. Это он сам, каясь, рассказывал всем братьям.

 

О ПОСТАВЛЕНИИ ЦЕРКВИ ПРЕСВЯТЫА ВЛАДЫЧИЦА НАШЕА БОГОРОДИЦА, ЧЕСТНАГО ЕА УСПЕНИА

О ПОСТАВЛЕНИИ ЦЕРКВИ ПРЕЧИСТОЙ ВЛАДЫЧИЦЫ НАШЕЙ БОГОРОДИЦЫ, СЛАВНОГО ЕЕ УСПЕНИЯ

 

Но понеже убо братиамъ тогда съ святым суще, нужда бысть церковь въздвигнути ради общаго събраниа. И помолиша блаженаго о създании церковнѣм. Но понеже мѣсто оно далече человѣчьскых жилищь отстоаше, и древодѣли не бяше, и сего ради вся братиа нужно си имяху. Святый же Кириилъ, якоже обычай ему бяше исперва, вся, еже аще требоваше, на воли Пречистѣй възлагаше быти, иже никогдаже прошениа не погрѣшаше. И тако молитвовавъ къ Пречистѣй, и древодѣлники, никымь же позвани быша, приидоша. И тако церковь поставлена бысть во имя Пресвятыа Владычица нашеа Богородица и Приснодѣвы Мариа, честнаго еа Успениа.

Поскольку со святым уже жили тогда братья, возникла нужда воздвигнуть церковь, где бы всем собираться. И они попросили блаженного построить церковь. Но в силу того, что место то находилось далеко от человеческих жилищ, а плотников не было, братии трудно было это осуществить. Святой же Кирилл, по изначальному своему обычаю, во всем, в чем нуждался, полагался на волю Пречистой и никогда, прося, не ошибался. И тут он помолился Пречистой, и, никем не будучи званы, пришли плотники. И таким образом была поставлена церковь во имя Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии, славного ее Успения.

 

Слышано же бысть иже въ странах тѣх живущим, яко церковь поставлена бысть, и обитель хощеть умножитися, и удивляхуся убо, паче же и помышляху, яко Кириилъ многа имѣниа принося с собою, и паче еже слышавше, яко архимандритъ бяше Симоновъской обители былъ, и оттуду стяжаниа велика привнидоша ему.

И прошел среди жителей тех земель слух, что в обители поставлена церковь, что означало, что обитель будет расти, и люди удивлялись и все больше считали, что Кирилл принес с собой большое состояние, тем более — услышав, что он был архимандритом Симоновской обители, откуда, думали они, ему досталось большое состояние.

 

О БОЛЯРИНѢ ФЕОДОРѢ, ИЖЕ ХОТЯШЕ ПАКОСТЬ СЪТВОРИТИ СВЯТОМУ

О БОЯРИНЕ ФЕОДОРЕ, ХОТЕВШЕМ ПРИЧИНИТЬ СВЯТОМУ ЗЛО

 

Тѣмже нѣкий боляринъ Феодоръ именем, и наученъ бывъ диаволом, мняше бо, яко многа богатства приидоша съ святымъ, тѣмъже посылаеть нощию разбойникы, и да, пришедше на нь, възмут стяжаниа его и пакость ему сътворят. Яко приидоша разбойници и близ манастыря святаго бывше, видят убо множество человѣкъ кругъ манастыря блаженаго: овы лукы стрѣляюще, инии же иная дѣлающе. И сташа далече нѣгдѣ, зряще таковая и помышляюще, аще прочее отидут, и приидуть на святаго. И мног час стоавше разбойници, но сии от манастыря прочее отити не хотяху. И тако разбойници отидоша бездѣлни, ничтоже зла не възмогше сътворити святому.

Так, некий боярин по имени Феодор, наученный дьяволом, думал, что со святым появились здесь большие богатства, и потому послал ночью разбойников, чтобы те, придя к нему, отобрали у него сокровища и сделали ему зло. Но когда разбойники пошли к монастырю святого и были уже поблизости, они увидели множество людей вокруг монастыря блаженного: кто-то стрелял из лука, кто-то делал что-то иное. И разбойники, глядя на это, остановились поодаль и ожидали, когда те уйдут прочь, чтобы напасть на святого. Но долго стояли разбойники, а те от монастыря уходить не собирались. Так разбойники и ушли ни с чем, не сумев причинить святому никакого зла.

 

Въ грядущую же нощь пакы послании разбойници приидоша и пакы по тому же образу видѣша человѣкы иныя, множае прьваго. Такоже и тыя, яко нѣкыа вои, стрѣлюяще. И сего ради убоявшеся паче и отидоша и възвестиша болярину своему, како прьвое и второе прихождаху на святаго и како много вои видѣша стрѣляющих.

На следующую ночь вновь пришли подосланные разбойники и снова подобным же образом увидели каких-то людей в еще большем, чем в первый раз, количестве. Эти тоже, словно какие-то воины, стреляли. Поэтому разбойники испугались еще больше и возвратились и рассказали своему боярину, как они приходили к святому в первый и во второй раз и как видели множество стреляющих воинов.

 

Феодоръ же, яко услыша, дивляшеся, помышляше же, яко нѣкий от велмож прииде къ святому молитвы ради, и посла в монастырь блаженаго Кириила, хотя извѣстно увѣдѣти, кто суть бывшии в монастыри вчера и третиемъ дни. И якоже увѣдѣша, яко никтоже есть бывъ множае недѣли в манастыри том, и възвѣстиша Феодору. Слышав же сиа, Феодоръ в чювство прииде и раскаася о съгрѣшении. Разумѣ бо святаго человѣка Божиа суща его быти, и яко Пречистая покрывает его от находящих золъ, и сего ради бояся, да не паче месть приимет от Бога, заеже такова мужа хотяше оскорбити. Тѣмъже скоро течет къ святому, каяся съ слезами о съгрѣшениих и исповѣдуа ему бывшее: како послалъ бяше разбойникы на нь, и видѣние, иже видѣша, прьвое и второе. Блаженый же Кириилъ утѣшивъ его, еже не стужитиси о сем, рекъ ему: «Вѣруй ми, чадо Феодоре, яко ничто ино не имѣю в жизни сей, развѣ ризы сие, яже на мнѣ видиши, и мало книжиць».

Феодор же, услышав это, удивился и подумал, что кто-то из вельмож пришел к святому просить молитвы, и послал в монастырь блаженного Кирилла, желая разузнать наверняка, кто был в монастыре вчера и третьего дня. И посланцы, узнав, что более недели в том монастыре никого не было, сообщили это Феодору. Феодор же, услышав это, пришел в чувство и раскаялся в согрешении. Ибо понял он, что святой — настоящий человек Божий, что Пречистая укрывает его от зол, и потому испугался, как бы не получить от Бога большое возмездие за то, что хотел причинить скорбь такому человеку. Потому быстро побежал он к святому и, каясь со слезами в согрешениях, рассказал ему о происшедшем: как он посылал на него разбойников и какое видение видели они в первый и во второй раз. Блаженный же Кирилл, утешив его, чтобы тот из-за этого не горевал, сказал ему: «Верь мне, чадо Феодор, что ничего другого в этой жизни я не имею, кроме этой ризы, которую ты на мне видишь, и немногих книжек».

 

Феодоръ же удивися простотѣ мужа и безъимѣнию, паче же помощи Божии, бывшей на немъ. Отиде прочее в дом свой, глаголя: «Благодарю тя, Господи Человѣколюбче, яко не остави мене грѣшнаго врагом уловлену быти и не попусти мнѣ оскорбити твоего угодника!» Оттолѣ же предреченный Феодоръ стяжа велию вѣру къ святому, и не яко человѣка имяше его, но паче яко аггела Божиа.

Феодор удивился его простоте и нестяжательности, а еще больше помощи ему Божией. Вернулся он к себе домой и сказал: «Благодарю тебя, Господь Человеколюбец, что не дал врагу уловить меня грешного и не попустил меня причинить скорбь твоему угоднику!» И с тех пор обрел этот Феодор великую веру в святого и почитал его не как человека, но скорее как ангела Божия.

 

Тѣмъже егда хотяше къ святому ити благословениа ради, паче же празднику приходящу, тогда меташе мрежа в ловитву, глаголя: «Боже, во имя Твоего угодника Кирила даждь намъ ловъ», — вѣру бо имяше къ святому несуменну. Николиже без рыбъ не бяше: иногда осетръ или два уловивъ, къ блаженному приношаше. И тако многа времена творяше, и николиже къ святому тщама руками прихожаху.

И потому, когда собирался он идти к святому за благословением, особенно когда наступал праздник, тогда забрасывал он сеть со словами: «Боже, во имя твоего угодника Кирилла, дай нам улов», — ибо без сомнений верил он в святого. И никогда не оставался он без рыбы: то одного осетра, то двух поймав, приносил их к блаженному. И так бывало много раз и никогда не приходил он к святому с пустыми руками.

 

Елмаже убо сим тако бывающимъ, и происхождааше слава повсюду о блаженнѣмъ Кириилѣ, и Кириилово имя, яко освящение нѣкое, на всѣх языцѣхъ обношаашеся, и добродѣтель яко пръстом показоваше того, овѣм смирение мужа хвалящим, овѣм же еже въздръжателное и въ словесехъ полезное сказующим, овѣм же нищету и простоту другъ другу повѣдающим. Тѣмже и мнози, мирьская презирающе, иноци бывааху.

Так шло время, и слава о блаженном Кирилле распространялась повсюду, и имя Кирилла, как нечто освящающее, было у всех на устах, и добродетель словно перстом указывала на него, причем одни хвалили смирение этого мужа, другие говорили о его воздержании и пользе от его слов, третьи рассказывали друг другу о его нищете и простоте. Оттого многие, презрев мирское, становились монахами.

 

Тогда же прииде и Игнатие нѣкый, мужь съвръшенъ и великъ в добродѣтели, молчалных чинъ имуща. И толико жестоко житие проходааше, аще инъ никтоже таковых, яко и образъ по блаженѣм Кириилѣ всѣм быти братиамъ. Глаголет же ся о нем таково, яко по многом своем въздръжании и колѣнопреклонениих въ всѣх тридесяти лѣтех пребысть не лежа на ребрѣх, но тако стоя просто мало сна вкушаше или мало присѣде. Нищету же его, юже възлюби, нестяжателное — нѣсть что глаголати. Иже в том чину много поживъ, къ Господу отиде.

Тогда же пришел и некий Игнатий, муж совершенный и великий в добродетели, имевший чин молчальника. Такую суровую жизнь он вел, как никто другой, так что после блаженного Кирилла он был примером для всех братии. Рассказывают о нем, что при своем великом воздержании и коленопреклонениях тридцать лет провел он, не ложась на ребра, но так, стоя, или чуть присев, вкушал немного сна. О возлюбленной же им нищете и нестяжательности нечего и говорить. Пожив в том чину много лет, он отошел к Господу.

 

И много отвсюду къ блаженому приходяще бяху, и в малѣ времени братии множае бывше.

И много людей отовсюду приходило к блаженному Кириллу, и за малое время братия сильно увеличилась.

 

Бяше же уставъ блаженаго Кириила: въ церкви никомуже съ инѣми не бесѣдовати, ни же внѣ изъ церкви исходити преже кончаниа, но всѣмъ комуждо въ своем уставленом чину и славословлениихъ пребывати. Тако и къ Еуангелию и святыхъ иконъ поклонению уставъ по старчеству съблюдаху, да не нѣкое другое размѣшение будет в нихъ. Сам же блаженый Кириилъ николиже, въ церкви стоя, къ стѣнѣ преклонися или без времене посѣди, но нозѣ его бяху яко и столпие. Такоже и къ трапезѣ идуще, по старчеству мѣсте исхожааху. На трапезѣ же, кождо ихъ по своих мѣстѣхъ сѣдяще, молчаху, и никогоже бяше слышати, но токмо четца единаго.

Блаженный установил правило: в церкви никому ни с кем не беседовать и из церкви прежде окончания службы не выходить, но всем, каждому пребывать в установленном для него чине и славословиях. Также и подходя к Евангелию, и при поклонении святым иконам соблюдали они порядок старшинства, чтобы не было у них никакой сутолоки. Сам же блаженный Кирилл, в церкви стоя, никогда не прислонялся к стене и прежде времени не садился, и ноги его были словно столпы. И на трапезу выходили в порядке старшинства. На трапезе же, каждый на своем месте сидя, молчали, и никого не было слышно, кроме одного чтеца.

 

Братиам же всегда трои снѣди бывааху, развѣ постныхъ дний, в нихже есть Аллилуйа.[34] Сам же блаженый от двоихъ снѣдей приимаше, и сиа тому не до сытости. Питие же его ино ничто же не бяше, развѣ единоа воды. Въстающе же от трапезы, отхождааху в келиа своя, молчаниемъ благодаряще Бога, не уклоняющеся на нѣкиа бесѣды или, от трапезы идуще, ко иному нѣкоему брату приходити, кромѣ великыя нужда.

Братьям всегда давали три блюда, за исключением постных дней, когда поется «Аллилуйя». Сам же блаженный вкушал от двух блюд, и то не до сытости. Питьем его не было ничто другое, кроме одной воды. Вставая же после трапезы, все расходились по своим кельям, в молчании благодаря Бога, не уклоняясь на какие-либо беседы и не заходя по пути с трапезы к кому-то другому из братьев, разве что по большой необходимости.

 

Единою же случися нѣкоему от ученикъ его, Мартиниану именемъ, от трапезы ити к нѣкоему брату нѣкиа ради потребы. Егоже видѣвъ святый къ иной келии уклоншася, призывает его к себѣ и въспросивъ его: «Камо идеши?» Он же рече, яко: «Нѣчто тамо до брата имѣх орудие и сего ради хотѣх ити къ нему». Святый же, яко поношая, ему глаголаше: «Тако ли съхраняеши чинъ манастырьскый? Не можеши ли ити прьвое в келию свою и длъжное молитвовати, таже, аще нужно ти бяше, къ брату ити?» Он же, яко осклабився, рече, яко: «Пришедшу ми в келию, ктому не могу изыти». Святый же рече ему: «Сице твори всегда: прьвое в келию иди, и келия всему научит тя».

Однажды же случилось одному из учеников святого, Мартиниану именем, пойти после трапезы к некоему брату по какой-то надобности. Увидев, что тот повернул к другой келье, святой подозвал его к себе и спросил: «Куда ты идешь?» Тот ответил: «У меня есть дело к живущему там брату, и потому я хотел зайти к нему». Святой же, как бы укоряя, сказал ему: «Так ли соблюдаешь ты монастырский чин? Разве ты не можешь пойти сначала в свою келью и прочесть там положенные молитвы, а затем, если тебе нужно, идти к брату?» И тот, чуть улыбнувшись, ответил: «Когда я прихожу в келью, выйти оттуда я уже не могу». Святой же сказал ему: «Так поступай всегда: первым делом иди в келью, и келья всему тебя научит».

 

Бяше же о семъ обычай таковъ яко: аще кто к нѣкоему брату принесет грамоту или поминокъ, грамоту, не распечатавъ, приношааше къ святому, такоже и поминокъ. Такоже, аще кто хотяше внѣ послати от манастыря послание, не написати без отча повелѣниа никтоже не смѣяше, послати.

Был и такой обычай: если кто-то принесет какому-либо брату письмо или подарок, то письмо, не распечатав, приносили к святому, также и подарок. Подобным же образом, если кто-то хотел послать письмо из монастыря, ни написать без отчего повеления никто не смел, ни послать.

 

В манастыри же и в келии ничтоже не веляше имѣти, ниже своимъ звати, но вся общая, по апостолу, имѣти,[35] яко да сего ради не раби будем тѣмъ, ихже нарицаемъ. Сребряно же или златое весма отинуд не именовашеся в братии, кромѣ манастырьскыя ксенодохиа, сирѣчь казны. Оттуду вся к потребѣ братиамъ имяху. Жаждею же кто одръжим бываше, в трапезу идяху и тамо съ благословениемъ жажду устужаху. Хлѣбъ же и вода или ино что таково в келии никакоже обрѣташеся, ничтоже бяше в келии видѣти развѣ иконы. Но тако попечение токмо имуще — еже другъ друга смирением и любовию превъсходити и первѣе на пѣние въ церкви обрѣстися. Тако и на дѣло манастырьское, идѣже аще прилучаашеся, съ страхом Божиим отхождааху и бяху работающе не яко человѣком, но Богови, или пред Богом стояще. Не бяше в них никоего празднословиа или мирьская пытати или глаголати, но яко кождо ихъ молча съблюдааше свое любомудрие. Аще же кто и глаголати хотяше, но ничто ино, развѣ от Писаниа, на ползу прочиимъ братиам, паче же иже Писаниа не вѣдущим.

В монастыре же и в кельях Кирилл повелел не держать ничего своего и своим ничего не называть, но все иметь, по апостолу, общим, чтобы не стать рабом того, что мы называем своим. Серебро или золото вовсе совершенно братией не упоминалось вне монастырской ксенодохии, то есть казны. Все потребное братья получали оттуда. Если же кто-то испытывал жажду, то шел в трапезную палату и там с благословением жажду утолял. Хлеба же и воды или иного чего-то подобного никогда в кельях не находилось, ничего нельзя было там увидеть, кроме икон. Одно только имели они попечение — превзойти друг друга смирением и любовью и оказаться первыми в церкви на службе. Так же и на работы монастырские, где бы они ни были, уходили они со страхом Божиим и работали не как для людей, но для Бога или перед Богом стоя. Не было у них никакого празднословия, ни вопросов, ни рассказов о мирском, но каждый молча соблюдал свое любомудрие. Если же кто-то хотел говорить, то не говорил ничего другого, как только из Писания, на пользу прочим братьям, особенно не знавшим Писания.

 

Много же бяше различие и устроениа тѣх житиа, комуждо бо от братии образъ же и мѣру правилом блаженый даяше. Умѣше рукодѣлие дѣлаху, в казну отношаху. Себѣ же ничтоже без благословениа не дѣлаше. Вся бо от казны, якоже и преже рѣхом, имяху — одѣаниа же и обуща, и прочая же к телеснѣй потребѣ. Сам же святый отинуд ненавидяше видѣти на себѣ нѣкую лѣпоту ризную, но тако просто хождааше в ризѣ раздраннѣй и многошвенѣ.

Существовало и большое различие в строе их жизни, ибо каждому из братии образ жития и меру правил давал сам блаженный. Те, кто умел, делали что-то руками и относили изделия в казну. Для себя же без благословения никто ничего не делал. Ибо, как мы уже сказали, все получали они из казны — и одежду, и обувь, и прочее, необходимое для тела. Сам же святой совершенно не мог видеть на себе какую-то красивую одежду и так и ходил в разорванной и многократно зашитой ризе.

 

И моляше же всѣх и запрещааше не имѣти отинуд свое мудрование и готовым быти ко всякому послушанию, да тако плод Богови приносится, а не своей воли.

И он просил всех и приказывал совершенно не иметь своих умствований и быть готовыми ко всякому послушанию, чтобы таким образом приносился плод Богу, а не своей воле.

 

Бяше же се обычай блаженаго Кирила: по отпѣнии заутреняго славословиа и по своем обычнѣм правилѣ приходити в поварню видѣти, кое братиам будет утѣшение. Моляше же и служителя блаженый, да елико мощно дѣлати къ братскому упокоению. Иногда бо и сам способъствоваше имъ своима рукама к тѣх учрежению и тако всякыми виды упокоение братиамъ готовляше. Мед же или ино питие, елика пианства имут, никакоже в манастыри обрѣтатися повелѣ. И тако блаженый симъ уставом змиеву главу пианства отрѣза и корень его прочее исторже. Устави же не токмо же при своем животѣ меду и иному, елика пианства имуть, не быти, но паче и по своем преставлении таковым не обрѣтатися заповѣдавъ.

Был у блаженного и такой обычай: отпев утреннее славословие и исполнив свое обычное правило, приходить в поварню посмотреть, какое будет братьям угощение. Блаженный просил служителя приготовлять братьям пищу, стараясь изо всех сил. А иногда и сам он своими руками помогал приготовить пищу и готовил братьям всевозможные блюда. Мед же и иные напитки, содержащие хмель, он повелел в монастыре ни в коем случае не держать. И так, этим запретом, отсек блаженный голову змию пьянства и самый корень его вырвал. Установил он не только при его жизни меда и иных хмельных напитков в монастыре не держать, но заповедал также не иметь их и по его преставлении.

 

И се убо бяше блаженаго удивленна достойно Божие дарование, яко николиже от усердиа можаше слез удръжати, егда служаше божественую литоргию, тако и въ чтениихъ, егда чтяху или сам чтяше, наипаче же въ своем келейном правилѣ. От сего убо бяше познати, колико усердие и вѣру имяше къ Богу.

И вот какое дарование блаженного достойно удивления: никогда, служа божественную литургию или во время чтения, когда читали другие или сам он читал, особенно же при своем келейном правиле, не мог он удержаться от слез, текущих от усердия. По этому можно понять, какие имел он усердие и веру в Бога.

 

Бяше же таково, егда нѣции недостатки случаашеся в монастыри, братиа понуждаху послати святаго к нѣкыим христолюбцем еже просити у нихъ на потребу братиам. Он же никако сему не веляше быти, глаголя: «Аще Богь и Пречистая забудеть нас на мѣстѣ сем, въскую есмы в жизни сей?» И тако братию утѣшааше и учаше еже у мирьскых не просити милостыня.

Бывало так, что когда в монастыре чего-то недоставало, братья понуждали святого послать к каким-нибудь христолюбцам попросить у них для нужд братии. Он же этого никак не позволял, говоря: «Если Бог и Пречистая забудут нас на этом месте, то зачем и нужны мы в этой жизни?» И при этом утешал он братию и учил не просить милостыню у мирских людей.

 

Бяше нѣкто святаго ученикъ, Антоние именем, великъ сый по Бозѣ житием и разсужение имѣя въ иночьскых и въ мирскых. Сего убо блаженый Кирилъ единою лѣтом посылаше купити еже к телѣсней потребѣ братиам — рекше одеждю и обущу, масло же и прочая. Ктому же из монастыря не исхождаху, аще не нѣкая нужда прилучашеся. Аще кто от мирскых присылаше милостыню, яко от Бога та посланая приимаху, благодаряще Бога и Пречистую Его Матерь.

Был у святого один ученик, Антоний именем, великий жизнью в Боге и имевший разум в делах как иноческих, так и мирских. Блаженный Кирилл посылал его раз в год купить потребное братьям для их тел — то есть одежду, обувь, масло и прочее. А сверх этого он из монастыря не выходил, если только не случалось какой-то необходимости. Когда же кто-то из мирских людей присылал милостыню, как от Бога то присланное принимали, благодаря Бога и Пречистую Его Мать.

 

Прииде же княгини благочестиваго князя Андрѣя,[36] егоже и отечьство бяше мѣсто то, Агрепина именем.[37] И та благочестива и милостива зѣло, вѣру имяще къ иноческому образу, паче же къ блаженому Кирилу, и хотяше братию учредити рыбными снѣдьми. Но святый не повелѣ рыбы ясти в пост Великый. Княгини же, яко благочестива, и моляше его, яко да простит братию ясти рыбу. Он же никакоже попусти ей, глаголя: «Аще сице сътворю, то сам азъ уставу манастырьскому разорител буду по реченному: “Еже съзидаю, сиа самъ и разоряю”. Паче же имуть и по моем преставлении глаголати, яко Кирилъ повелѣ в пост рыбу ясти». И сиа убо святый творяше, да никакоже разорится манастырьскый обычай, паче же уставлено от святых отець. Княгини же, учредивъ братию постными снѣдми, и отиде прочее в домъ свой, и святаго крепкое в подвизѣ похваляа.

Пришла однажды княгиня, жена благочестивого князя Андрея, чьей вотчиной была та земля, Агриппина по имени. Была она благочестива и очень милостива и имела веру в иноческий образ, особенно же в блаженного Кирилла, и хотела угостить братию рыбными блюдами. Но святой не позволил есть рыбу в Великий пост. Благочестивая княгиня попросила его разрешить братии есть рыбу. Но он никак не согласился с ней, сказав: «Если я так поступлю, то сам буду нарушителем монастырского устава, по сказанному: “Что созидаю, сам и разоряю”. И затем, стоит мне умереть, как начнут тогда говорить, что Кирилл повелел в пост есть рыбу». Так старался святой, чтобы ни в чем не был нарушен монастырский обычай, тем более — установленный святыми отцами. И княгиня, угостив братию постными блюдами, вернулась к себе домой, хваля твердость святого в подвиге.

 

Нѣкый же братъ, Феодоръ именем, еже си живый далече растоаниа мѣстом обители святаго Кирила, елма же слышалъ бяше от многыхъ яже о святемъ, и прииде в монастырь, и молить святаго же съжительствовати ему. Святый же приатъ его и съ братиами причте, и живяше нѣкое время съ братиами. Ненавидяй же добра диаволъ сему брату Феодору възложи ненависть на святаго. Елико прьвѣе вѣру имяше къ блаженому, толико послѣди начат его ненавидѣти, елико не мощи поне видѣти его, ниже гласа его слышати. И тако онъ братъ мыслию побѣжаем, приходит къ предреченному старцю Игнатию и свою мысль ему сказуеть и ненависть, юже имяше къ святому, и яко: «Хощу, — рече, — от обители изыти». Старець же крѣпляше его, глаголя: «Терпи, брате, понеже от врага есть бываемое тебѣ». Брат же утѣшився, послуша старца и рече: «Се пожду едино лѣто, аще переменится старець къ мнѣ».

Некий брат по имени Феодор, еще живя вдалеке от обители Кирилла, слышал о святом от многих и пришел в монастырь и молил святого принять его жительствовать с ним. Святой принял его и причислил к братьям, и тот жил здесь с братьями некоторое время. Ненавидящий же добро дьявол вложил в сердце Феодору ненависть к святому. И насколько прежде он верил святому, настолько после начал его ненавидеть, так что не мог уже ни видеть того, ни голоса его слышать. Будучи побеждаем этим чувством, приходит этот брат к вышеназванному старцу Игнатию и рассказывает ему о своем чувстве ненависти, которое испытывал к святому, и говорит: «Я хочу уйти из обители». Старец же ободрял его словами: «Терпи, брат, потому что от врага происходящее с тобой». Брат, утешившись, послушался старца и сказал: «Ладно, подожду один год, может переменится ко мне старец».

 

Прешедшу же единому лѣту, не престааше врагъ, ненависть нанося брату на святаго. Прочее же не могый с помысломъ братися, приходит къ святому, хотя ему исповѣдати свой помыслъ и ненависть, юже имяше к нему. И яко прииде в келию святаго и видѣвъ мужа, устыдѣвся святолѣпных его сѣдинъ и срама ради ничто же не рече, о немже прииде. И тако хотяше прочее от келии святаго изыти, святый же, яко прозорливый даръ имѣя, позна брата, яко утаи помыслъ и старцу не глагола, о немже прииде. И удръжа брата, и начятъ ему глаголати всю, елико имяше, ненависть на святаго, и коим помыслом прииде к нему. Брат позна, яко ничто же святаго не утаится. Срама вкупѣ и студа исполненъ, прощениа прошааше, о нихъже к нему съгрѣшаше невѣдѣниемъ. Святый же, утѣшая его, глаголаше: «Не скорби, брате Феодоре! Вси бо съблазнишася о мнѣ, ты же единъ истинъствова и позна мене грѣшника быти. Кто бо есмь азъ грѣшный и непотребный?»

По прошествии же года не перестал враг разжигать у брата ненависть к святому. Не в силах больше с этим чувством бороться, приходит он к святому, чтобы исповедать ему свои тайные мысли и какую он чувствует к нему ненависть. Но когда он пришел в келью святого и увидел его, устыдился он его святых прекрасных седин и от стыда ничего из того, ради чего он пришел, не сказал. И хотел он так и уйти из кельи святого, но святой старец, имея дар прозорливости, понял, что брат утаил свой помысел и не сказал старцу, зачем пришел. И удержал он брата, и начал рассказывать ему про всю ту ненависть, какую тот к нему питал, и с какими мыслями к нему пришел. И понял брат, что ничто от святого не утаится. Исполнившись срама и стыда, попросил он прощения за все, чем согрешил перед ним в неведении. Святой же, утешая его, сказал: «Не огорчайся, брат Феодор! Все ведь ошиблись во мне, один лишь ты был прав и понял, что я грешник. Ибо кто же я такой, как не грешный человек и непотребный?»

 

Брат, видѣ святаго тако смиряющася, множае съкрушаше себе, вину исповѣдая, еже на святаго туне имяше. Святый же, яко видѣ брата кающася и съкрушающа себе, отпусти его прочее, рекъ: «Иди, брате, с миром в келию свою. Ктому не приидет на тя таковая брань». Оттолѣ же прииде брат в чювъство и каяся бяше о съгрѣшении и отсюду велию вѣру стяжа къ святому. Жив же брат в том манастыри прочаа лѣта живота своего въ всяком цѣломудрии, донелѣже и къ Господу отиде.

Видя святого в таком смирении, брат еще больше сокрушался, каясь в том, что понапрасну чувствовал против него. Святой же, увидев, что брат кается и сокрушается, отпустил его, сказав: «Иди, брат, с миром в свою келью. Больше не придет на тебя такая напасть». С той поры брат пришел в чувство и каялся в прегрешении и тем самым обрел великую веру в святого. Жил этот брат в том монастыре прочие годы своей жизни во всяческом целомудрии, пока не отошел к Господу.

 

Елма убо и се немало дарование блаженому бяше от Бога. Егда прихождаше кто странных въ обитель ону, мнози бо тогда от различных странъ и градовъ прихождаху къ святому, ови хотяще видѣти святаго и ползоватися от него, инии же изволяюще съжительствовати ему, святый же, яко прозорливъ даръ имѣя, еще тѣм входящим в монастырь, и прозорливым окомъ разсмотряше их и братии, ту прилучившимся, повѣдаше, яко: «Съй братъ с нами хощеть съжительствовати, съй же хощеть прочь отити». Тѣмже обои събывахуся по пророчьству святаго.

У блаженного же Кирилла был и такой большой дар. Когда кто-нибудь из странников приходил в оную обитель, а многие тогда из различных земель и городов приходили к святому, одни желая видеть святого и получить от него какую-нибудь пользу, другие же — чтобы жить у него, святой, имея дар провидения, окидывал их прозорливым взглядом, когда они еще только входили в монастырь, и сообщал оказывавшимся поблизости братьям: «Этот брат будет жить с нами вместе, а этот уйдет прочь». И то, и другое сбывалось по пророчеству святого.

 

Брат преждереченный Зеведей прииде нѣкогда къ святому благословитися. Святый же оконца келии открывъ и видить лице Зеведея оного черлено суще. И рече ему: «Что, брате, случися, тебѣ быти?» Он же вину въпрашаше. Святый же рече ему: «Вижу тебѣ, брате, не постничьское лице имуща, но мирьское и паче упитовающихся». Устыдѣ же ся тъй Зеведей, начатъ въздержатися, яко да не ктому будеть поношенъ святым.

Упомянутый выше брат Зеведей пришел однажды к святому за благословением. Святой же, открыв оконце кельи, видит, что у Зеведея красное лицо. И он спросил его: «Что, брат, случилось с тобой?» Тот спросил, о чем идет речь. И святой сказал ему: «Вижу, брат, что не постническое у тебя лицо, а мирское, хуже, чем у объедающихся». Устыдившись, начал Зеведей воздерживаться, чтобы больше не укорял его святой.

 

О БЕСНУЮЩЕМСЯ

О БЕСНУЮЩЕМСЯ

 

Приведоша человѣка нѣкоего къ святому, Феодора именемъ, злѣ стражуща от нечистаго бѣса. Святый же начят Бога молити и Пречистую Его Матерь о злостражущем Феодоре. Готовый же къ услышанию молящихся Богъ и Пречистая Непорочная Мати Его не презрѣ молениа святаго своего угодника Кирила. Тѣмже исцѣление получивъ, тотъ Феодоръ ктому не хотяше из манастыря прочь изыти, да не ктому тажде постражеть от лютаго беса. Тѣмже и молит святаго еже пострищи его въ иночьскый образъ. Святый же, видѣвъ его усердие и приатъ его, и въ иночьскаа одѣваеть его, и с прочими братиами причте, и нарече имя ему Феофанъ. Пребысть же въ обители блаженаго Кирила в цѣломудрии и послушании и въ всяком смиреномудрии множае 10 лѣт, дондеже къ Господу отиде.

Привели к святому одного человека по имени Феодор, тяжко страдающего от нечистого беса. И святой начал молить Бога и Пречистую Его Мать о тяжко страдающем Феодоре. Готовый же услышать молящихся Бог и Пречистая Непорочная Мать Его не отвергли моления святого угодника своего Кирилла. И поэтому, получив исцеление, этот Феодор не захотел больше выходить наружу из монастыря, чтобы вновь не пострадать так же от лютого беса. И потому молил он святого постричь его в иноческий образ. Святой же, увидев его усердие, принял его, облек в иноческие одежды, причислил к прочим братьям и нарек ему имя Феофан. Прожил тот в обители блаженного Кирилла в целомудрии, послушании и всяческом смиренномудрии более десяти лет, пока не отошел к Господу.

 

ЧЮДО СВЯТАГО О ЦЕРКОВНОМ ВИНѢ

ЧУДО СВЯТОГО С ЦЕРКОВНЫМ ВИНОМ

 

Нѣкогда же вина недоставшу къ церковнѣй службѣ, и нужда бяше литоргии быти. Тѣмже священникъ приходить, възвещает преподобному, яко вина не имуть. Святый же призывает еклисиарха Нифонта и въпросив его, аще вина не имут. Онъ же сказа ему, яко не имуть вина. Повелѣ ему святый принести съсуд, в немже бяше обычно вину быти. И отыде же Нифонтъ принести съсуд, якоже повелѣ святый, и обрѣте съсуд онъ исполненъ вина и паче преизъобилующь, и текущь прочее. И о сем въ удивлении быша вси, вѣдяху бо, яко вина не бяше: токмо единъ съсуд и тъй сухъ. Тѣмже вси прославиша Бога и Пречнстую Его Богоматерь, тѣмже съсуд тъй с вином на время много къ церковной службѣ не умалися, но паче изъобиловаше, дондеже иное вино принесено бысть.

Однажды не хватило вина для церковной службы, а надо было служить литургию. Потому пришел к преподобному священник и сообщил, что у них нет вина. Святой же позвал екклезиарха Нифонта и спросил его, есть ли у них вино. Тот ответил ему, что вина нет. Святой повелел ему принести сосуд, в котором обычно было вино. И Нифонт пошел за сосудом, как повелел ему святой, и нашел сосуд этот полным вина, да еще и переполненным, так что оно выливалось. Все были этим удивлены, ибо знали, что вина нет: был лишь один сосуд, да и тот сухой. И все прославили за это Бога и Пречистую Его Богоматерь, и долгое время с тех пор в том сосуде вино для церковной службы не убывало, но скорее преумножалось, пока не было принесено другое вино.

 

По нѣколицѣх же лѣтех бывшу гладу в людех немалу. И таковаго ради утѣснениа и нужды мнози от неимущих прихождааху въ обитель святаго. Нужди ради глада святый же повелѣвааше даати хлѣбы просящим к тѣх насыщению. И тако дааху по вся дни нищим хлѣба доволно. Не бяху бо тогда села, отнудуже хлѣбъ приимаху, но нѣчто мало имяху от приномисыя тѣм милостыня — брашна, елико довлѣти братиамъ токмо. Но якоже слышавше окрестъ тоя обители живуще человѣци, яко питають приходящих глада ради, и сего ради множайши начаша приходити и тамо насыщатися. Но елико брашна взимаху оттуду, толико паче множахуся и преизобиловаху. Видѣвше же хлѣбникы бывающее, глаголаху: «Якоже прежде вино умножив, не сущу ему, то паче может и брашна умножити». И тако малыми брашны препиташася людие мнози, изобилова помощию Владычица нашеа Богородица и Приснодѣвы Мариа и молитвами святаго Кирила, даже и до новаго хлѣба сиа быти тако. Възвѣстиша же святому чюдо бывшее сама та братиа, иже своима рукама брашно емлющихъ: «Елико бо, — рекоша, — приходяще, взимахом брашна, толико паче множае обрѣтохом исполнену бывающу и не суть умаляемѣ мучницы». Святый же благодать въздааше Богови, творящему дивная и преславьная.

По прошествии нескольких лет был немалый голод среди людей. И по причине большой скудости и нужды многие из неимущих приходили в обитель святого. Ввиду тяжести голода святой повелел выдавать просящим хлеб, чтобы их насытить. И так каждый день раздавали нищим много хлеба. А тогда не было сел, откуда бы они могли получать хлеб, и имели они лишь некое небольшое количество приносимой к ним милостыни, хватавшей на еду только братьям. Но когда жившие вокруг обители люди услышали, что там кормят всех приходящих по причине голода, они начали приходить в еще большем числе и там насыщаться. Но сколько бы пищи они ни брали оттуда, настолько же вновь и даже еще больше она умножалась. Видя, что происходит, пекари говорили: «Кто прежде умножил вино, когда его не стало, тем более может умножить и хлеб». И так малым количеством еды кормились многие люди, и с помощью Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и молитвами святого Кирилла такое изобилие продолжалось до самого нового урожая. О происшедшем чуде рассказали святому те самые братья, которые брали муку своими руками: «Сколько, — говорили они, — брали мы муки, приходя, на столько же находили ее вновь увеличившейся, и не уменьшалось ее в мучнице». И святой воздал благодарность Богу, творящему дивные и преславные дела.

 

По сем же, аще нѣкогда недостатци нѣкако бываху въ обители, но братиа ничтоже смѣаху глаголати святому о семъ, видяще вси: еже просит у Бога и изъобилно приемлеть.

Впоследствии, если и бывала когда нехватка чего-нибудь в обители, ничего не смели братья говорить об этом святому, поскольку все видели, что все, что он просит у Бога, в изобилии получает.

 

Иногда же келиам загорѣвшимся в монастыри том, братиамъ не могущим утолити, пламени възвышающуся и превъзношаашеся и вся купно обьяти. Святый же, взем честный крестъ, течяше тамо, идѣже келиа горяше. И бяше ту нѣкий мирянин, из града пришедше, иже видѣвъ святаго, скоро с честным крестом грядуща, яко посмияваяся святому бяше. Видяше, яко неутолимо все огнь обьятъ и угасити немощно. Святому же пришедшу и противу пламени с честным крестом ставшу и Бога молящу, и абие в том часѣ огнь, устыдився молитвы святаго, угасающи. Понашающа мирянина гнѣвъ Божий постиже: вси бо уди тѣла его разслабѣшася. Познавше мирянинъ тъй свое съгрѣшение, — заеже святому поноси и сего ради пострада, и начатъ святаго съ слезами молити, прося от него прощениа. Святый же помолився о нем и честным крестомъ знаменавъ его, и прочее здрава сътвори, иже, повсюду проходя, и проповѣдаше святаго чюдеса.

Как-то раз загорелись в том монастыре кельи, а братья не могли их потушить, и пламя, увеличиваясь и возносясь все выше, готово было все вообще охватить. Святой же, взяв честной крест, побежал туда, где горели кельи. А был там некий мирянин, пришедший из города, который, увидев святого, спешащего с честным крестом, вроде как смеялся над ним. Видел он, что огонь все охватил неутолимо, и погасить его, считал, невозможно. Святой же, прибежав и став с честным крестом против пламени, начал молить Бога, и огонь тут же, будто устыдившись молитвы святого, угас. Насмехавшегося же мирянина постиг Божий гнев: все члены тела его ослабели. Понял тогда мирянин тот свое согрешение, — что пострадал он за то, что поносил святого, и начал он со слезами умолять святого, прося у него прощения. И святой помолился о нем, знаменовал его честным крестом и сделал его вновь здоровым, и тот, ходя повсюду, рассказывал о совершенных святым чудесах.

 

Слышана же быша святаго преславная чюдеса не токмо въ окрестных мѣстех монастыря святаго, но и далече суща, въ туждиихъ странах. Приидоша же и до князя Михаила Бѣлевскаго. Князь бо Михаилъ пребысть съ княгинею своею, Марию именемъ, 8 лѣт, чада не имуще, и сего ради в печали велицѣ бяху о своем безчадствѣ. Слышавше же о святемъ Кирилѣ, яко вся, елика аще просить у Бога, приемлеть, тѣмъже посылаеть нѣкая два от боляръ своих ити къ святому и молити его, яко да помолить Бога и разрѣшить их неплодства. Святому же яко прозорливу и се паче не утаися. Яко приидоша от князя Михаила посланнии, и не поспѣвшимъ им от князя посланиа вдати, и рече имъ блаженый: «Понеже, чада, велик путь преидосте, трудившеся, но вѣрую Богови и Пречистѣй Его Матере, яко труд вашь не вътще будеть. Князю же вашему дасть Богъ плод дѣтородиа». Они же начаша дивитися, како се увѣдѣ, о немже они приидоша суть, но понеже познаша человѣка того Божиа быти, и посланиа давше от князя святому. Святый же повелѣ упокоити их от пути.

О преславных чудесах святого стало известно не только в окрестностях его монастыря, но и далеко — в чужих землях. Дошли рассказы о них и до князя Михаила Белевского. А князь Михаил, прожив со своей княгиней по имени Мария восемь лет, не имел детей и по причине своей бездетности пребывал в великой печали. Услышав о святом Кирилле, — что тот получает у Бога все, что попросит, послал он некиих двух своих бояр, чтобы те пошли к святому и попросили его помолиться Богу о разрешении их бесплодия. От святого же как прозорливца и это ничуть не утаилось. Только пришли посланцы от князя Михаила, не успели они еще дать ему послание князя, как говорит им блаженный: «Поскольку, чада, вы потрудились пройти большой путь, верую Богу и Пречистой Его Матери, что труд ваш не напрасен будет. Даст Бог вашему князю плод детородия». Те стали удивляться, как узнал он то, зачем они пришли, но поняли, что он — человек Божий, и передали святому послание от князя. Святой повелел дать им с дороги отдохнуть.

 

Тоя же нощи видить предреченный князь Михаилъ въ снѣ старца нѣкоего свѣтлоносна сѣдинами украшена, три съсуды нѣкыя дръжаща в руцѣ своей и глаголюща къ князю: «Приими, еже просилъ еси от мене». Такоже тоя нощи и княгинѣ Марии явися тѣм же образом, такоже и три съсуды нѣкыя дасть ей. И възбнувъ же князь Михаилъ от сна своего, и размышляше от видѣниа сна своего, паче же о старцѣ, явльшемся ему. И начат видѣние повѣдати княгинѣ своей Марии, она же изъ устъ его слово въсхитивъ и рече, яко: «Мнѣ таков же старець явися и три съсуды нѣкыа дасть ми, и рекъ: “Приими сие, еже просила еси от мене”». И видѣвше же, яко съгласна видѣниа обоихъ быша, и назнаменаша день, в онже сиа обои видѣша.

В ту же ночь князь Михаил увидел во сне некоего светоносного старца, украшенного сединами, державшего в своей руке три сосуда и сказавшего ему: «Прими то, что ты просил у меня». В ту же ночь старец того же вида явился также княгине Марии и тоже дал ей некие три сосуда. Пробудился князь Михаил от своего сна и размышлял о том, что ему приснилось, особенно же о явившемся ему старце. И начал он рассказывать о своем видении княгине Марии, а та, перехватив из его уст рассказ, сказала: «И мне такой же старец явился и тоже дал три неких сосуда и сказал: “Получи то, что ты просила у меня”». Поняв, что видения обоих совпадают, они запомнили день, в который оба это видели.

 

И сему убо тако бывающу, и триемъ днемъ уже минувшимъ, блаженый же Кирилъ отпущает посланныхъ боляръ от князя Михаила. Повелѣ же келарю дати тѣм полъдругаго хлѣба на путь. Бяше бо мужей 8 пришедшихъ от князя Михаила. Рече же нмъ святый: «Идѣте с миром к пославшему вас князю и от нас благословение и благодарение въздадите. Рцѣте же ему се: еже просили есте, дасть вам Богъ. Прочее же не скорбите». Рекоша же они: «Отче, повели, да дадут нам хлѣбы и рыбу на путь, яко далече имамы путь шествовати, и мѣста суть пуста, и не будеть намъ гдѣ купити хлѣбы». Святый же рече, яко: «Послах вам хлѣбъ дати на путь». Они же рѣша, яко: «Даша нам полъдругаго хлѣба и мало рыбиць». Святый же рече: «Идѣте с миром, яко сиа доволна будеть вам, даже и до дому вашего изъобилуеть». И тако отидоша прочее, размышляюще о хлѣбѣ, гдѣ купят, путь бо ихъ бяше яко 20-мъ днем шествие или множае. Хлѣба же, иже бѣ с ними, помышляху единаго дни имѣти пищу.

А после этого по прошествии трех дней блаженный Кирилл отпустил посланных князем Михаилом бояр. И повелел он келарю дать им в дорогу полтора хлеба. Всего же было пришедших от князя Михаила восемь человек. И сказал им святой: «Идите с миром к пославшему вас князю и передайте благословение и благодарность от нас. И скажите ему вот что: то, о чем вы просили, даст вам Бог. Впредь не печальтесь». Они же попросили: «Отец, повели, чтобы нам дали хлеба и рыбы в дорогу, потому что мы должны пройти большой путь, а места эти пустынны, и нам будет негде купить хлеба». Святой ответил им: «Я послал человека дать вам хлеба на дорогу». Те сказали: «Нам дали полтора хлеба и несколько рыбок». А святой сказал: «Идите с миром, и этого вам будет достаточно, до самого дома вашего будет в изобилии». С тем они и отправились в путь, размышляя о хлебе, где бы его купить, ибо путь их был около двадцати дней ходу или больше. Хлеба же, бывшего у них, думали они, хватит им поесть лишь на один день.

 

Прешедшимъ же им до прьваго обиталища, начаша варити нѣчто мало от рыбъ, иже святый дасть имъ. То егда бысть варено, тогда много бысть видѣти рыбъ. Сѣдшим же им ясти, взяша полъхлѣба оного и начаша ясти, ядоша и насытишася, и полъхлѣба единаче бяше видѣти цѣла сущи. Такоже от рыбъ мало бяше варено, но святаго молитвами много паче изобиловаше. И тогда познаша истинну, реченную святымъ, и ктому бес печали бяху о пищи. И преидоша же многым днем путь шествиа дому своего, токмо едином полухлѣбъ изъядше, другый же цѣлъ с собою имяху.

Дойдя до первого пристанища, стали они варить небольшое количество рыбы, данной им святым. А когда сварили, тогда увидели, что рыбы много. А сев есть, взяли половину того хлеба и начали есть, ели и насытились и увидели, что полхлеба по-прежнему остались целыми. Также и рыбы варено было мало, а молитвами святого оказывалось ее намного больше. И тогда поняли они смысл того, что сказал им святой, и о пище больше не заботились. И через много дней, пройдя весь путь до своего дома, только одну половину хлеба они съели, а другой хлеб принесли с собой целым.

 

Яко приидоша къ князю и сказаша ему святаго словеса, пророчьскы реченная к ним, о немже пришли суть, яко: «Нам — рече, — не поспѣшившим вдати от вас посланиа, и рече к намъ святый: “Понеже, чада, великъ путь преидосте, трудившеся, но вѣрую Богови и Пречистѣй Его Матери, яко дасть князю вашему плод дѣтородия”». Сказаша же чюдо о хлѣбѣ, яко: «Полъдругаго хлѣба повелѣ нам дати на путь и рече, яко: “Доволна вам сиа будуть, даже и до дому вашего изобилуеть”. И се убо единаго полъхлѣба доволна быша в весь путь нами, другый же цѣлъ имамы с собою. Рече же нам: “Идѣте къ князю вашему съ миром и рцѣте ему: еже просили есте у Бога, даруеть вам Богь. Прочее не скорбите”».

Придя к князю, они передали ему слова святого, пророчески сказанные им о том, чего ради они пришли: «Мы, — сказали они, — не успели еще передать ему ваше послание, как говорит нам святой: “Поскольку, чада, вы потрудились пройти большой путь, верую Богу и Пречистой Его Матери, что даст Бог вашему князю плод детородия”». Рассказали они и о чуде с хлебом: «Полтора хлеба повелел он нам дать в дорогу и сказал: “Хватит вам этого и до самого дома вашего будет в изобилии”. И вот, одной половины хлеба хватило нам на весь наш путь, а второй хлеб мы принесли с собой целым. Сказал он нам: “Идите к князю вашему с миром и скажите ему: то, что вы просили у Бога, дарует вам Бог. Впредь не печальтесь”».

 

Възрадова же ся радостию великою князь тако и съ княгинею своею и дарми почте пришедшихъ от святаго. И повелѣ же им хлѣбъ принести, иже от святаго принесше. И тако убо хлѣбу принесену бывшу, князь Михаилъ въставъ и принесеный хлѣбъ от святаго с вѣрою великою, яко священие нѣкое, приемлет. И причастися от него и съ княгинею своею, и всѣмъ иже в дому его даша вкусити от хлѣба того. И елици бяху тогда студеною болѣзнию одръжими, сирѣчь трясавицею, или инѣми нѣкыми недугы, и вси исцѣлѣша благодатию Христовою и помощию Владычица нашея Богородица, споспѣшествующе молитвы святаго Кирила и от него принесеннаго хлѣба вкушениемъ.

Возрадовались великой радостью князь с княгиней и почтили дарами пришедших от святого. И повелел им князь принести хлеб, который они принесли от святого. И когда он был принесен, князь Михаил, встав, принял принесенный от святого хлеб с великой верой, как некую святыню. И вкусил он его вместе со своей княгиней и всем в своем доме дал отведать того хлеба. И кто был болен простудой, то есть лихорадкой, или страдал какими-нибудь иными недугами, все исцелились благодатью Христовой и с помощью Владычицы нашей Богородицы, при содействии молитв святого Кирилла и вкушением принесенного от него хлеба.

 

Въпроси же ихъ князь: «Который день бяше, в онже къ святому приидоша?» Они же сказающе ему, и разумѣша, яко тъй день бяше, в онже видѣниа видѣша, тѣмже величааху и славляаху Бога, творящаго дивная чюдеса святым своимъ угодникомъ Кирилом. От тогоже дни родишася у князя Михаила два сына и дщерь едина, — яко видѣша въ снѣ три съсуды приемша, и рекше трех чадъ прижитие. Оттолѣ же предреченный князь Михаилъ велику вѣру стяжа къ святому. Многу милостыню посылаху в монастырь святаго тако и съ княгинею своею Марьею, молящеся о них молити.

Спросил князь посланцев: «Какой был день, когда вы пришли к святому?» Они ответили ему, и он понял, что это был тот день, в который они видели сны, и потому все величали и славили Бога, творящего дивные чудеса через своего святого угодника Кирилла. И после того дня родились у князя Михаила два сына и одна дочь, — соответственно тому, как во сне они видели, что получили три сосуда, означавшие рождение трех детей. С тех пор князь Михаил обрел великую веру в святого. И многую милостыню посылали они с его княгиней Марией в монастырь святого, прося молить о них Бога.

 

Сиа убо сама та княгини Марья исповѣда единому от инокъ обители тоя достовѣрну Игнатию именем. Сей же мнѣ сказавъ, азъ же слышах от него достовѣрну быти, писанию предах, яко да не забвена будуть святаго чюдеса.

Это рассказывала сама та княгиня Мария одному из иноков той обители, заслуживающему доверия, Игнатию именем. А он рассказал это мне, я же, услышав это от него как заслуживающее доверия, записал — да не будут забыты чудеса святого.

 

ЧЮДО О ВЛАСТЕЛИНѢ АФАНАСИИ

ЧУДО С ПРАВИТЕЛЕМ АФАНАСИЕМ

 

Некый же человѣкъ, Афанасий именем, властелинъ сый власти Сямы[38] нарицаемыа, — сему Афанасию случися болѣзнию великою одръжиму ему быти: вси бо уди тѣла его разслабншася, и не можаше отинуд двигнутися. Бѣ же ту нѣкый человѣкъ, Мартинъ именем, начат Афанасию сказывати о святемъ Кирилѣ — колика исцѣлениа даруеть Богъ всѣм приходящим его ради. «Но послушай мене, — рече, — благъ съвѣт тебѣ съвѣтующа: аще възможеши ити къ блаженому Кирилу, и всяко надежю не погрѣшиши; аще ли ни, поне посли к нему и моли его, яко да поне помолится о тебѣ. Никто же бо не бысть тощь надежди, о немъже онъ помолися». Вѣровавъ же Афанасий Мартину тому, бяше бо от иних многа чюдеса слышалъ, яже творяше Богъ святымъ Кириилом.

Некий человек по имени Афанасий был правителем волости, называемой Сяма, и случилось, что этот Афанасий заболел тяжелой болезнью: все члены тела его расслабились, и он совсем не мог шевельнуться. Был же там некий человек, Мартин именем, и он стал рассказывать Афанасию о святом Кирилле — какие исцеления дарует ради него Бог всем приходящим. «Послушай меня, — сказал он, — хороший совет тебе дающего: если сможешь пойти к блаженному Кириллу, ни в коем случае не обманешься в надежде; если же нет, то хотя бы пошли к нему и попроси его, чтобы он помолился о тебе. Никто из тех, о ком он помолился, не обманулся в надежде». Поверил Афанасий тому Мартину, ибо и от других людей слышал о многих чудесах, которые Бог творит через святого Кирилла.

 

Тѣмъже надеждею и вѣрою посылает къ святому и молит его, яко да помолится о немъ. Святый же помолився о нем и священную воду посылает к нему. И абие помощию Божиею и Пречистыя Его Матере чисто воды священныа, от святаго принесеной, вкусивъ и от нея покропився по всему тѣлу, исцѣление получи и бысть здравъ молитвами преподобнаго Кирила.

Потому с надеждой и верой посылает он к святому и просит его, чтобы тот помолился о нем. Святой же помолился о нем и послал ему освященную воду. И с помощью Бога и Пречистой Его Матери, как только вкусил он чистой освященной воды, принесенной от святого, и окропил ею все тело, тотчас получил исцеление и стал здоровым молитвами преподобного Кирилла.

 

ЧЮДО СВЯТАГО КИРИЛА

ЧУДО СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

Ниже се да умолчано будеть, бывшее блаженым отцемъ Кириломъ. Нѣкогда пославшу святому на езеро рыбы ловити, и тѣмъ ловцемъ отплувшем, посреди езера бывшим, бысть буря велиа въ езерѣ, и волны паче превъсхождаху и възвышахуся, и смертию прѣтяще. Тѣмьже, злостражуще от волнъ, не можаху къ брегу приити, и уже живота отчаявшимся, смерть предочима имуще. Нѣкый же человѣкъ, Флоръ именемъ, стоя тогда на брегу езера, зря бѣду и погыбелъ ловцемъ, скоро притече къ святому и сказуеть ему бѣду, яко: «Ловци, — рече, — въ езерѣ утопают!» Святый же слыша, скоро въста и, крестъ в руцѣ вземъ, течаше и на брезѣ езера бывъ. И знамение крестное сътвори крестом, егоже ношааше, и абие в той час преста езеро от волнениа своего и в тишину велию преложися. И ловци от истоплениа избывше и на сухо приставше, глаголаху къ святому, яко: «В велицѣ бедѣ быхом, аще не бы ты предварилъ молитвою своею къ Богу». И того дни ловци тии яшя множество рыбъ паче прьвых дний.

Да не будет умолчано и о этом, сотворенном этим блаженным отцом. Однажды послал святой на озеро ловить рыбу, и когда рыболовы отплыли и были уже посреди озера, началась на озере большая буря, и волны поднимались и росли, угрожая им смертью. Будучи не в силах бороться с волнами, рыбаки не могли подплыть к берегу и, уже отчаявшись остаться в живых, видели перед собою смерть. Некий же человек, Флор по имени, стоявший тогда на берегу озера и видевший бедствие и погибель рыболовов, быстро прибежал к святому и сообщил ему о беде: «Рыбаки, — сказал он, — в озере тонут!» Святой же, услышав это, быстро встал и, взяв в руки крест, побежал и прибежал на берег озера. И сотворил он крестное знамение принесенным крестом, и тотчас же прекратило озеро волноваться и стало совершенно тихим. И рыбаки избежали потопления и, пристав к суше, говорили святому: «Великая беда постигла бы нас, если бы ты не упредил ее своей молитвой к Богу». В тот день рыболовы поймали множество рыбы, больше, чем в прежние дни.

 

По сих же временехъ принесенъ бысть нѣкый человѣкъ в манастырь святаго, зѣло болѣзнию одержим, и молит святаго еже пострищи его въ иночьская. И понеже прошениа его святый не презрѣ, одѣвает его въ святый иночьскый образ и нарече имя ему Долмат. И болѣвшу ему дни нѣкыя, и уже къ концю приближашеся, и священных таинъ Христовыхъ требоваше. Священнику же помедлѣвшу священиа ради службы. Пришедшу же священнику, святых таинъ хотяща причастити, и обрѣте брата умерша. Прочее шед священикъ тъй възвѣстити преподобному о вещи тъй, яко брат преставися и не поспѣ причаститися святых таинъ. Святый же, яко услыша, зѣло оскорбися и скоро оконце келии затвори, и прочее с плачем обратися къ Богу на молбу.

После этого принесен был некий человек в монастырь святого, очень тяжело больной, и просил святого постричь его в иноки. И святой просьбы его не отверг, облек его в святой иноческий образ и нарек имя ему Далмат. И, проболев несколько дней, приближаясь уже к концу, попросил тот святых Христовых тайн. А священник помедлил из-за священной службы. И когда священник пришел, чтобы причастить его святых тайн, нашел он брата умершим. Тогда пошел священник и сообщил преподобному, что брат преставился, не успев причаститься святых тайн. Святой же, услышав об этом, очень опечалился и, спешно закрыв оконце келии, с плачем обратился к Богу с молитвой.

 

Помалѣ же прииде братъ, служай предреченному Долмату, и толкнувъ оконце у келии преподобнаго, и възвѣсти блаженому Кирилу, яко Долматъ живъ есть и еще святых таинъ требуеть причаститися. Святый же призвавъ священника и посылаеть его святых таинъ причастити брата. Священникъ же тъй не хотѣ пререковати святому, видѣвше, яко брат умерлъ бяше, но иде тамо, святые тайны имѣя с собою. И обрѣте Долмата жива сѣдяща. И тако священникъ тъй въ удивлении велицѣ бывъ и славу въсылаа Богу. И святыхъ таинъ братъ причастився и съ всѣми братиами простився, мирно и тихо къ Господу отходить.

Вскоре пришел брат, служивший вышеупомянутому Далмату, и, постучав в оконце келии, сообщил блаженному Кириллу, что Далмат жив и опять просит причастить его святых тайн. И святой, позвав священника, послал его причастить брата святых тайн. Священник тот не захотел пререкаться со святым и хоть и видел, что брат умер, но пошел к нему, неся с собой святые тайны. И нашел он Далмата живым, сидящим. Был тот священник от этого в великом удивлении и воздал славу Богу. А Далмат, причастившись святых тайн и попрощавшись со всеми братьями, мирно и тихо отошел к Господу.

 

ИНО ЧЮДО

ИНОЕ ЧУДО

 

Прииде же княгини Иванова Карголомьская[39] слѣпа и не видящи на много время и молить святаго еже помолитися о ней. Святый же елико мощно помолися о ней и священною водою покропи тоя очи. И абие прозрѣ и бысть здрава, якоже и прьвѣе, славу въздая Богови и того угоднику блаженому Кирилу.

Пришла княгиня Ивана Карголомского, слепая, не видевшая долгое время, и попросила святого помолиться о ней. Святой помолился о ней как мог и окропил ее глаза освященной водой. И тотчас прозрела она и, став здоровой, как и прежде, воздавала славу Богу и Его угоднику, блаженному Кириллу.

 

ИНО ЧЮДО

ИНОЕ ЧУДО

 

Боляринъ же нѣкто Ромонъ именем, Александрович, далече от обители святаго жилище имѣя, а святаго не видалъ бяше своима очима, но токмо слышалъ бяше великая о нем. Сему убо Роману в болѣзнь велию впадшу и зѣло изнемогающу, начат молити Пречистую Богоматерь, да облегчит ему болѣзнь. И тако молящуся, в сонъ тонок сведенъ бысть. Видит въ снѣ свѣтоносную нѣкую жену, явльшуся, и старца нѣкоего свѣтолѣпна за руку держаща и глаголюща Роману: «К сему, — рече, — посли, и воду священную да прислет к тебѣ, и тако исцѣлѣеши. Кирилъ имя мужеви», — рече.

Некий боярин по имени Роман Александрович, живший вдалеке от обители святого, своими глазами святого не видел, но только слышал о его великих делах. Заболев тяжелой болезнью и совсем ослабев, начал он молить Пречистую Богоматерь, чтобы она облегчила ему болезнь. И, так молясь, погрузился он в легкий сон. И видит во сне, как явилась ему некая светоносная жена, держа за руку некоего святолепного старца, и сказала ему: «К нему пошли, чтобы он прислал тебе освященную воду, и тогда ты выздоровеешь. Кирилл — имя этого человека», — добавила она.

 

Въспрянув же человѣкъ от сна и повѣда всѣм явление бывшее. Тѣмъже скоро посылает къ святому в манастырь и молит его, яко да помолится о нем. Святый же помолився о нем и священную воду посылает к нему. И водѣ же святой принесеной бывше, и абие иже болѣзнию одръжимый приемлет воду, съ всякою вѣрою и усердиемъ вкушает от нея, и абие от болѣзни пременися и бысть здравъ помощию истиннаго Бога и Пречистѣй Его Матери и молитвами святаго Кирила. И егда устрабися от болѣзни, въставъ и иде къ святому и съ женою своею и дѣтми. И якоже прииде въ обитель святаго, токмо от видѣниа, явльшися ему въ снѣ, святаго позна и пад пред ногама его и поклонися, избавителя его своему недугу нарицаше. Нача же ему подробна сказовати, како Пречистѣй моляшеся, и явление, ему бывшее, вся по ряду сказаше пред всѣми братиами. Тѣмже съгласно славляху вси и благодаряху Бога и Того Пречистую Матерь, яко вездѣ призываема помогает.

Пробудился тот ото сна и поведал всем о бывшем ему явлении. Скоро затем посылает он к святому в монастырь и просит его помолиться о нем. И святой помолился о нем и послал ему освященную воду. И когда была принесена освященная вода и тот больной человек принял ее и с глубокой верой благоговейно ее попил, тут же болезнь оставила его, и он стал здоровым с помощью истинного Бога и Пречистой Его Матери молитвами святого Кирилла. А поправившись от болезни, он встал и пошел к святому со своей женой и детьми. И, придя в обитель святого, он узнал святого по тому видению как явившегося ему во сне и, пав ему в ноги, он поклонился ему, называя его своим избавителем от недуга. И начал он подробно рассказывать ему, как молился он Пречистой, и о бывшем ему явлении все по порядку рассказал перед всеми братьями. И все согласно славили и благодарили Бога и Его Пречистую Мать, везде помогающую призывающим ее.

 

Таже Романъ тъй молит святаго еже освятити воду, да погрузится в ней. Святый же молениа его не презрѣ, но идеть на реку и воду освятивъ. Мразъ же зѣлный тогда бяше, и сего ради предреченный боляринъ не смѣяше внити в воду. Святый же рече: «Не бойся, но дръзай!» И абие вшедшу ему в воду, и вода на теплоту преложися молитвами святаго. И изшедшу же ему от воды, и всѣм бывшее чюдо сказоваше, яко: «Токмо, — рече, — снидох в воду, мнѣхся, яко въ укропѣ стояти!» Оттуду же тъй Романъ стяжа велию вѣру къ святому и, милостыню многу давъ манастырю, прочее отиде в дом свой, благодать въздая Богу н Пречистѣй Его Матери, творящему преславная святым Своим угодником.

Затем этот Роман попросил святого освятить воду, чтобы ему в нее окунуться. Святой просьбы его не отверг, пошел на реку и освятил воду. А тогда был сильный мороз, и потому вышеупомянутый боярин не смел войти в воду. Святой же сказал: «Не бойся, дерзай!» И только вошел тот в воду, как вода молитвами святого сделалась теплой. И, выйдя из воды, боярин рассказывал всем о происшедшем чуде: «Как только, — сказал он, — вошел я в воду, показалось мне, что стою в теплой воде!» С той поры Роман обрел великую веру в святого и, дав монастырю большую милостыню, отправился затем к себе домой, воздавая благодарность Богу и Пречистой Его Матери, творящим через святого своего угодника необыкновенное.

 

ИНО ЧЮДО

ИНОЕ ЧУДО

 

Инъ же боляринъ именем Романъ Ивановичъ, съй велию вѣру имый къ Пречистѣй Богоматери и ея угоднику блаженому Кирилу, даяше на всяко лѣто по 50 мѣръ жита, иногда же множае. Изволи же ся тому предреченному болярину предати оно село съ всѣм дому Пречистѣй, Кириловѣ оградѣ. И посылаеть грамоту къ святому на та села. Святый же, яко приатъ посланую грамоту, и начят размышляти в себѣ: «Аще села въсхощемъ видѣти и дръжати, болми будеть в нас попечение, могуще братиамъ безмлъвие пресѣцати, и от нас будут поселскиа и рядникы. Но паче лучши есть жити намъ без селъ, луче убо есть единого от братии душа паче всякого имѣниа» . И тако убо любомудрая душа попечение духовно имѣяше братии! И тѣмже пакы отсылаеть ту грамоту к тому къ предреченному болярину и другую грамоту написа, глаголя: «Аще изволися тебѣ, человѣче Божий, дати село к манастырю, дому Пречистыя, в препитѣние братии, се убо даеши по 50 мѣръ жита, даи же убо, аще хощеши, по 100 мѣръ братиамъ, и сими убо доволни будем. Села же своя самъ имѣй, не бо суть намъ потребна и полезна братии». И тако села святый не въсхотѣ приимати. Боляринъ же тъй сътвори по глаголу старца и даяше манастырю по 100 мѣръ жита, иногда же и множае. По преставлении же блаженаго Кирила пакы тая весь приложена бысть манастырю Пречистыя, иже есть и донынѣ в память его.

Другой боярин, по имени Роман Иванович, имея великую веру в Пречистую Богоматерь и ее угодника, блаженного Кирилла, давал монастырю каждый год по пятьдесят мер зерна, а иногда и больше. И захотелось этому вышеупомянутому боярину передать дому Пречистой, Кирилловой обители, некое село со всем, что в нем. И послал он святому грамоту на то село. Святой же, получив посланную грамоту, начал размышлять про себя: «Если начнем мы наблюдать за селами и управлять ими, то будет у нас больше попечений, нарушающих братьям безмолвие, а некоторые из нас должны будут стать управителями поселков и подрядчиками. Так что гораздо лучше нам жить без сел, ибо душа одного из братии гораздо лучше всякого имущества». Такое духовное попечение о братии имела эта любомудрая душа! И отослал он эту грамоту назад, к тому упомянутому выше боярину, и написал ему другую грамоту, где сказал: «Если хочется тебе, человек Божий, передать монастырю, дому Пречистой, село для пропитания братии, то лучше давай братьям по пятьдесят мер зерна, а если хочешь, то давай и по сто мер, и этого нам будет достаточно. Селами же своими владей сам, ибо они нам не нужны и братии не полезны». И таким образом села святой принимать не захотел. И тот боярин сделал так, как сказал старец, и давал монастырю по сто мер зерна, а иногда и больше. По преставлении же блаженного Кирилла та земля вновь была дана монастырю Пречистой, как оно продолжает быть и доныне, в память о нем.

 

ЧЮДО О КНЯЗИ ПЕТРѢ ДМИТРИЕВИЧИ И ЕГО КНЯГИНѢ[40]

ЧУДО С КНЯЗЕМ ПЕТРОМ ДМИТРИЕВИЧЕМ И ЕГО КНЯГИНЕЙ

 

Ни же се да умолчано будеть бывшее чюдо блаженаго Кирила, яже от неложных устъ повѣдаемое бывшее.

Да не будет сокрыто молчанием и это чудо блаженного Кирилла, о котором рассказывали нелживые уста.

 

Бяше убо благочестивый князь Петръ, сынъ великаго князя Димитрея Ивановичя, бяше же у него княгини Евфросиниа именем. Бяху живуще въ всякомъ благочестии и любве, но чад не имѣяху лет 11 и месяць 6 и сего ради обои в печяли бяху, ради тѣх неплодствий. Имяху же велику вѣру къ святому и достословущему тогда блаженому Кирилу игумену. Помысли благочестивый князь Петръ Дмитриевичь послати къ святому Кирилу, яко да помолить Бога и Пречистую Его Матерь, яко да разрѣшить тѣх неплодство и дарует тѣм плод дѣтородиа. И понеже сим тако бывающим, тогда случися по нѣкоем лѣтѣ смертоносие велие в людех бывшее, бяше же в самом томъ отечьствѣ градѣ Дмитровѣ благочестиваго князя Петра. И сего ради забывше печали, яже о неплодствии бывающе, болми сами о себѣ множае в печали бяху, зряще по вся дни смертоносным серпом отечьство свое, паче же град, пожинаем, тѣмже и самѣмъ такоже, яко и прочим, смерти надѣющимъся.

Жил благочестивый князь Петр, сын великого князя Дмитрия Ивановича, и была у него княгиня, Евфросинья по имени. Жили они во всяческом благочестии и любви, но не было у них детей одиннадцать лет и шесть месяцев, и потому оба они пребывали в печали, из-за своего бесплодия. Имели же они великую веру в святого и широко уже тогда известного блаженного игумена Кирилла. Подумывал благочестивый князь Петр Дмитриевич послать к святому Кириллу, чтобы тот помолился Богу и Пречистой Его Матери о разрешении их бесплодия и даровании им плода детородия. Но пока то да се, случился тогда в некий год великий мор на людей, и был он в самом том отечестве благочестивого князя Петра, городе Дмитрове. И потому, забыв о своей печали по причине бесплодия, больше печалились они о самих себе, видя каждый день свое отечество, особенно город, пожинаемым смертоносным серпом, и оттого и сами так же, как и прочие, ждали смерти.

 

И сего ради, таковаго нашедшаго Божиа прещениа ради, скоро на Бѣлоезеро посылаютъ предпомянутому блаженому Кирилу болярина нѣкоего, Козму именемъ, яко да помолить Бога и раздрѣшить тогда нашедшее прещение в людехъ, паче же и о нѣхъ молитися. Идущу же тому Козмѣ и обитель святаго достигше и преподобнаго отца Кирила видѣвши, и хотящу тому послание дати от князя, тъй самъ блаженый Кирилъ, яко прозорливъ даръ имѣя, самъ позна о немъже. Съ братиею елико мощно молитвовавше о них и воду священную и просфиру посылаеть к ним, и повелѣвает, нѣколико дний постившеся, тако и съ княгинею священной водѣ и просьфирѣ причаститися, причастившеся — окропитися. Назнамена же блаженный Кирилъ писаниемъ милостивное о людех быти от Бога и неплодству тѣх разрѣшитися, еже послѣди обои бывше молитвами святаго Кирила.

И из-за этого, из-за нашедшего на них наказания Божия, срочно посылают они на Белоозеро к блаженному Кириллу некоего боярина по имени Козьма, чтобы святой помолился Богу о избавлении людей от ниспосланного наказания, особенно же молился о них. Отправился тот Козьма и, достигнув обители святого и увидев преподобного отца Кирилла, хотел вручить тому послание от князя, но тот блаженный Кирилл, имея дар прозорливости, сам узнал о нем. С братией как мог помолившись о них, он посылает им освященную воду и просфору и повелевает, попостившись несколько дней, затем вместе с княгиней испить освященной воды и вкусить просфоры, а вкусив — окропиться. Предсказал блаженный Кирилл в послании, что будет к людям милость от Бога и что бесплодие их разрешится, как то и другое сбылось впоследствии молитвами святого Кирилла.

 

Пришедши же предпомянутому Козмѣ и просфиру и священную воду принесшу и писание вдавшу, и богочестивый князь Петръ радости исполнися и приатъ с великою вѣрою и сътвори вся, яже повелѣ ему святый. И постившеся нѣколико дний тако съ княгинею своею и с людми, в то же время животворящему кресту принесену бывшу от града Владимера к нему ради тогда належащаго смертоносиа, тѣмже благочестивый князь Петръ отходит въ град Дмитровъ и молебная съвершают, около града ходяще, град же и люди принесеною водою от святаго кропяще. И тако сим бывающим и нощи приходяще, благочестивый князь Петръ яко в сонъ тонокъ сведенъ бысть. Видѣ нѣкоего свѣтоносна старца явльшися и двѣ свѣщи в руку дръжаща и глаголюща тому: «Се еже просилъ еси, и даруеть ти Богъ сына». Възбнувъ благочестивый князь Петръ Дмитриевичь от сна и от видѣния позна святаго Кирила явление быти, тѣмъже и радости велиа исполнися. В то же время благочестивая княгини Евфросиниа зачатъ сына. Помалѣ же благодатию Христовою недугъ преста в людех.

Когда же вернулся вышеупомянутый Козьма и принес просфору и освященную воду и передал послание, благочестивый князь Петр исполнился радости и принял это с великой верой, и сделал все, что повелел ему святой. И, попостившись несколько дней со своей княгиней и людьми, — а в то время из города Владимира был принесен к нему животворящий крест для помощи против опустошающего мора, — потом благочестивый князь Петр отправился в город Дмитров и совершил молебен, ходя вокруг города и окропляя город и людей принесенной от святого водой. И после этого с наступлением ночи благочестивый князь Петр погрузился как бы в легкий сон. И увидел он, как явился к нему некий светоносный старец, держа в руках две свечи, и услышал, как тот сказал ему: «Вот то, что ты просил: дарует тебе Бог сына». Очнулся благочестивый князь Петр Дмитриевич от сна и понял, что в видении было ему явление святого Кирилла, и от этого исполнился большой радости. В то же время благочестивая княгиня Евфросинья зачала сына. Вскоре благодатью Христовой прекратился среди людей недуг.

 

По семъ же времени 9 месяцемъ прешедшим, случися приити Тимофѣю, слузѣ благочестиваго князя Петра Димитриевича, въ обитель святаго Кирила. Егоже видѣвъ, блаженый Кирилъ рече: «Нынѣ вам есть подобно радоватися, понеже княгини ваша родила есть сына, князя Ивана». Той же Тимофѣй подивися глаголомъ святаго Кирила и назнамена день же и час, въ ньже святый изрече, бяше бо того дни память святаго Пантелѣимона. По семъ же единой недѣли прошедши, и прииде слуга от князя къ святому благодарение въздати тому, яко его ради молитвы дарова ему Богъ сына. По сем же Тимофѣй приходить къ князю и сказует прочее проречение святаго Кирила, — яко в самый день тъй, въ ньже княгини роди сына, на Бѣлѣезерѣ Кирилъ блаженый увѣдѣ и всѣм сказаша. От того же лѣта благочестивый князь Петръ Дмитриевич стяжа велию вѣру къ блаженому Кирилу, тако и съ княгинею своею благодарение велие Богу исповѣдаше, творящему преславная чюдеса угодникомъ своим Кирилом. По сих же и княгини благочестивая Ефросиниа роди дщерь, якоже и преже явися святый, двѣ свѣщи в руцѣ имѣя, якоже бы рещи и двоихъ чад прижитиа.

Через девять месяцев после этого случилось Тимофею, слуге благочестивого князя Петра Дмитриевича, прийти в обитель святого Кирилла. Увидев его, блаженный Кирилл сказал: «Ныне подобает вам радоваться, потому что княгиня ваша родила сына, князя Ивана». Тимофей же тот удивился словам святого Кирилла и запомнил день и час, когда святой это сказал, ибо была тогда память святого Пантелеймона. После этого, по прошествии одной недели, пришел слуга от князя к святому поблагодарить за то, что по его молитвам даровал Бог князю сына. Потом Тимофей возвращается к князю и пересказывает ему проречение святого Кирилла, — что в тот самый день, когда княгиня родила сына, на Белоозере блаженный Кирилл об этом узнал и всем сказал. С того года благочестивый князь Петр Дмитриевич обрел великую веру в блаженного Кирилла и вместе со своей княгиней выразил великую благодарность Богу, творящему преславные чудеса через угодника своего Кирилла. Затем благочестивая княгиня Евфросинья родила дочь, — потому что явился ведь святой, держа в руке две свечи, — чтобы показать, что родятся два ребенка.

 

ИНО ЧЮДО

ИНОЕ ЧУДО

 

Нѣкогда же празднику приспѣвшу святых Богоявлений, принесоша человѣка нѣкоего, болѣзнию одръжима. Не поспѣвшу же ему, егда вода освящашеся, яко погрузится въ иордани,[41] но прииде в монастырь, святому идущу къ церкви пѣти божественую литоргию. Человѣкъ же тъй опечалився, въ скорби велицѣ бяше, заеже не поспѣ к подобному времени. Възвѣстиша же блаженому о человѣцѣ томъ, святый же рече: «Рците человѣку тому, да внидеть в воду без сумнѣниа. Вѣрую бо Богови и Пречистѣй Его Матери, яко исцѣлѣеть». Вѣровавъ же человѣкъ тъй словесем святаго Кирила и погрузися въ иордани трищи, и оттолѣ бысть здравъ благодатию Христовою и Пречистѣй Его Матери и молитвами святаго Кирила. И тако отиде в дом свой, радуяся.

Однажды, с наступлением праздника святых Богоявлений, принесли в монастырь некоего одолеваемого болезнью человека. Не успели они прибыть к тому моменту, когда освящается вода, чтобы тот окунулся в иордань, но пришли, когда святой уже шел в церковь петь божественную литургию. И человек тот, опечалившись, был в великой скорби от того, что не успел к нужному времени. Сообщили об этом человеке блаженному, и святой сказал: «Скажите тому человеку, чтобы он без сомнений вошел в воду. Ибо верую я Богу и Пречистой Его Матери, что он выздоровеет». Поверил тот человек словам святого Кирилла и окунулся в иордань трижды, и с тех пор благодатью Христа и Пречистой Его Матери и молитвами святого Кирилла стал здоровым. И таким и ушел к себе домой, радуясь.

 

ЧЮДО О СЛѢПОЙ ЖЕНѢ

ЧУДО СО СЛЕПОЙ ЖЕНЩИНОЙ

 

По сихъ же приведена бысть жена слѣпа къ святому Кирилу, 3 лѣта ничтоже видящи. И моляше святаго, да помолится о ней и священною водою помазати тоя очи. Хотяше же святый искусити, аще помилова ю Богъ. Рече же к ней святый: «Аще что видиши?» Она же рече: «Вижю книгу, юже в руцѣ имѣеши», бяше же святый тогда книгу имѣа в руцѣ своей. Таже по сих рече: «Вижю езеро и люди ходяще». И тако вся просто начатъ видѣти и бысть здрава молитвами святаго Кирила, Святый же видѣ, яко помилова ю Богь, и прозрѣ, велию благодать Богу въздааше и Пречистѣй Его Матери.

А после этого была приведена к святому Кириллу слепая женщина, три года ничего не видевшая. И умолили святого, чтобы он помолился о ней и помазал освященной водой ее глаза. Святой же захотел проверить, помиловал ли ее Бог. Сказал ей святой: «Видишь ли что-нибудь?» Она ответила: «Вижу книгу, которую ты держишь в руке», — ибо святой держал тогда в своей руке книгу. Затем, после этого, она сказала: «Вижу озеро и ходящих людей». И так постепенно начала видеть все и стала здоровой молитвами святого Кирилла. Святой же, видя, что помиловал ее Бог и она прозрела, великую благодарность воздал Богу и Пречистой Его Матери.

 

Много же иных слѣпых приводяху къ святому. Святый же, приемъ вино токмо с водою, и помазаше тѣх очи во имя Христово, и тако прозираху и отхождаху в домы своя, и славяще и благодаряще Бога и Его угодника Кирила, творящаго таковая чюдеса.

Много и других слепых приводили к святому. Святой же, взяв только вино с водой, помазывал им глаза во имя Христово, и они прозревали и возвращались к себе домой, славя и благодаря Бога и его угодника Кирилла, творящего такие чудеса.

 

ИНО ЧЮДО СВЯТАГО

ИНОЕ ЧУДО СВЯТОГО

 

Бяше же Германъ, ученикъ святаго Кирила. И егда посылаше его святый рыбы ловити ко утѣшению братиамъ, и которую рыбу повелѣваше блаженый ловити, глаголя Герману: «Понеже, чадо, сию или ону рыбу братиа требують». Отходя же Германъ ловити, и Богъ тому Герману поспѣшьствоваше благословениемъ святаго, и тую рыбу уловляше, юже святый повелѣваше ему, — ничимъ же инѣмъ, токмо удицею. И от сея доволно бяше всѣм братиамъ къ утѣшению. Тогда бо неводом не ловляху, точию егда праздникъ Успениа Пречистыя прихождаше.

Был у святого Кирилла ученик Герман. И, посылая его ловить рыбу для пропитания братьев, святой говорил Герману, какую рыбу ему ловить, поясняя: «Потому, чадо, что ту или иную рыбу просят братья». И Герман уходил ловить, и при Божьей тому Герману помощи, благодаря благословению святого, ту рыбу он и ловил, какую святой повелевал ему, и ничем иным, как одной только удочкой. И этого оказывалось достаточно для пропитания всей братии. Тогда ведь неводом не ловили, только когда наступал праздник Успения Пречистой.

 

Съй убо Германъ, егоже выше помянухом, много лѣт пожи в манастыри том въ всякомъ послушании и цѣломудрии, яко и мнозѣмъ, видѣвшим тогда безмѣрное смирение того и труды, дивитися и похвалити. Въ дне бо тружаяся бяше же, попечение имѣя о ловитвѣ, молитва же его никогдаже изъ устъ не исхожааше, в нощи же въ бдѣниихъ и колѣнопреклонениихъ, въ церкви же на пѣнии стоа, никакоже къ стѣнѣ приклонися.

А этот Герман, которого мы выше упомянули, много лет прожил в том монастыре во всяческом послушании и целомудрии, так что многие, видя его безмерное смирение и труды, удивлялись и хвалили его. Дни проводил он в трудах, занимаясь ловлей рыбы, и молитва никогда не сходила с его уст, ночи же в бдениях и коленопреклонениях, в церкви же на пении стоя, никогда к стене не прислонялся.

 

Имяше же духовную любовь к нѣкоему Димитрею, ученику Христофорову,[42] иже послѣди бывшаго игумена тоя обители. Иже тъй Димитрей велико житие имяше по Бозѣ. В недугь же впадшу тому, часто прихождаше к нему духовный ему другъ Димитрие и посѣщая болѣзнь его. Но понеже времени пришедшу, и Герман мирно преходить къ Господу въ онъ некончаемый вѣкъ. По преставлении же Германовѣ времени нѣкоему прешедшу, случися предреченному Димитрию в недугь телесный впасти. И тако ему недугомъ одръжиму, явися ему предреченный Германъ, глаголя: «Не скорби, брате Димитрие! По друзѣмъ бо дни, еже есть понедѣлникъ, к нам преидеши». Тогда тъй Димитрие радости великыя исполнися посѣщениемъ любимаго ему и духовнаго брата Германа. Повѣдаше же тъй Димитрие иже ту прилучившимся братиамъ явление того духовнаго ему брата, блаженаго Германа. Пришедшу же дни тому, реченному Германом, и Димитрие с надеждею к Господу к вѣчным обителемъ преходит, память добродѣтелий своихъ труд оставил.

Имел он духовную любовь к некоему Димитрию, ученику Христофора, который впоследствии был игуменом той обители. А тот Димитрий вел великую по Богу жизнь. И когда Герман занедужил, часто приходил к нему его духовный друг Димитрий, навещая его в болезни. Но пришло время, и Герман мирно отошел к Господу в тот нескончаемый век. По преставлении же Германа прошло какое-то время, и случилось упомянутому Димитрию впасть в телесный недуг. И когда был он так одолеваем недугом, вышеупомянутый Герман явился ему и сказал: «Не скорби, брат Димитрий! Ибо по втором дне, каковой понедельник, ты к нам перейдешь». Тогда тот Димитрий исполнился великой радости от посещения любимого им духовного брата Германа. Поведал тот Димитрий оказавшимся там братьям о явлении своего духовного брата Германа. И когда пришел тот названный Германом день, Димитрий с надеждой перешел к Господу, к вечным обителям, оставив как память о своих добродетелях труд.

 

Ученикъ же блаженаго Христофор, о немже преже мало сего въспомянухомъ, имѣаше брата по плоти Съсипатра именем. Сему убо Съсипатру случися в недугь великъ впасти. Братъ же его Христофоръ, видѣвъ брата изнемогающа, сжалиси и, шед, възвѣсти преподобному Кирилу о брате, яко зѣло болить и хощеть уже умрети. Святый же, яко осклабився, рече: «Вѣруй ми, чадо Христофоре, яко ни единъ вас перъвие мене умрет. По моем же преставлении мнози от вас отидуть тамо съ мною», еже и бысть помалѣ тако, якоже прорече святый. Тогда бо бяше смертоносие велие въ окрестных мѣстѣх манастыря. В манастыри же тогда никтоже от братиа болѣ. Братъ же онъ Съсипатръ, аще и много поболѣ, но послѣди премѣнися от недуга и бысть здравъ.

Ученик же блаженного Христофор, о котором мы чуть выше упомянули, имел брата по плоти именем Сосипатр. И этому Сосипатру случилось впасть в тяжелый недуг. Брат же его Христофор, видя брата изнемогающим, пожалел его и, пойдя, сообщил преподобному Кириллу о брате, — что брат очень болен и собирается уже умирать. Святой же, чуть улыбнувшись, сказал: «Поверь мне, чадо Христофор, что ни один из вас раньше меня не умрет. По моем же преставлении многие из вас отойдут со мною туда», — что и произошло спустя небольшое время точно так, как предсказал святой. Ибо тогда был в окрестностях монастыря сильный мор. Но в монастыре никто из братии тогда не болел. Брат же тот Сосипатр, хоть и долго болел, но впоследствии оправился от недуга и стал здоров.

 

ЧЮДО СВЯТАГО

ЧУДО СВЯТОГО

 

Прииде же нѣкый человѣкъ, живый в окрестных мѣстѣх обители святаго, Павелъ именемъ, моляше святаго о человѣцѣ нѣкоем, глаголя, яко: «Болѣзнь люту имат, но помолися о нем, яко да болѣзнь премѣнится». Святый же не токмо не послуша того Павла, но паче не повелѣ оному человѣку болящему ни в манастырь принестися. И тако болящему внѣ манастыря лежащу, изъ устъ бо его и ноздрей кровавая пѣна течаше. Егоже видѣвъ, инъ человѣкъ, ужикъ си ему, любимъ святому, часто бо к нему прихождааше, зѣло о человѣцѣ сжалиси. И приходить къ святому, и възвѣщаеть о человѣцѣ, вкупѣ же и молит его, да помолится о нем. Преподобный же отвѣща: «Вѣруй ми, чадо, яко та болѣзнь не от прилучая прииде ему, но заеже прелюбодѣйствова сиа стражеть. Но аще обѣщается престати от грѣха, вѣрую Богови и Пречистѣй Его Матери, яко исцѣлѣеть. Аще ли же не тако, и горшая сихъ постражеть». Шед же человѣкъ онъ, възвѣсти Иакову — тако бо бяше имя его — глаголанная святымъ. И абие познавъ человѣкъ тъй свое съгрѣшение и паче устрашився, яже бо въ тмѣ бывшая въ свѣтѣ услыша. И якоже обѣщася, и, милосердовавъ святый, иде къ человѣку болящему. Человѣкъ тъй съ слезами начат молити святаго и своа съгрѣшениа исповѣдати от сердца, иже и самому блаженому не утаено бяше. Тѣмже святый помолився о нем. Прочее человѣкъ тъй здравъ бысть от болѣзни своея. Святый же епитемью[43] дасть ему еже о грѣсѣх. Дасть же человѣкъ тъй нѣчто елико по силѣ милостыню святому и манастырю. Святый же повелѣ братиам по силѣ молитвовати о немъ, яко да простить ему грѣх. И отиде же человѣкъ здравъ въ домъ свой, поя и славя Бога и Пречистую Его Матерь и святому Кирилу велие благодарение въздая, яко его ради исцѣление получи не токмо в телесных, но и въ душевных.

Пришел один человек, живший в окрестностях обители святого, по имени Павел, и попросил святого о другом человеке, сказав: «У него тяжелая болезнь, но ты помолись о нем, чтобы оставила его болезнь». Святой же не только не послушал этого Павла, но даже повелел не приносить того больного человека в монастырь. И когда больной лежал вне монастыря, из его уст и ноздрей текла кровавая пена. Видя это, другой человек, его родственник, любимый святым, ибо часто к нему приходил, очень пожалел этого человека. И приходит он к святому, и говорит ему о том человеке, а заодно и просит его помолиться о нем. Преподобный же отвечал: «Верь мне, чадо, что эта болезнь не случайно к нему пришла, но так страдает он за то, что прелюбодействовал. Если пообещает он избавиться от греха, верю Богу и Пречистой Его Матери, что исцелится. Если же нет, еще хуже пострадает». Человек тот, пойдя, сообщил Иакову — так ведь того звали — сказанное святым. И тотчас же осознал тот человек свое согрешение и еще больше испугался, оттого что услышал при свете о бывшем в темноте. И когда он дал обещание, святой, умилосердившись, пошел к больному. Человек же тот со слезами начал молить святого и от сердца исповедовать свои согрешения, которые и так не были тайной для блаженного. Потому святой помолился о нем. После этого тот человек выздоровел от своей болезни. Святой же дал ему епитимию за грехи. А человек тот что-то дал по мере сил как милостыню святому и монастырю. И святой повелел братьям, сколько в их силах, молиться о нем, чтобы простился ему грех. И ушел тот человек здоровым в свой дом, поя и славя Бога и Пречистую Его Мать и воздавая великую благодарность святому Кириллу за то, что благодаря ему он получил исцеление не только телесных болезней, но и душевных.

 

Такова убо дарованиа святому даровашеся ради великаго его усръдиа и любве еже къ Богу, понеже Спасово есть слово глаголющее: «Просите и приимѣте»[44] и пакы: «Без мене не можете творити ничесоже».[45] Не бо единѣмъ учеником сиа глаголаше, но и всѣмъ вѣрующим. Тѣмже блаженый Кирилъ не нѣкоем повелѣниемъ, но Христа призываниемъ и Пречистѣй Его Матери. Кирилово же бяше молитвеное токмо и человѣколюбное страстей человѣчьскых. «Туне бо, — рече, — приасте, туне и дадите».[46]

Таковые дарования святому были дарованы за его великое усердие и любовь к Богу, поскольку сказано Спасителем: «Просите и получите», и еще: «Без Меня не можете делать ничего». Ибо не только ученикам Он это говорил, но всем верующим. Потому блаженный Кирилл помогал не некиим волшебством, но призывая Христа и Пречистую Его Мать. Собственными Кирилла были только молитва и человеколюбивое снисхождение к страстям человеческим. «Ибо даром, — сказано, — получили, даром и давайте».

 

И понеже убо блаженый Кирилъ видѣ себе от старости изнемогша, и различныя и чястыа болѣзни на нъ находящая и ничтоже ино възвѣстити могуще, развѣ смертный приход, помысли же написати благочестивому князю Андрѣю Димитриевичу послѣднее свое писание множайшаго ради потвержения общаго житиа. Много бо желаше и печашеся, да ничтоже не разорится общаго житиа, но елико при того животѣ, но паче множае и по смерти. «Умершу бо, — рече, — праведнику, оставить пекущагося». Написа писание, имущее сицевъ разумъ:

И когда блаженный Кирилл увидел, что изнемогает от старости, и различные болезни часто на него нападают, ничего иного не предвещая, кроме прихода смерти, решил написать благочестивому князю Андрею Дмитриевичу свое последнее послание ради большего утверждения общего жития. Ибо сильно желал и беспокоился он, чтобы ничего не разорилось в общем житии, — как при его жизни, но так и гораздо больше после его смерти. Ибо сказано: «Когда умирает праведник, надо оставить пекущегося». И написал он грамоту такого содержания:

 

НАКАЗАНИЕ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО КИРИЛА ИЖЕ СУЩИМ БРАТИИ ВЪ ОБИТЕЛИ ПРЕСВЯТЫЯ БОГОРОДИЦА, ЧЕСТНАГО ЕЯ УСПЕНИА, СИРѢЧЬ ДУХОВНАЯ ГРАМОТА

НАСТАВЛЕНИЕ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО КИРИЛЛА БРАТИИ, ЖИВУЩЕЙ В ОБИТЕЛИ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ, СЛАВНОГО ЕЕ УСПЕНИЯ, ИНЫМИ СЛОВАМИ, ДУХОВНАЯ ГРАМОТА

 

«Во имя Святыя и Живоначалныя Троица, — Отца, глаголю, и Сына и Святаго Духа, Имже всяческая быша, и мы Тѣмъ.

«Во имя Святой и Живоначальной Троицы, — Отца, говорю, и Сына и Святого Духа, Которой все создано, и мы тоже.

 

Се азъ, грѣшный и смиренный игуменъ Кирилъ, вижю убо, яко постиже мя старость. Впадохъ в частыя и различьныя болѣзни, имиже нынѣ съдръжимъ есмь, — человѣколюбие, от Бога бываемое, якоже и нынѣ вижю и познаваю, ничтоже ино възвѣщающе ми, разве смерть и судъ Страшный Спасовъ будущаго вѣка. И сего ради въ мнѣ смутися сердце мое, грознаго ради исхода, и страх смертный нападе на мя. Боязнь и трепет Страшнаго судища прииде на мя, и покры мя тма недоумѣниа. Но что сътворити, не свѣмъ. Но възвѣргу, по пророку, печаль свою на Господа,[47] да Тъй сътворить о мнѣ якоже хощеть, хощет бо всѣмъ человѣкомъ спастися и в разумъ истинный приити.

Я, грешный и смиренный игумен Кирилл, вижу, что постигла меня старость. Впал я в частые и различные болезни, которым и ныне подвержен, человеколюбиво Богом наказываемый, как то и ныне вижу, и понимаю, что ничего другого они мне не предвещают, кроме смерти и Страшного Спасова суда в будущем веке. И оттого во мне смутилось сердце мое по причине страшного исхода, и страх смертный напал на меня. Боязнь и трепет перед Страшным судищем пришли ко мне, и покрыла меня тьма недоумения. И что сделать, не знаю. Но возложу, как говорит пророк, печаль свою на Господа: пусть Он сделает со мной, как Он хочет, ибо хочет Он, чтобы все люди спаслись и в разум истинный пришли.

 

Тѣмъже симъ моим послѣдним писанием предаю манастырь, труд своих и своея братиа, Господу Богу Вседръжителю, и Пречистѣй Его Матери, и господину духовному ми сыну, благочестивому князю Ондрѣю Димитриевичю еже пещися и промышляти о манастыри и Пречистыя дому.

Этим же последним писанием передаю монастырь, труд свой и своей братии Господу Богу Вседержителю, и Пречистой Его Матери, и господину духовному моему сыну, благочестивому князю Андрею Дмитриевичу, чтобы он пекся и заботился о монастыре, доме Пречистой.

 

Духовнаго же ми сына священноинока Инокентиа[48] благословляю в мое мѣсто игуменом быти.

Духовного же моего сына священноинока Иннокентия благословляю на свое место быть игуменом.

 

Сего ради, господине князь Андрѣй, Бога ради, и Пречистѣй Его Матери, и своего ради спасениа, и мене ради, нищаго своего богомольца, какую еси любовь имѣлъ и доселѣ къ Пречистѣй Богоматери и к нашей нищетѣ, при моем животѣ, тако бы еси и по моем животѣ имѣлъ любовь и вѣру к манастырю Пречистыя и свой привѣт сыну моему Инокентию и къ всей моей братии, котории имуть по моему преданию жити, игумену повиновение имѣти.

Потому, господин князь Андрей, Бога ради и Пречистой Его Матери, и своего ради спасения, и меня ради, нищего своего богомольца, какую любовь имел до сих пор к Пречистой Богородице и к нашей нищете, при моей жизни, такую же и после моей жизни имел бы ты любовь и веру к монастырю Пречистой и доброе свое отношение к сыну моему Иннокентию и ко всей моей братии, кто будет по моему преданию жить и игумену повиноваться.

 

А иже не въсхощет по моему убогому житию жити в манастыри том, имат нѣчто от общаго житиа чина разорити и игумену не повиноватися, о семъ убо тебе, своего господина и духовнаго ми сына, благословляю и съ слезами молю: да не попустиши сему тако быти, но паче ропотникы и расколникы, иже не хотяще игумену повиноватися и по моему убогому житеицю жити, прочее из манастыря изгонити, яко да и прочая братия страх имуть.

А кто не захочет по моему убогому образу жизни жить в монастыре том и вздумает что-либо из общежительного чина разорить и игумену не повиноваться, о том я тебя, своего господина и духовного моего сына, благословляю и со слезами молю: да не попустишь ты этому так быть, но ропщущих и раскольников, кто не захочет игумену повиноваться и по моему убогому образу жизни жить, прочь из монастыря изгоняй, чтобы остальная братия страх имела.

 

Милость же Божиа и Пречистыа Его Матере да есть всегда с тобою и съ твоею благочестивою княгинею и съ благородными чады».

Милость же Божия и Пречистой Его Матери да будет всегда с тобой, и с твоею благочестивой княгиней и с благородными детьми».

 

И от сего благочестивый князь Андрѣй много печяшеся о семъ, яко ни единому от словесъ, реченному святымъ Кириломъ, не оставлену быти еже не исправитися. Велику бо вѣру и любовь имяше к дому Пречистыя Кирилова манастыря. Не токмо домы великыя и езера приложи к той обители и, елико мощно, толико, тщашеся всяческыми доволы и красотами церковь Пречистыа удовлѣти и украсити. Книгы же, много написавъ, церкви приложи и иными многами добротами исполнивъ, иже суть и доселѣ многы виды того великаго дааниа.

И потому благочестивый князь Андрей много заботился о том, чтобы ни одно из слов, сказанных святым Кириллом, не осталось неисполненным. Ибо великую веру и любовь имел он к дому Пречистой Кириллова монастыря. Не только большие имения и озера передал он той обители, но по мере возможности старался всяческими ценностями и красотами снабдить и украсить церковь Пречистой. И много книг, переписав, вложил он в церковь, и иным многим добром наполнил ее, так что и до сих пор видно там много великих его даяний.

 

О ПРЕСТАВЛЕНИИ СВЯТАГО КИРИЛА

О ПРЕСТАВЛЕНИИ СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

И понеже, якоже преже рѣхом, блаженный Кирил видѣвъ себе от старости изнемогша и к концю приближающася, призывает весь ликъ тоя обители — бяше бо их тогда 53 братий, иже с ним Господеви работающих противу силѣ своей — и пред всѣми единому от ученикъ своих, Инокентию именемъ, сему вручает манастырьское строение, игумена того нарицает, аще и тому не хотящу. К сим свѣдѣтеля Бога предлагая, яко да ничтоже разорится от чина манастырскаго: якоже видѣ от него, сия и творити веляше. Сам же крайнее безмлъвие любомудръствовати хотяше.

И поскольку, как мы прежде сказали, блаженный Кирилл увидел, что от старости он ослабел, и конец приближается, созывает он всех живших тогда в обители — а было их тогда пятьдесят три брата, вместе с ним Господу работавших у кого сколько было сил — и перед всеми вручает одному из своих учеников, по имени Иннокентий, управление монастырем и называет его игуменом, хотя тот этого и не хотел. И призывает он Бога в свидетели того, что ничего в монастырском чине нарушиться не должно: как — видели — делает он, так он повелел и им все делать. Сам же он решил предаться любимой им мудрости полного безмолвия.

 

Елма бо от великаго въздержаниа и стояниа и нозѣ его не можаху въ стоянии служити, но тако сѣдя н свое правило дръжаше и николиже молитва изъ устъ его не исхожаше, паче же Исусова. Аще бо и телесною силою слабяше, но ничтоже от подвига правила своего не оставляше. Немощенъ же бысть пакы къ церкви на своихъ ногах ходити, но токмо — егда хотяше божественую литоргию служити. Никогдаже бо не оставляше еже по праздником службы съвръшати, и от ученикъ же того немощьныя уды рукама подкрѣпляеми и к церкви приносими. Пребысть же в таковой болѣзни, подвизаяся, ничтоже от правила своего оставити, время немало, тѣмже и телесной крѣпости изнемогши, и уже хотяше к Господу отити. И Пятидесятной же недѣли пришедши, в нюже исшествие Святаго Духа, на апостолы бывшее, празднуется, и тогда убо божественую литоргию съвръшив и святых таинъ причастився. Наутриа же в понедѣлникъ той же недѣли, на память святаго Кирила Александръскаго,[49] тѣломъ начятъ изнемогати иже душею крѣпкый. Прихождаху к нему братиа вся тоя обители, видяще его изнемогающа и къ Господу хотяща отнти, скорбяще, рыдаху, аще бы им мощно от великаго усердиа и любве, иже к нему имуще, съумрети с ним.

Поскольку же от великого воздержания и стояния ноги его не могли ему служить стоя, то он исполнял свое правило сидя, и никогда молитва не покидала его уст, особенно Иисусова. Хоть и слабел он телесной силой, но ничего из правила своего подвига он не оставлял. Немощь не давала ему ходить в церковь, как прежде, на своих ногах, за исключением только случаев, когда он хотел служить божественную литургию. Ибо никогда не переставал он совершать службы по праздникам, а его ученики поддерживали его немощные члены руками и в церковь его приносили. Пробыл он в такой болезни, стараясь ничего из своего правила не оставить, время немалое, а затем телесные силы его покинули, и он уже готов был отойти к Господу. И когда наступила неделя Пятидесятницы, в которую празднуется сошествие Святаго Духа на апостолов, тогда, совершив божественную литургию, он причастился святых тайн. Наутро же в понедельник той же недели, на память святого Кирилла Александрийского, начал слабеть телом крепкий душой. Приходили к нему все братья той обители и, видя, что он слабеет и собирается отойти к Господу, скорбели, рыдали и, если бы возможно было, от великого усердия и любви, какую имели к нему, умерли бы вместе с ним.

 

Тогда глаголаху нѣции от ученикъ его, плачющеся: «Понеже, отче, нас оставляеши и къ Господу отходиши, и, тебѣ не сущу с нами, мѣсто оскудѣеть, мнози преселници будем от манастыря сего». Святый же рече им: «Не скорбите о семъ, но паче по сему образу разумѣите: аще получю нѣкое дръзновение къ Богу и Пречистѣй Его Матери, и дѣлание мое угодно Богови будеть, не токмо не оскудѣеть святое сие мѣсто, но и болма распространится по моимъ отшествии. Токмо любовь имѣте межу собою!»

Тогда некоторые из его учеников сказали, плача: «Поскольку ты, отец, оставляешь нас и отходишь к Господу, то, когда тебя не будет, место это оскудеет, и многие из нас переселятся из этого монастыря». Святой же сказал им: «Об этом не скорбите; вы больше уразумеете вот почему: если я получу некоторое дерзновение перед Богом и Пречистой Его Матерью и если дело мое окажется Богу угодным, то не только не оскудеет это святое место, но и больше распространится по моем уходе. Только имейте любовь между собой!»

 

Сиа братиа слышаще, от рыданиа не можаху престати. Святый же утѣшаше ихъ, глаголаше: «Не скръбите въ день покоа моего. Уже бо мнѣ час есть почити о Господѣ. Предаю же вас Богови и Того Пречистѣй Матери. Тъй да съхранить вас от всѣх искушений лукаваго. И сынъ мой Инокентий съй да будет с вами игуменъ в мое мѣсто, и сего имѣите, яко и мене, и съй ваши недостатъкы исполнит». Сиа и на многа, утѣшая их, глаголаше, и бяше тако радуяся и веселяся, якоже нѣкто от далних и туждиихъ странъ въ свое отечьство приходяще. И никоея же печяли имяше, но паче надеждею будущих веселяшеся. О единомъ бо точию попечие имяше и моляшеся: да ннчтоже от общаго житиа не разорити и да не будуть в нихъ раздоры или свары. О семъ бо паче и здравъ печяшеся.

Слыша это, братья не могли сдержать рыданий. Святой же утешал их, говоря: «Не скорбите в день моего упокоения. Уже ведь пришло время опочить мне в Господе. Передаю вас Богу и Его Пречистой Матери. Да сохранит Он вас от всех искушений лукавого. А этот сын мой, Иннокентий, да будет у вас игуменом вместо меня, и относитесь к нему, как ко мне, а он недостающее вам наполнит». Это и многое другое, утешая их, говорил он, и так радовался при этом и веселился душой, словно человек, возвращающийся из дальних чужих стран в свое отечество. И никакой печали он не имел, но скорее веселился, надеясь на будущее. Об одном только имел он попечение и молился: да не будет ничто нарушено из правил общежития и да не возникнут среди братии раздоры или свары. О том же заботился он, и будучи здоров.

 

И таже часу отхождениа его къ Господу приближающися, вся братиа к нему прихождаху и цѣловаху его съ слезами, послѣдняго благословениа просяща. Тъй же, яко чадолюбивый отець, всѣх облобызаше, всѣхъ миловаше и всѣмъ послѣднее благословение оставляше, и от всѣхъ же прощениа и самъ прошаше. И в самый убо тъй час, вънже хотяше телеснаго съуза разручитися, святый пречистых и животворящих таинъ Христа Бога нашего причастився и пречистую свою трудолюбную душу мирно и тихо к Господу отдасть, еще молитвѣ въ устѣхъ его сущи. Отсуду же бяше благоюхание нѣкое всѣмъ слышатися.

И затем, когда приблизился час отхода его к Господу, все братья приходили к нему и целовали его со слезами, прося последнего благословения. А он, как чадолюбивый отец, всех целовал, ко всем выказывал любовь, всем последнее благословение оставлял и сам у всех прощения просил. А в самый тот час, когда должен был святой от союза с телом освободиться, он причастился пречистых и животворящих тайн Христа Бога нашего и мирно и тихо отдал Господу свою пречистую трудолюбивую душу с молитвой на устах. И тут же все ощутили некое благоухание.

 

Братиа же тогда что не хотяху от скорби сътворити, лишение отца умилно зряще. Врачя отщетившеся, не тръпяху; учителя отъяти, рыдаху; кормнику не сущу, недоумѣвахуся; вся болѣзненая тогда предлежаху. Таже и лице его просвѣтися и бяше свѣтло множае паче, егда в жизни бяше; и не бяше на лици его никоеяже черности, ни смяглости, якоже обычай есть умершимъ бывати.

Братья чего только не готовы были сделать от горя, с болью видя, что лишились отца. Не могли они претерпеть потерю врача; рыдали об отнятом у них учителе; оставшись без кормчего, пребывали в недоумении; все причиняющее боль было с ними. Затем лицо его просветилось и стало гораздо светлее, чем было при жизни, и не было на лице его никакой черноты или смуглости, что обычно бывает у умерших.

 

Тѣмже на одрѣ положивше честно и на своих главахъ къ церкви того священныя мощи принесоша съ всякою подобающею честию и псалмопѣниемъ, яко отца провождаху.

Потом его священные мощи с честью положили на одр и на своих головах с подобающей почестью и псалмопением принесли в церковь, провожая как отца.

 

Предреченный же слуга его Авксентие на селѣ тогда трясавицею боляще и зѣло стражющу и от тоа болѣзни яко въ иступлении ума бывшу, видит блаженаго Кирила пришедша и крестъ в руцѣ своей дръжаща и иного священника, Флора, велико житие по Бозѣ имѣя, И тако Кирилъ знаменавъ честным крестомъ Авксентиа, и абие в той час исцѣление получи и бысть здравъ. Въспрянув же человѣкъ тъй, обрѣте себе здрава и абие скоро с радостию тече къ блаженому Кирилу, хотя ему исповѣдати, яко да того явлениемъ исцѣление приимша. Не вѣдяше же, яко святый преставился есть. Пришедшу же ему в монастырь, и обрѣте святаго уже къ Господу отшедша и от ученикъ надгробными пѣсньми провождаема, притекъ же къ святымъ того мощемъ, съ слезами облобызаше, вкупѣ же и чюдо святаго всѣм исповѣдаше, како явися ему святый и исцѣление дарова ему. Тѣмже братия яко мало нѣчто от печяли премѣнившеся.

Вышеупомянутый же слуга его Авксентий болел тогда на селе лихорадкой и тяжело страдал и, будучи от той болезни как бы в исступлении ума, увидел он, как пришел к нему блаженный Кирилл, держа в руке крест, и иной священник, Флор, великое житие в Боге имевший. И Кирилл знаменовал тогда Авксентия честным крестом, и сразу же, тотчас получил тот исцеление и выздоровел. Проснувшись и обнаружив себя здоровым, человек тот с радостью побежал к блаженному Кириллу, чтобы рассказать ему, как с его явлением он получил исцеление. Он ведь не знал, что святой преставился. И когда пришел он в монастырь и увидел, что святой уже отошел к Господу и что ученики провожают его надгробным пением, подбежал он к его святым мощам, со слезами поцеловал их и при этом рассказал всем о чуде, — как явился ему святой и исцеление ему даровал. Благодаря этому братья немного оправились от печали.

 

Надгробное пѣние съ многою честию скончавше и съ многою свѣтлостию землею покрыша многострадалное и трудолюбное тѣло и съсуд Пресвятаго Духа в лѣто 6935-го, мѣсяца иуниа в 9.

Завершив со многой честью надгробное пение, очень торжественно они покрыли землей многострадальное и трудолюбивое тело, сосуд Пресвятого Духа, в 6935 (1427) году, месяца июня в девятый день.

 

Добрѣ упас врученную ему паству и на пажити животныа наставивъ. Таковы подвигы блаженаго Кирила, такова исправлениа, такова чюдеса, дарованиа, такова того исцѣлениа.

Хорошо пас он врученную ему паству, направив ее на пажити жизни. Таковы подвиги блаженного Кирилла, таковы его старания, таковы чудеса, дарования, таковы его исцеления.

 

Бяше блаженый Кирилъ, егда прииде на мѣсто то, лѣтомъ шестимдесятим, пребысть же на мѣстѣ том лѣт 30, яко всѣх лѣтъ житиа его девятдесятъ.

Блаженный Кирилл, когда пришел на то место, был шестидесяти лет, прожил на том месте тридцать лет, а всех лет его жизни было девяносто.

 

Множайша же и ина чюдеса, при животѣ бывшая блаженаго Кирила, и множества ради, и паче же и пред многыми лѣты бывшее, писанию не предашеся. Сиа же нѣчто мало, отчасти быша написано токмо, да не вконець умолчана будуть святаго повѣсти.

Большое число и других чудес произошло при жизни блаженного Кирилла, но по причине их множества, а более оттого, что много лет с тех пор прошло, они остались незаписанными. Это — запись лишь некоей малой части, — чтобы не были окончательно забыты рассказы о святом.

 

Сему же тогда тако бывающю, и стаду осирѣвшю от богоноснаго отца, Инокентие бывает игуменъ тоа обители, якоже блаженый Кирилъ повелѣ еще си живъ. Тѣмже тщашеся вся, елико видѣ от отца, собою дѣлы исправити. Подобно же есть рещи о игуменѣ Инокентии: не тако просто, ни яко прилучися блаженый Кирилъ тому манастырьское строение вручаеть, но вѣдый его издѣтска житие велико имуща. О чистотѣ же телеснѣй нѣсть что глаголати! И бывша в послушании у Игнатия, мужа велика пред Богомъ, 11 лѣт, и никояже своеа воля имый.

Когда это произошло, и стадо, лишившись богоносного отца, осиротело, игуменом той обители сделался Иннокентий, как то повелел блаженный Кирилл еще при жизни. И старался тот все, как — видел он — делает отец, делать и сам. Надо сказать об игумене Иннокентии, что не так просто, не случайно блаженный Кирилл вручил ему управление монастырем, но потому что знал его как с детства ведущего великую жизнь. О телесной же его чистоте нечего и говорить! Пробыл он в послушании у Игнатия, человека великого перед Богом, одиннадцать лет, никакой своей воли не имея.

 

И симъ тако бывающим, по преставлении же блаженаго Кирила единому лѣту токмо прешедшу и осени наставшей, братия тоя обители, яко едино съгласившеся съ блаженым Кириломъ, от сего житиа к Господу изыдошя числомъ множае 30 братий, по проречению блаженаго Кирила, иже рече къ ученику своему Христофору: «Вѣруй ми, чадо, яко ни единъ вас прьвѣе мене от житиа сего не изыдеть. По моемъ же преставлении мнози от вас приидуть въслѣд мене», — еже и бысть. Послѣди же всѣх тѣх братий и игуменъ Инокентий к Господу отходит.

После этого, по прошествии только одного года после преставления блаженного Кирилла, когда настала осень, братия той обители, словно сговорившись с блаженным Кириллом, уходят из жизни к Господу числом более тридцати братии, по пророчеству блаженного Кирилла, сказанному его ученику Христофору: «Верь мне, чадо, что ни один из вас раньше меня из этой жизни не уйдет. По преставлении же моем многие из вас придут следом за мной», — что и сбылось. Последним из всех тех братии отходит к Господу игумен Иннокентий.

 

По преставлении же игумена Инокентиа бысть в него мѣсто вышепомянутый Христофоръ игуменъ тоя обители. Съй убо Христофоръ много книгъ написа святому манастырю своею рукою. И никакоже възнесеся мыслию, заеже таковой обители игуменъ бывъ, но тако бяше въ всяком благочинии и смирении, съблюдая своего житиа любомудрие, яко да ничтоже останет дѣлы неисправлено, елико видѣ блаженаго Кирила творяща. Толику же нищету ризную възлюби, елико промежю старець не знати его, яко игуменъ есть.

По преставлении же игумена Иннокентия был на его месте игуменом той обители вышеупомянутый Христофор. Этот Христофор много книг написал для святого монастыря своей рукой. И ничуть не вознесся он мыслью оттого, что стал игуменом такой обители, но по-прежнему пребывал в благочинии и смирении, блюдя любомудрие своей жизни, стараясь ничего из того, что — он видел — делает Кирилл, не оставить неисполненным на деле. Настолько полюбил он бедность одежды, что среди старцев невозможно было узнать, что он — игумен.

 

И понеже попущениемъ Божиимъ и междусобным ратем тогда бывающим,[50] тъй игуменъ Христофоръ, многыхъ от плененых искупивъ, и на своих мѣстѣх пакы насадивъ.

А поскольку, попущением Божиим, случились тогда и междоусобные рати, тот игумен Христофор, выкупив многих из пленных, возвратил их обратно на свои места.

 

Посла же нѣкогда князь Егоргий Дмитриевичь[51] к нему, яко да приидет и видить его. «Имамъ к тебѣ, — рече, — духовная словеса глаголати». Он же отвъща, яко: «Николи же обыкохъ исходити внѣ от манастыря, и сего ради не могу чинъ манастырьскый разорити». Посла же князь Егоргий второе и третие, моляше его приити, обаче к сему не преклонися. Видѣвъ же князь Егоргий, яко не прииде, подивися крѣпости его и сего ради весь плѣнъ, елико плененыхъ, отпусти, к симъ же и многу милостыню манастырю дасть.

Послал к нему однажды князь Георгий Дмитриевич, чтобы тот пришел к нему и он его повидал. «Должен я, — говорил он, — сказать тебе духовные слова». А тот отвечал: «Никогда такого не было, чтобы я выходил из монастыря, и потому не могу я нарушить монастырский порядок». Князь же Георгий посылал и во второй, и в третий раз, прося его прийти, но тот остался непреклонным. Увидев же, что он не придет, князь Георгий удивился его крепости и потому всех пленных, взятых им в плен, отпустил и сверх того дал большую милостыню монастырю.

 

И понеже искони обыче Богу прославляющих Его прославити не елико при животѣ, но и по преставлении, не оставляет бо Богъ Своего угодника Кирила прославити его чюдесы и по преставлении, якоже и при животѣ случися того.

И поскольку искони обычно для Бога прославляющих Его прославлять не только при жизни, но и по преставлении, не прекращает Бог прославлять Своего угодника Кирилла чудесами и по его преставлении, как то было и при его жизни.

 

ЧЮДО ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО КИРИЛА

ЧУДО ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО КИРИЛЛА

 

Приведоша человѣка нѣкоего, Феодора именемъ, бѣсом мучима лютѣ, в манастырь блаженаго Кирила. Съй убо Феодоръ бяше человѣкъ нѣкоего властелина именем Василиа, иже за премногое его таковое мучение, зря всегда в дому своем того Феодора, бѣсомъ съкрушаема, прочее от дому своего того отсла. Страдаше бо тако 11 лѣт бѣсомъ мучим. И яко приведоша къ гробу блаженаго Кирила, и абие исцѣление получи и бысть здравъ помощию Владычица нашея Богородица и молитвами святаго Кирила.

Привели некоего человека, Феодора именем, жестоко мучимого бесом, в монастырь блаженного Кирилла. Был этот Феодор человеком некоего властелина по имени Василий, каковой по причине многих мучений того, постоянно видя у себя дома, как этого Феодора сокрушает бес, отослал его прочь из своего дома. И страдал он так, мучимый бесом, одиннадцать лет. А как привели его ко гробу блаженного Кирилла, он тут же получил исцеление и выздоровел с помощью Владычицы нашей Богородицы молитвами святого Кирилла.

 

Заповѣдь же приатъ тъй Феодоръ от настоателя еже мяса никакоже не ясти. Бывшу же тогда тому Феодору съ инѣми сѣно косити, и всѣмъ мясо ядущимъ, начат и тъй Феодоръ мясо ясти, забыв заповѣдь, данную ему, еже мяса никакоже ясти. Сему же тако бывающу, и по ядении мяса пакы бѣс нападе на нь и нача его мучити паче прьваго. И прииде же по семъ в чювство и свой грѣх позна, заеже преступити данную ему заповѣдь сиа стражеть. И пакы прибѣгаеть в манастырь блаженаго Кирила и чюдотворивому гробу притекъ и съ слезами прощениа прошаше, иже и получи благодатию Христовою и молитвами преподобнаго Кирила. И тако пребываше многая лѣта, служа той обители въ всякомъ послушании, егоже и азъ видѣхъ тамо.

И получил тот Феодор от настоятеля заповедь никогда не есть мяса. Но случилось тому Феодору вместе с другими людьми косить сено, и, когда все стали есть мясо, начал и тот Феодор есть мясо, забыв данную ему заповедь никогда не есть мяса. И когда это произошло, когда он поел мяса, бес вновь напал на него и начал мучить его хуже прежнего. Но потом он пришел в чувство и, осознав свой грех, понял, что претерпевает это, преступив данную ему заповедь. И вновь прибежал он в монастырь блаженного Кирилла к чудотворному гробу и со слезами просил прощения, каковое и получил благодатью Христовой и молитвами преподобного Кирилла. И после этого в течение многих лет служил он в той обители во всяческом послушании, и я там его и видел.

 

ИНО ЧЮДО

ДРУГОЕ ЧУДО

 

Бысть же таково преже преставлениа блаженаго Кирила. Боляринъ нѣкто, именемъ Даниилъ Андрѣевичь, имѣя велию вѣру къ Пречистѣй Матери Божии и къ блаженому Кирилу. Сему Данилу изволися по своемъ преставлении село предати Пречистыя манастырю. И пришед нѣкый брат тоа обители, Феодосие именем, възвѣщаеть святому, яко: «Данилъ Андрѣевичь по преставлении своемъ предасть село монастырю нашему, но, аще хощеши, посли, да видѣна будуть, елика суть в селѣ томъ». Святый же села не въсхотѣ приати и рече, яко: «Аз не требую селъ при моемъ животѣ. По моемъ же отшествии еже от васъ, якоже хощете, тако творите». Брат же, яко поносимъ бысть от святаго, и оскръбѣ на блаженаго, заеже не послуша его и села не въсхотѣ приати.

Случилось это прежде преставления блаженного Кирилла. Некий боярин по имени Даниил Андреевич имел великую веру в Пречистую Матерь Божию и в блаженного Кирилла. Этому Даниилу захотелось по своем преставлении передать монастырю Пречистой село. И некий брат той обители, Феодосии именем, придя, сообщил святому: «Даниил Андреевич по преставлении своем передаст село нашему монастырю, и, если хочешь, пошли, чтобы посмотрели, что есть в том селе». Святой же не захотел принять село и сказал: «Я не нуждаюсь в селах при моей жизни. Но по моем уходе от вас, как хотите, так и делайте». Брат же, как бы порицаемый святым, обиделся на блаженного за то, что тот не послушал его и не захотел принять село.

 

По преставлении же блаженаго Кирила предреченный брат Феодосие видѣвъ чюдеса, бываема от гроба святаго, яко тако и по преставлении того прослави Богъ. И прииде ему въ умъ, яко оскорби блаженаго Кирила, пререкова ему о селѣ. И многы дни тако скорбяше и печялию съкрушаше себе. По нѣкоем же времени, тако Феодосию мятущуся мыслию, и блаженый Кирилъ явися в видѣнии нѣкоему от ученикъ своихъ, Мартиниану именем, и рече ему: «Рци брату Феодосию, да не скорбит, ниже стужает ми, яко ничтоже имѣю на нь». Сказа же предреченный Мартинианъ видѣние се брату предпомянутому Феодосию. Феодосие же яко прощение приать, утѣшися и славу всылаше Богу, творящему преславная святым Своим угодникомъ Кириломъ. По сем же приведоша в манастырь блаженаго нѣкую болярыню, Феодосию именемъ, бѣсомъ мучиму, и моляше игумена Христофора, яко да помолится съ братиею о ней. Игуменъ же молитвовавъ по силѣ о ней, к сим же повелѣваеть и священнику Евангелие чести над главою ея. И абие помалѣ бѣс из неа изыде и свободна бывши от нечистаго бѣса, и отыде здрава в дом свой, хваля и благодаря Бога и Пречистую Его Матерь и святаго Кирила.

По преставлении же блаженного Кирилла упомянутый выше брат Феодосии увидел по чудесам, происходящим у гроба святого, что и по преставлении его так прославил его Бог. И пришло ему на ум, что он оскорбил блаженного Кирилла, препираясь с ним из-за села. И много дней он от этого скорбел и печалью сокрушал себя. Спустя же некоторое время, когда Феодосии был в смятенных мыслях, блаженный Кирилл явился в видении одному из своих учеников, Мартиниану по имени, и сказал ему: «Скажи брату Феодосию, пусть не грустит и не беспокоит меня, потому что я не имею вовсе никакой обиды на него». Названный Мартиниан рассказал о своем видении тому вышеупомянутому брату Феодосию. Феодосии же словно прощение получил и утешился и славу воссылал Богу, творящему преславные вещи через Своего святого угодника Кирилла. После этого привели в монастырь блаженного некую боярыню, Феодосию именем, мучимую бесом, и просили игумена Христофора, чтобы он с братией помолился о ней. Игумен помолился по мере сил, а вдобавок велел священнику читать Евангелие над ее головой. И тогда понемногу бес вышел из нее, и она освободилась от нечистого беса и вернулась к себе домой здоровой, хваля и благодаря Бога, Пречистую Его Мать и святого Кирилла.

 

И тако симъ бывающимъ, и игуменъ Христофоръ от житиа исходить, державъ настоятельство того манастыря лѣт 6. Ничтоже остави еже не сътворити, яже видѣ от блаженаго Кирила творимая. Никоеяже сладости кромѣ братиа усладився, ниже коему пристрастию себе остави обладану быти, но тако въ всякомъ въздержании и добромъ исповѣдании духъ свой Господеви предасть. И в него мѣсто бысть игуменъ тоя обители Трифанъ именемъ,[52] иже ради добродѣтели его послѣди бысть архиепископъ града Ростова, мужь разсудливъ въ иночьскых же и мирскых. Иже и тъй тщашеся всячьскы и елико мощно, да ничтоже общаго житиа и обычея манастырскаго разорится и да ничимъже повредится. Елма же и братьство немало бяше, церкви же мала, к тому же и ветха, юже самъ Кирилъ поставилъ бяше, и помышляше же игумен Трифанъ съ братиею иную церковь вмѣсто тоя, болшую, въздвигнути, иже Богу помагающу и Пречистѣй Его Матери и молитвѣ святаго Кирила поспѣшьствующу.

Со временем и игумен Христофор ушел из жизни, держав настоятельство того монастыря шесть лет. Ничего не перестал он делать из того, что — видел — делал блаженный Кирилл. Никакой сладостью помимо братии он не усладился, ни какому-либо пристрастию не позволял собой обладать, но так во всяческом воздержании и добром исповедании и предал дух свой Господу. А на его место встал игумен той обители по имени Трифон, который из-за своей добродетели впоследствии был архиепископом города Ростова, человек рассудительный и в иноческих делах, и в мирских. И он всячески старался, как только мог, чтобы ничего в общем житии и монастырском обычае не разорилось и ничем не повредилось. Поскольку же братство было немалым, а церковь мала, к тому же и ветха — ее сам Кирилл поставил, подумывал игумен Трифон с братией иную церковь вместо той, большую, воздвигнуть с Божьей и Пречистой Его Матери помощью при поддержке молитвы святого Кирилла.

 

И тако сицевымъ образомъ пришед убо единъ от велмож, Захариа именемъ, въ обитель Пречистыя Кириловы ограды. И видѣвъ житие тѣх велико по Бозѣ, зѣло ползевася и помысли, аще мощно, в той обители въ иночьскиа одѣатися. Но не случися тому тако быти. Тѣмже, яко от Бога наученъ, дасть сребра много игумену и братии къ церковному зданию. Прием же сиа игуменъ, тщашеся въскорѣ еже от многа времени желаемое ему о церковнемъ здании, елма же Богу поспѣшьствующу, и церковь велика основана бысть. И понеже таковому великому дѣлу наченшуся, и много дѣлатель требоваху, имъже и събранымъ бывшим, дѣло въскорѣ спѣшаху.

И тут кстати пришел в обитель Пречистой Кирилловой ограды один вельможа по имени Захария. И увидев их жизнь великую для Бога, получил он большую пользу и подумал сам, если будет возможно, облечься в той обители в иноческие одежды. Но не случилось этому быть. Тогда, будто Богом наученный, он дал много серебра игумену и братии для создания церкви. Приняв это, игумен поспешил с церковным строительством, так давно желанным ему, и Божьим поспешением была основана большая церковь. И поскольку таковое дело началось, много работников потребовалось, каковые и были собраны, и дело закипело.

 

Но понеже глад велий тогда в людехъ, иже въ окрестныхъ манастыря живущеи бяше, и начяша мнози приходити в манастырь глада ради хлѣбнаго. И вси приходящеи, кождо ихъ, насытився, отхождааше. Всѣм бо требующимъ и даяху, паче же убожайших чадѣ. Но понеже келарь тоя обители, яко видѢвъ многыхъ събравшихся къ церковному зданию, паче же и иныхъ множество, глада ради хлѣбнаго приходящихъ в монастырь, и яко умаленъ быв вѣрою и помышляше в себѣ, егда како не достануть брашна толико множьству. И сего ради умали паче даати хлѣбъ приходящимъ в манастырь глада ради. Тогда и брашна в мучници множае оскудѣваху и маляхуся. Егда же обилно всѣм требующим даяху, тогда и брашенъ множае исполньшеся. Видѣвше же таковое чюдо хлѣбникы манастыря того, иже своими руками брашно емлюще бяху, — яко егда множае даяху приходящимъ глада ради, тогда множае умножахуся брашна и изобиловаху, а егда оставиша даяти хлѣбъ убогымъ, тогда паче мѣры начинаху брашна скудѣти, — тѣмже и възвѣстиша нѣкым великым от старець тоя обители о вещи. Они же, яко услышаша о семъ, паче и ти удивишася, възвѣстиша игумену о таковом. И повелѣ игумен даяти и кормити всѣх требующих. И симъ тако бывающимъ, и брашна умножахуся и преизобиловаху. Бяху же ядущи тогда хлѣбъ в манастырѣ томъ на всякъ день яко шестьсот душь или множае. И тако сиа быша и до новаго хлѣба.

Но случился великий голод среди людей, живущих в окрестностях монастыря, и многие из-за голода стали приходить в монастырь за хлебом. И .все приходившие, каждый из них, насытившись, уходили. Ибо всем просившим давали, особенно самым бедным. Келарь же той обители, увидев, что много народа собралось для строительства церкви, а сверх того и иных множество, по причине голода приходивших в монастырь за хлебом, подумал по маловерию, что может не хватить пищи такому множеству. И потому с той поры стал меньше давать хлеба приходящим в монастырь из-за голода. Тогда и муки в мучнице значительно убавилось и стало недоставать. А когда обильно всем просящим давали, тогда она вновь наполнялась мукой. Увидев такое чудо, хлебники того монастыря, которые своими руками брали муку, — увидев, что, когда они больше давали приходившим из-за голода, тогда больше муки становилось и было в изобилии, а когда переставали давать хлеб убогим, тогда сверх всякой меры начинало муки недоставать, — возвестили об этом некоторым великим старцам той обители. Услышав об этом, и те удивились и сообщили об этом игумену. И повелел игумен давать и кормить всех просящих. И когда стали так делать, мука умножалась и была в изобилии. Было же евших тогда хлеб в том монастыре каждый день около шестисот душ или больше. И так и происходило это до нового хлеба.

 

Тѣмже помощию Божиею и церковь прекрасна въздвижена бысть въ славу и хваление истинныа Матери Бога нашего, честнаго ея Успениа. По сих же иконами и инѣми красотами, иже церквам подобна, украшена бысть, — есть даже и до сего дне. Аще и не глаголомъ, вещми же паче проповѣдуеть и свое благолѣпие всѣмъ зрящим являет. Якоже бы рещи: «Свята церкви Твоа дивна вправду».[53]

Тем временем с Божией помощью и церковь прекрасная была воздвигнута во славу и похвалу истинной Матери Бога нашего, в честь славного ее Успения. Затем она была украшена иконами и иными красотами, подобающими церкви, как то есть и до сего дня. Если не словом, то убранством более проповедует она, являя свое благолепие всем, кто видит. Можно сказать: «Святые церкви Твои поистине удивительны».

 

Таже по сих и трапеза велика и красна поставлена бысть. Тѣмже и манастырь тогда болшими распространити тщахуся. Тогда бо, при блаженомъ Кирилѣ, тѣсно бяше обьято мѣсто оно, заеже братьства тогда не много бяше. Егда же въсхотѣ Богь болшими дарованми и чюдесы прославити Своего угодника, тогда множае братство умножаашеся. Сего ради и величайшаго мѣста требоваше к манастырьскому строению, якоже бы рещи: «Ветхая мимоидоша, и се быша нова»[54] — кромѣ обычая и устава, яже блаженый Кирилъ уставилъ бяше, общаго житиа правило, иже есть даже и донынѣ недвижно молитвами и укрѣплениемъ богоноснаго отца.

Затем, после этого, была поставлена трапезная, большая и красивая. При этом и монастырь старались тогда больше распространить. Раньше, при блаженном Кирилле, он занимал небольшое место, потому что братии тогда было немного. Когда же захотел Бог большими дарами и чудесами прославить Своего угодника, тогда братство значительно умножилось. Из-за этого и большее место потребовалось для монастырских строений, о чем можно сказать: «Старое ушло, и было все новое», — за исключением обычаев и устава, установленных блаженным Кириллом, — правила общего жития, каковое и поныне сохраняется непоколебимо молитвами и укреплением богоносного отца.

 

Нѣкоимъ же временемъ минувшим, нѣкоего попа сынъ, Иванъ именемъ, съй убо от лютаго бѣса мучимъ бяше лютѣ, связанъ руками же и ногами. Толико же бяше бѣшение и злое мучение того Ивана, елико и очи завязавше привести его великою нуждею в манастырь. Очи же его бяху кровавы, устрашающе всѣхъ, гласы же нѣкыа неподобныа испущая: овогда рыкая, яко скот, иногда же пятловым гласом страшно и грозно поаше. И сего ради страненъ и страшенъ позоръ являшеся. Всѣх бо биаше, всѣм лаяше. Но что много глаголю: и на самого того Бога хулу глаголаше, — не тъй бо глаголаше, но живый в немъ бѣсъ усты его глаголаше. Игуменъ же съ братиею молбу простираху къ Богу и святого Кирила приводяще въ молитву о стражущомъ. Тѣмже благодатию Христовою и помощию Владычица нашеа Богородица и Приснодѣвыа Мариа и молитвами блаженаго Кирила помалѣ престааше болѣзнь человѣка того, и бысть кротокъ, и в чювство прииде, и бысть здравъ, якоже и прьвѣе. Отиде в домъ свой, славя и благодаря Бога и преподобнаго его угодника Кирила.

По прошествии же некоторого времени сын одного попа, по имени Иван, жестоко мучимый злым бесом, был связан по рукам и ногам. И так сильно бесился и жестоко мучился этот Иван, что и глаза ему завязали, чтобы насильно с трудом привести в монастырь. Глаза его были кровавы и всех пугали, и звуки он издавал непотребные: то рычал, как животное, то по-петушиному страшно и пугающе пел. И потому представлял он собой нелепое и устрашающее зрелище. Всех он бил, всех ругая. Да что много говорить: даже на самого Бога хулу он говорил, — не сам он говорил, но живший в нем бес его устами говорил. Игумен же с братией мольбы простирали к Богу и святого Кирилла призывали молиться о страждущем. Поэтому благодатью Христовой, с помощью Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и молитвами блаженного Кирилла понемногу оставила болезнь того человека, и стал он кроток и в чувство пришел и сделался здоровым, как прежде. И ушел он к себе домой, славя и благодаря Бога и преподобного угодника Его Кирилла.

 

ИНО ЧЮДО СВЯТАГО

ИНОЕ ЧУДО СВЯТОГО

 

По сем же времени приведоша иного человѣка, Симеона именемъ. И тъй бяше бѣсомъ мучим. Якоже предреченный Иванъ, связанъ юзами желѣзными по руку и по ногу. Уже яко злодѣя водима и биема, яко да възможеть молчати, но убо елико биаху его, толико множае неистовяшеся. И тако привязаше его къ средѣ, чающе помощи преподобнаго Кирила. И пребысть ту, не ядый, ни пиа, недѣлю, но, тако мучимъ, страдаше. Таже благодатию Христовою и молитвами блаженаго Кирила бѣсу изшедшу от него, и бысть здравъ и смыслен. Отиде в домъ свой, радуяся, и ктому въ вся дни живота его бѣсъ не възможе никоеаже пакости сътворити ему.

После этого привели иного человека, Симеона именем. И тот был бесом мучим. Как и вышеупомянутый Иван, он был связан железными узами по рукам и ногам. Уже как злодея водили и били его, чтобы он замолчал, но чем больше били его, тем более он неистовствовал. Тогда привязали его на меже, надеясь на помощь преподобного Кирилла. И пребыл он там неделю, не ев, не пив, и, таким образом мучимый, страдал. Затем благодатью Христовой и молитвами блаженного Кирилла бес вышел из него, и он стал здрав и осмыслен. Ушел он к себе домой, радуясь, и больше в течение всей его жизни бес не мог сделать ему никакой пакости.

 

ИНО ЧЮДО

ИНОЕ ЧУДО

 

Прииде же нѣкоа болярыни, едина от славных, Ксениа именемъ, ради поклонениа гробу блаженаго Кирила. С неюже бяше пришедшихъ человѣкъ много. Едина же нѣкая жена от служащихъ ей, кормилица сыну еа, едино око слѣпо имущи и ничтоже тѣмъ окомъ в шести лѣтех видящи, бяше бо бѣлмо, якоже сказуеть, о всемъ оцѣ ея. Яко прииде в манастырь жена, яже око слѣпо имуще, всѣх утаився по заутрени, и приходить въ гробницю, идѣже есть гробъ святаго Кирила, и начят съ слезами молитися. И абие по нѣкоемъ часѣ молитвѣ слышить, яко грому велию изшедшу от гроба блаженаго Кирила, яко мнѣти тъй, сквозѣ уши ея прошедшу и къ слѣпому оку ея коснувшуся. Иже от страха того и грома, яко мертва, на землю падши, и надолзѣ лежаше от прилучившемся. И рукою своею слѣпаго ока касаашеся, и понеже, здравое око рукою закрывши, искушааше, аще что иже преже слѣпым окомъ видит. Увидѣвши же сама, яко помилова ю Богъ молитвами святаго Кирила, радовашеся. Тѣмже не утаено бысть, но паче явлено святаго преславное чюдо, тѣмже вси хвалу Богови въздаша и Пречистѣй Его Матери. Болярыни же Ксѣниа, кормивъ братию и многу милостыню давши, и възвратися в дом свой, славяще и хваляще Бога и блаженаго Кирила.

Пришла некая боярыня, одна из славных бояр, Ксения именем, чтобы поклониться гробу блаженного Кирилла. С нею пришло много людей. И у одной женщины из служивших ей, кормилицы ее сына, один глаз был слеп, и она шесть лет ничего этим глазом не видела, ибо, говорит, было у нее бельмо во весь глаз. Придя в монастырь, женщина, имевшая слепой глаз, от всех тайком по заутрени пошла в гробницу, где находится гроб святого Кирилла, и начала со слезами молиться. И спустя какое-то время в молитве вдруг слышит будто сильный гром, раздавшийся от гроба блаженного Кирилла, и ей показалось, что он прошел сквозь ее уши и коснулся ее слепого глаза. И она от страха и грома упала на землю, как мертвая, и долго лежала, потрясенная происшедшим. И своей рукой она трогала слепой глаз, и, закрыв рукой здоровый глаз, проверяла, видит ли что-нибудь слепым глазом. И увидев сама, что помиловал ее Бог молитвами святого Кирилла, обрадовалась. И поскольку не утаилось, но стало широко явлено преславное чудо святого, то все воздали хвалу Богу и Пречистой Его Матери. Боярыня же Ксения, накормив братию и дав большую милостыню, возвратилась к себе домой, славя и хваля Бога и блаженного Кирилла.

 

ИНО ЧЮДО СВЯТАГО

ИНОЕ ЧУДО СВЯТОГО

 

Принесоша же в манастырь святаго человѣка нѣкоего, Констянтина именемъ, зѣло болѣзнию одръжима. И тако ему от болѣзни изнемогающи и к концю живота приближающася ему, своя съгрѣшениа исповѣдуеть игумену, и тако игуменъ святых таинъ причащаеть и. Пришедши же нощи, видит нѣкый от старець тоя обители человѣка свѣтоносна, идуща к келии, идѣже Констянтинъ тъй лежаше. Мало иже посреди видить нѣкиа человѣкы, зѣло странно видѣние имущихъ и грядущихъ въслѣд предпрошедшаго мужа. Яко приидоша тамо, идѣже Констянтинъ лежаше, болѣзнию одръжимъ, и начаша съваритися съ преже пришедшимъ мужемъ, что яко: «Прииде, ничтоже не имѣя здѣ в немъ. Нашь бо есть и намъ повинулся есть». Другый же глагола, яко: «Нашь есть и к намъ прибѣже». Сим же тако спирающимся, видит тъй братъ игумена тоя обители съ братиею пришедшихъ и сварящимся о Констянтинѣ. И симъ тако бывающимъ, видить блаженаго Кирила пришедша и глаголюща къ братии, что яко: «Молвите, аще здѣ умреть и погребенъ будетъ, то и Пречистые есть и нашь. Аще ли проче отидет, то не нашь есть».

Принесли в монастырь святого некоего человека, Константина именем, очень тяжело больного. И там, от болезни слабея и приближаясь к смерти, он исповедал игумену свои согрешения, и игумен причастил его тогда святых тайн. С наступлением же ночи увидел один из старцев той обители светоносного человека, шедшего к келье, где лежал тот Константин. А немного позади него увидел он некиих людей очень странного вида, идущих следом за прошедшим впереди человеком. Когда они вошли туда, где лежал больной Константин, начали они спорить с прежде пришедшим человеком, говоря: «Пришел ты, ничего здесь в нем не имея. Наш ведь он и нам он подчинился». И другой сказал: «Наш он к к нам прибежал». И пока те так препирались, увидел тот брат, что игумен этой обители с братией пришли и спорят о Константине. И тут видит он, что пришел блаженный Кирилл и говорит братии: «Скажите ему, что если он здесь умрет и будет погребен, то будет он — Пречистой и наш. Если же уйдет прочь, то он не наш».

 

Пришедшу же дню, видѣвый видѣние брат сказаше игумену и братии видѣние, еже видѣ. Вѣдяху бо вси, яко тъй Констянтинъ лукавое житие прохождаше. Того дни и преставися тъй Константинъ и погребенъ бысть в монастыри том. Тѣмже вси слышавше и прославиша Бога и Пречистую Его Матерь и преподобнаго Кирила.

Когда наступил день, видевший видение брат рассказал игумену и братии о видении, которое он видел. Все ведь знали, что тот Константин вел лукавую жизнь. В тот же день и преставился Константин и погребен был в том монастыре. Тогда все, слышавшие этот рассказ, прославили Бога, Пречистую Его Мать и преподобного Кирилла.

 

ИНО ЧЮДО

ИНОЕ ЧУДО

 

Петра же нѣкоего болярина сынъ, Василие именемъ, бѣсомъ обладанъ бывъ, и сего ради ума своего иступилъ бяше. И бѣсы многыми явленми странными и страшными являхуся ему и смертию прѣтяще. Пришедшу же ему в манастырь блаженаго Кирила и у гроба святаго Кирила бывшу, нощи же пришедши, прииде и тъй въ трапезу, нѣчто от золъ отраду надѣяся тамо приати. Такоже и тамо многа зла пострадавъ от бѣсов: многыми различными страшными видѣнии являхуся ему. Иже тому посреди таковых злѣ стражющю, яко в тонокъ сонъ сведенъ бысть, и видит блаженаго Кирила въ свѣтлых ризах, яко жива, пришедша. И токмо от видѣниа святаго и абие бѣси без вѣсти быша. Въставшу же Василию от видѣниа, и позна себе здрава, яко ничтоже пострадавъ бяше, радуяся. И оттолѣ здравъ и смысленъ бысть, якоже и прежде. И отиде прочее в домъ свой, и благодарность Богу исповѣдуя и того угоднику, блаженному Кирилу.

Сын некоего боярина Петра, по имени Василий, оказался во власти беса и потому сошел с ума. И во многих чудовищных и страшных видениях являлись ему бесы и стращали его смертью. Пришел он в монастырь блаженного Кирилла и побыл у гроба святого, а когда настала ночь, пошел и он в трапезную, надеясь там получить некоторое облегчение в страданиях. Но и там тоже много бед претерпел он от бесов: во многих различных страшных видениях они являлись ему. И тяжело от них страдая, погрузился он словно в легкий сон и как живого увидел блаженного Кирилла, пришедшего в светлых ризах. И от одного только вида святого бесы тут же пропали. Василий встал после видения и понял, что он здоров, как будто вовсе не болел, и обрадовался. И с тех пор стал он здоров и осмыслен, как и прежде. И ушел он оттуда к себе домой, выражая благодарность Богу и Его угоднику, блаженному Кириллу.

 

ИНО ЧЮДО СВЯТАГО КИРИЛА

ИНОЕ ЧУДО СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

Нѣкый же князь, Давыдъ именемъ, Семеновичь, в болѣзнь велию впаде и не могаше нимало двигнутися, вси бо уди тѣла его разслабишася. И тако ему стражющу, и прочее живота отчаятися мняши, и велить себе нести в манастырь Пречистые, яко да тамо помолитися. И тако ему принесену бывшу близ манастыря, — и тако 4 мужи ношаху его на постели, и пред враты манастыря бывшимъ, повелѣ себе поставити ту. И начат съ слезами молитися, и по молитвѣ ощути мало болѣзни своеа пременѣние. Въстав же на своихъ ногахъ, двѣма человѣкома подкрѣпляемъ, и, в церкви бывъ, моляшеся. Такоже и богоноснаго отца Кирила гробу пришед, и много съ слезами помолився, яко да облегчить ему святый болѣзненое его. И бысть день ту в манастыри, моляся. И пришедши нощи, и яко въ иступлени бывшу, видит блаженаго Кирила в церкви, съ инѣми священникы в ризах стояща и крестъ в руцѣ дръжаща. «Яко видѣвшу ми, — рече, — святаго, и начах съ слезами молитися ему: “Избави мя от належащая ми болѣзни!”» Святый же знаменавъ его честным крестомъ, егоже имяше в руцѣ своей, и рече: «Не скорби прочее, аз бо помолю Бога и Пречистую Его Матерь, яко да исцѣлѣеши. Но не забуди обита своего, еже обѣщался еси». Възбнувъ же от видѣниа князъ Давыдъ и разумѣ болѣзнь облегчившуся ему, и, отраду приемъ, радовашеся. Наутриа же въста на ногах своихъ и иде въ церковь здравъ молитвами и явлениемъ блаженаго Кирила.

Некий князь по имени Давыд Семенович впал в тяжелую болезнь и совсем не мог пошевелиться, ибо все члены тела его ослабели. И, так страдая и отчаявшись остаться в живых, велел он нести себя в монастырь Пречистой, чтобы там помолиться. И когда его принесли близко к монастырю, — четыре человека несли его на постели, и были они перед воротами монастыря, — повелел он поставить себя там. И начал он со слезами молиться и после молитвы почувствовал некоторое облегчение в своей болезни. Встав на свои ноги, двумя людьми поддерживаемый, он, будучи в церкви, молился. Также и ко гробу богоносного отца Кирилла придя, он долго со слезами молился, чтобы облегчил ему святой его болезнь. И пробыл он там в монастыре день, молясь. А с приходом ночи, словно в исступление придя, увидел он блаженного Кирилла в церкви с иными священниками в ризах стоящим и крест в руках держащим. «И когда увидел я святого, — рассказывал он, — начал я в слезах молить его: „Избавь меня от одолевающей меня болезни!"» Святой же знаменовал его честным крестом, который держал в своей руке, и сказал: «Не горюй больше, ибо я помолюсь Богу и Пречистой Его Матери, чтобы ты выздоровел. Но не забудь обета своего, который ты дал». Очнувшись от видения, князь Давыд почувствовал, что болезнь отпустила его, и, получив облегчение, обрадовался. Наутро он встал на свои ноги и пошел в церковь здоровым благодаря молитвам и явлению блаженного Кирилла.

 

Начят же повѣдати всѣмъ явление святаго, и како явлениемъ того исцѣление получи, к симъ достовѣрна свѣдѣтеля имѣя всѣмъ пребывшее ему здравие явлениемъ святаго. Слышавше же игуменъ и братиа бывшее на немъ посѣщение блаженаго Кирила, паче же и видяще его вси здрава ходяща, и прославиша Бога и Того Пречистую Матерь и чюдотворца Кирила. Князь же Давыдъ, братию учредивъ и милостыню давъ, отиде здравъ в домъ свой. По исцѣлении том стяжа велию вѣру к манастырю Пречистые и чюдотворцю Кирилу.

И начал он всем рассказывать о явлении святого и о том, как он с явлением его получил исцеление, представляя в качестве очевидного для всех доказательства вернувшееся к нему благодаря явлению святого здоровье. Игумен же и братия, услышав о происшедшем посещении его блаженным Кириллом, а тем более видя его ходящего здоровым, все прославили Бога, Его Пречистую Мать и чудотворца Кирилла. Князь же Давыд, накормив братию и милостыню подав, ушел здоровым к себе домой. После этого исцеления он обрел великую веру в монастырь Пречистой и в чудотворца Кирилла.

 

ЧЮДО СВЯТАГО КИРИЛА

ЧУДО СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

По сих же благочестиваго князя Михаила Андрѣевича,[55] сродника великаго князя, княгини, Елена именем, и та благочестива сущи, прилучися ей ногама болѣти. И недугу тому немало время прилежащю, и тая тако в болѣзни стражющи, и помысли благочестивый князь Михаилъ ити въ свое отечьство, на Бѣлоезеро, и тамо Пречистѣй Матери Божий поклонитися и чюдотворному Кирилову гробу. Елма же таковым конець приимаше, и князю Михаилу тако съ княгинею на Бѣлоезеро идущу, еще же ему далече сущу, и много растоаниа мѣстомъ имущу, старець нѣкый в манастыри святаго Кирила видить видѣние нощию. Не съвершено спящу, ниже пакы бдящу, и видит себе у гроба блаженаго Кирила, иже гробъ абие о себѣ отверъзеся, изъшед же оттуду святый, яко живъ. И на своемъ гробѣ сѣдя, рече блаженый къ старцю, сподобившемуся видѣние видѣти: «Понеже, чадо, гости немалы хотят приити, в скорби суть велицѣ, но подобает намъ помолитися о нихъ, яко да избавить их Господь таковыя скорби, понеже они наши кормителие суть». И тако глаголавый святый, мало посѣдѣвъ, и пакы въ своемъ гробѣ възлеже, самому гробу о себѣ затворившуся о нем.

После этого случилось, что у княгини, жены благочестивого князя Михаила Андреевича, родственника великого князя, Елены по имени, тоже благочестивой, заболели ноги. Немалое время длился этот недуг, и она от болезни страдала, и решил благочестивый князь Михаил пойти в свое отечество, на Белоозеро, и там поклониться Пречистой Матери Божией и чудотворному гробу Кирилла. Когда же это стало осуществляться, и князь Михаил с княгиней шел на Белоозеро, и был еще далеко, на большом расстоянии от монастыря, некий старец в монастыре святого Кирилла увидел ночью видение. Не совсем во сне, но и не бодрствуя, увидел он себя у гроба блаженного Кирилла, каковой гроб вдруг сам собою открылся, и вышел оттуда святой, как живой. И, сидя на своем гробе, сказал блаженный старцу, сподобившемуся видеть видение: «Поскольку, чадо, непростые гости должны прийти в скорби великой, надо нам помолиться о них, чтобы избавил их Господь от этой беды: они ведь наши кормильцы». И сказав это, старец посидел немного и снова лег в свой гроб, и гроб сам собою закрылся над ним.

 

Възбнувъ же старець от видѣниа и, в себѣ бывъ, дивляшеся. Утру же бывшу, възвѣщаеть видѣние нѣкоему духовному брату, не тако бо просто, ни якоже случается въ снѣ видѣти, но яко жива и наявѣ видѣ святаго. Бысть же по семъ пятим днемъ изшедшимъ, и благочестивая княгини Елена прииде, послѣди же и самъ благочестивый князь Михаилъ приходить в манастырь Пречистыя и, у чюднаго гроба бывше, доволно молящеся.

Очнулся старец от видения и, придя в себя, удивлялся. С наступлением же утра он сообщил о видении одному духовному брату, ибо видел он святого не так просто, как случается во сне видеть, но как живого и будто наяву. По прошествии же пяти дней после этого пришла благочестивая княгиня Елена, а после и сам благочестивый князь Михаил пришел в монастырь Пречистой и побыл у чудного гроба, долго молясь.

 

ИНО ЧЮДО СВЯТАГО КИРИЛА

ИНОЕ ЧУДО СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

И симъ убо в таковыхъ упражняющимся, приведоша нѣкоего человѣка, близ манастыря жилище имѣя. Человѣкъ же тъ бяше бѣсомъ мучимъ лютѣ. Связанъ ужема по руку и по ногу и едва от многыхъ удержимъ бываше, гласы бо нѣкыя странныа и страшныя испущаше, яко скот, лааше, устремляет же ся на человѣкы, яко звѣрь, и тако всѣмъ страненъ позоръ бяше. И понеже биаху его, яко злодѣя, да молчить, и елико они биюще его еже молчати, толико онъ, множае неистовяся, въпиаше, злыя гласы испущаа, тѣмже и всѣхъ страхование обдержаше. Таже помощию Божиею помалѣ начатъ тишети и кротѣти и вмалѣ преста от бѣсованиа своего и бысть здравъ и смысленъ, якоже и преже.

Когда это происходило, привели некоего человека, дом которого был поблизости от монастыря. Человек же тот был жестоко мучим бесом. Связанный узами по рукам и ногам и едва удерживаемый многими людьми, он издавал странные и страшные звуки, словно скот, лаял, бросался на людей, как зверь, и являл собой для всех неприглядное зрелище. И поскольку его били, как злодея, чтобы он замолчал, то, чем больше его били, чтобы он замолчал, тем больше он, впадая в неистовство, кричал, злым голосом вопия, так что всех охватывал ужас. Затем с Божией помощью он начал затихать, делаться кротким и вскоре прекратил бесноваться и стал здоров и осмыслен, как и прежде.

 

Потом же въпрашаху его, что яко тогда тако въпиаше, он же глаголаше: «Понеже вы биасте мя еже молчати, они же множае биаху мя, въпити глаголяще. Мнѣ же не вѣдущу, кого от обоих вас послушати, обои бо немилостивно биасте мя, сего ради въпиах». Сие же чудо вси видѣвше, и прославиша Бога и Пречистую Его Матерь и блаженаго Кирила, глаголяще: «Въистину, дивенъ Богъ въ святых Своихъ!»[56]

Потом спрашивали его, почему он тогда так вопил, и он сказал: «Поскольку вы били меня, чтобы я замолчал, они еще больше били меня, говоря, чтобы я кричал. А я не знал, кого из вас слушать, ибо и те и другие немилосердно били меня, и потому я кричал». Видя это чудо, все прославили Бога, Пречистую Его Мать и блаженного Кирилла, говоря: «Воистину дивен Бог во святых Своих!»

 

По сих же временехъ благочестивая княгини Михаилова Елена, исцѣление получивши своему недугу, и бысть здрава. Видѣв же благочестивый князь Михаилъ прславное сие бывшее чюдо, прослави Бога и Того Пречистую Матерь и преподобнаго отца Кирила. И тако братию доволно учредивъ, и многу милостыню дасть манастырю, прочее отиде въсвояси.

После этого в скором времени благочестивая княгиня Михайлова Елена получила избавление от своего недуга и стала здоровой. Увидев это преславное чудо, благочестивый князь Михаил прославил Бога, Его Пречистую Мать и преподобного отца Кирилла. И щедро угостив братию и большую милостыню дав монастырю, ушел оттуда к себе.

 

По сихъ же нѣкоему времени минувшу, князь Михаилъ начатъ болѣти. И тако ему в болѣзни сущу, и — якоже преже рѣхомъ, велию вѣру имѣя к манастырю Пречистыя обители Кириловы — посылаеть с молением къ игумену того манастыря, Касиану именем, яко да помолится съ братиею о немъ. Священную воду тому посылают. Прием же благочестивый князь Михаилъ с великою вѣрою принесеную воду от манастыря блаженаго Кирила, и, благодатию Христовою и Того Пречистыа Матере, токмо воды тоя вкушениемъ исцѣление получи и бысть здравъ, благодаряше Бога и Того угодника Кирила.

Но по прошествии некоторого времени князь Михаил начал болеть. И, болея, — а, как мы уже сказали, он имел большую веру в монастырь Пречистой, Кириллову обитель, — послал он просьбу к игумену того монастыря, Кассиану именем, чтобы тот помолился о нем. Ему послали освященную воду. Принял благочестивый князь Михаил с великой верой воду, принесенную из монастыря блаженного Кирилла, и благодатью Христовой и Его Пречистой Матери от одного только вкушения той воды получил он исцеление и, став здоров, благодарил Бога и Его угодника Кирилла.

 

Нѣкогда бо, времени нѣкоему минувшу, княгини благочестиваго князя Михаила, непраздна суща и въ утробѣ имуща отроча, и прежде уставленаго Богомъ дне, рекше прежде шестихъ недѣль рождениа, отроча въ чревѣ матерни умерша познавашеся. И понеже времени наставшу рождениа, и мертвое отроча не можаше от чрева матерня произыти, тѣмже и княгини в болѣзни велицѣй бывше, недоумѣяшеся, что сътворити, обаче уже и живота отчаявшеся и ничтоже ино, токмо смерть пред очима имущи. Благочестивый же князь Михаилъ, зря супружницю свою тако стражющу, печалию съкрушашеся, но не имѣаше что сътворити, токмо Бога моляше. Богъ же иже всѣмъ человѣком хотя спастися и в разумъ истинный приити. Прииде же въ умъ князю Михаилу, и въспомяну принесеную священную воду от манастыря блаженаго Кирила, еяже ради Богъ того помилова, и повелѣ принести оставшее от воды тоа. И велить болѣзненое чрево княгини священною водою помазати. И сему тако бывающу, и абие отроча мняшеся живо быти въ чревѣ матерни. И тѣмже мертво прочее родися, и княгини нечаемо от болѣзни премѣнися, и въ еже умрети бяше жити сподобися и бысть здрава, хвалящи и благословящи Бога. Такоже и благочестивый князь Михаилъ възрадовася о здравии супружници своей, видѣвъ, яко помилова ю Богъ. Иже прежде мало сего мняше ю въ гробъ вселяему, нынѣ же живу и здраву видѣ, веселяшеся, тако и съ всѣми людми своими хвалу же и величие въздающе Богови и Пречистѣй Богоматери и блаженому отцю Кирилу.

А однажды, когда миновало некоторое время, княгиня благочестивого князя Михаила, будучи непраздна и имея в утробе ребенка, поняла, что прежде установленного Богом дня, за шесть недель до рождения, умер ребенок в ее чреве. И когда настало время рождения, мертвый ребенок не мог из чрева матери выйти, и потому княгиня была в тяжелой болезни, не зная, что предпринять, и уже отчаялась остаться в живых и ничего другого, кроме смерти, не ожидала. Благочестивый же князь Михаил, видя, что супруга его так страдает, сокрушался от печали, но не мог ничего поделать и только Бога молил. Бог ведь желает, чтобы все люди спаслись и в разум истинный пришли. Осенило ум князя Михаила, и вспомнил он освященную воду, принесенную из монастыря блаженного Кирилла, благодаря которой Бог его помиловал, и повелел он принести остаток этой воды. И велит он помазать болезненный живот княгини освященной водой. И когда это сделали, вдруг показалось, что дитя живо во чреве матери. И затем родилось мертвое дитя, и княгиня нежданно избавилась от болезни и вместо того, чтобы умереть, сподобилась жить и стала здоровой, хваля и благословляя Бога. Также и благочестивый князь Михаил возрадовался о здоровье своей супруги, увидев, что помиловал ее Бог. Видя ныне ту, о которой незадолго до этого думал, что она вселится в гроб, живой и здоровой, он веселился, воздавая со всеми своими людьми хвалу и величания Богу, Пречистой Богоматери и блаженному отцу Кириллу.

 

Тѣмже благочестивый князь Михаилъ велию вѣру стяжа къ Пречистѣй Богоматери Кирилова манастыря и многая предасть тоя обители села же и езера. Не токмо тогда, но и всегда многа имѣниа непрестанно даяше, подобяся въ всемъ отцу своему, благородному князю Андрѣю Димитриевичю, и тъй бо благочестивый князь Андръй многа дасть и даяше манастырю Пречистыа, Кириловы обители. И аще о сем взыщеши, всюду обрящещи памятемъ достойна ему даяниа, иже суть и донынѣ всѣмъ знаемы и въ вѣчьную и некончаему всѣмъ бывшим родомъ память его.

Потому благочестивый князь Михаил великую веру приобрел в Кириллов монастырь Пречистой Богородицы и передал той обители многие села и озера. Не только тогда, но всегда, непрестанно много имений давал он, уподобляясь во всем своему отцу, благородному князю Андрею Дмитриевичу, ибо и тот благочестивый князь Андрей много дал и давал монастырю Пречистой, Кирилловой обители. И если возьмешься это разыскивать, то повсюду найдешь его достопамятные даяния, каковые и поныне всем известны и пребывают в вечную нескончаемую память о нем всем родам.

 

ЧЮДО СВЯТАГО КИРИЛА

ЧУДО СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

И ниже да умолчано будеть чюдо, бывшее блаженымъ Кириломъ, иже прежде сего мало бывшее. Купца нѣкоего Иоанна сынъ, Иванъ именемъ, съй бѣсом позавидѣнъ бывъ, и ума иступльшу, и нѣкыя страшныя и странныя гласы испущаще. И что много глаголати: и прочее всѣхъ человѣкъ мудрований оставленъ бывъ. Отець же его Иванъ, яко видѣ сына своего Ивана от благыхъ паче на горшая попущением Божиимъ и навѣтомъ того самого бѣса предуспѣвающа, посылает того на Бѣлоезеро в манастырь, идѣже блаженый Кирилъ лежаше. И тамо ему бывшу, и такоже начат бѣситися и нѣкая словеса странна и гнусная глаголати не токмо на человѣка, но и на самого Бога и святых Его.

Да не будет умолчано и о чуде блаженного Кирилла, которое произошло незадолго до того. Сыну некоего купца Иоанна по имени Иван позавидовал бес, и тот сошел с ума, и страшные и нелепые звуки издавал. И что тут много говорить: вообще всякого человеческого смысла был он лишен. Отец же его Иоанн, когда увидел, что сын его попущением Божиим и наветом этого преуспевающего беса сменил благое на худшее, послал того на Белоозеро в монастырь, где лежит блаженный Кирилл. И когда он там оказался, начал он так же беситься и говорить некие нелепые и гнусные слова не только о людях, но и о Самом Боге и о Его святых.

 

И тако сему бывающю, и часто къ чюдотворному гробу овогда приводиму, овогда же самому приходящу, игумен же съ братиею молитвовавше о немъ. И едва по многыхъ днехъ възможе въ чювство приити, исцѣление получи и бысть здравъ и смысленъ, якоже и прежде, благодатию того истиннаго Господа нашего Исуса Христа и помощию Владычица нашеа Богороднца и молитвами святаго отца Кирила. Отиде же здравъ в дом свой, благодарность Богови въздая и святому. Тѣмже отецъ его и мати и ини мнози, егоже преже зряху тако стражюша и ума иступившу, послѣди же здрава и цѣломудрена видяще того, вси единодушно прославляху величиа Божиа и блаженаго отца Кирила.

И пока это происходило, его часто подводили ко гробу Чудотворца, и он сам подходил, а игумен с братией молились о нем. И с трудом после многих дней смог он прийти в чувство, получил исцеление и стал здоров и осмыслен, как и прежде, благодатью самого истинного Господа нашего Иисуса Христа и помощью Владычицы нашей Богородицы и молитвами святого отца Кирилла. И ушел он здоровым к себе домой, воздавая благодарность Богу и святому. Потому и отец его, и мать, и иные многие люди, видя того, кого прежде видели так страдающим и ума лишившимся, а затем здоровым и правильно мыслящим, все единодушно прославляли величие Божие и блаженного отца Кирилла.

 

Многа же иная изрядная чюдеса блаженаго Кирила быша и бывают даже и до сего дне — не точию егда бяше въ временнѣй сей жизни, но и по преставлении, — ова явлена, ова же неявлена. Богу же обоя вѣдома, ихже писанию не предашеся множества ради. Сие же нѣчто мало отчасти житиа блаженаго написашеся, — да увѣдят вси и увѣрятся, яко Господь нашь Исус Христос славящих его прославляеть и здѣ утаити хотяща благая своя дѣланиа всюду добродѣтели ради явлены и славны творить. Блаженый же Кирилъ в пустыни токмо живяше, слава же того и добродѣтель повсюду, яко нѣкиимъ легким крилом, происхождаше, «не бо мощно бяше граду укрытися, верху горы стоащу».[57]

Много и других необыкновенных чудес блаженного Кирилла происходило и происходит по сей день, — не только когда он пребывал в этой временной жизни, но и по его преставлении, — одни явно, другие же неявно. Богу же и те и другие известны, но записаны они не были по причине их множества. Только эта некая малая часть жития блаженного оказалась записанной, — чтобы увидели все и поверили, что Господь наш Иисус Христос славящих Его прославляет и желающих утаить здесь свои добрые дела делает за их добродетель повсюду известными и прославленными. Блаженный Кирилл жил ведь только в пустыни, а слава его добродетели повсюду, как на легких крыльях, пролетала, ибо «невозможно укрыться городу, стоящему на вершине горы».

 

Такова бяху Кирилова исправлением произволениа, такова блаженаго отца мира и яже в мирѣ отвръжение. Сицево житие взыскающихъ лице Бога Иаковля, таковый подвигъ спастися хотящимъ. Что бо честнѣйше, иже онъ стяжа в жизни сей? Глаголю же всѣхъ прьвѣе любы къ Богу, к симь же — чистоту телесную, и с нею же всякъ узрить Господа, худость ризную, безмѣрную простоту, любовь къ всѣм нелицемѣрную, постъ, молитву, въздержание, бдѣние, вѣру несумѣнну, слезы непрестанныи, съкрушение сердца и смирение, егоже ради, речеся: «Сердце съкрушено и смирено Богъ не уничижит».[58]

Таково было стремление Кирилла к исправлению, таким было блаженного отца отвержение мира и того, что в мире. Таково житие взыскующих Бога Иаковлева, таков подвиг желающих спастись. Ибо что почетней того, что он стяжал в этой жизни? Назову прежде всего любовь к Богу, затем — чистоту телесную, с которой всякий увидит Господа, бедность одежды, безмерную простоту, любовь ко всем нелицемерную, пост, молитву, воздержание, бдение, веру без сомнений, слезы непрестанные, сокрушение сердца и смирение, ради которого сказано: «Сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит».

 

К симъ же и иная многа изрядная чюдеса бываху: лукавых бѣсовъ отогнаниа, недугом различнымъ исцѣление, слѣпымъ очесы прозрѣниа; лишенымъ разума цѣломудрию съ Богомъ податель, противящихся тихый увѣщатель, безъимѣнию учитель, общему житию съвръшитель. И всѣм всяко, по апостолу, бывъ, да всѣхъ приобрящет, да всѣхъ спасеть, да всѣх Богови приведеть, да съ дръзновениемъ речет Владыцѣ своему: «Се азъ и дѣти, еже ми далъ еси».[59] Всѣхъ бо, яко отець, любляше, о всѣхъ печяшеся, о всѣхъ полезная промышляше и всѣхъ, яко свои уды, миловаше, всѣхъ душевьныа струпы обязааше, всѣхъ телесныхъ недугъ нсцѣляше, всѣх от злобъ съгнитие очищая, всѣмъ любовный пластырь тѣхъ вредомъ прилагааше, всѣхъ масломъ милованиа помазаваше. Не бяше тогда скръбяща или оскорбляема. Аще бо нѣкто и малодушенъ бяше или лѣнивъ, но тъй собою исправляше, собою образъ даяше. Иже на нь всуе гнѣвающемуся благоувѣтливъ бяше, и аще кто тому прерѣковаше, длъготръпѣниемъ и млъчаниемъ того к любви привлачаше, и от сего познати бяше, Чий есть ученикъ и Кому подражатель бяше, — явѣ, яко рекшему: «Будете милостиви, яко Отець вашь небесный щедръ есть»,[60] — и да навыкнуть, на кого очи Господни призирают: «Точию кроткаго и смиренаго, и трепещущаго Моихъ словесъ».[61] Господне есть глаголющее, а не мое.

Помимо этих происходили и многие другие, из ряда вон выходящие чудеса: лукавых бесов изгнания, от различных недугов избавление, слепых очей прозрения; для лишенных разума святой здравого смысла с Богом податель, противящихся тихий увещеватель, нестяжания учитель, общему житию совершитель. И всем всячески, по апостолу, был, да всех приобретет, да всех спасет, да всех к Богу приведет, да с дерзновением скажет Владыке своему: «Вот я и дети, которых Ты мне дал». Ибо всех он, как отец, любил, обо всех пекся, обо всем полезном заботился и всех, как свои члены, жалел, душевные струпы всем перевязывал, телесные недуги у всех исцелял, всех от гноя злобы очищая, всем пластырь любви к их ранам прикладывая, всех маслом помилования помазывая. Не было тогда скорбящего или оскорбляемого. Если же кто-нибудь оказывался малодушен или ленив, то он его собой исправлял, собою пример подавал. К тому, кто гневался на него понапрасну, он бывал приветлив, и если кто-то с ним пререкался, он долготерпением и молчанием привлекал того к любви, и по этому можно было узнать, Чей он ученик и Кому подражал, — ясно, что — Сказавшему: «Будьте милостивы, как Отец ваш небесный щедр», — чтобы поняли, на кого очи Господни призирают: «Только на кроткого и смиренного и трепещущего от Моих слов». Господни эти слова, а не мои.

 

Сиа же азъ, послѣдний въ иноцѣхъ, не на разумъ свой уповая или яко имѣя что, дръзнухъ еже паче моея силы — нѣчто о блаженемъ написати, вѣдый свою грубость и неразумие. Но понеже повелѣнъ бывъ от великаго князя Василиа Василиевичя, самодръжца, и Феодосия, митрополита всея Русии, и от настоателя тоа обители и всеа братии о Христѣ принуженъ бывъ, но еже и желаниемъ и любовию еже къ святому множае одръжимъ, нѣчто мало от житиа того написахъ, никое свое мудрование имый, но — елико слышахъ от повѣдавшихъ ми истинну, толико точию, елико да не вконець забвена будуть такова велика мужа житие, ниже да въ глубинѣ потоплена будуть нерадѣнием чюдеса, ихже Богь его ради творяше и творить не престае даже и до сего дне.

Худший из иноков, не на разум свой надеясь или умение, дерзнул я на то, что выше моей силы, — написать нечто о блаженном, зная свою грубость и неразумие. Лишь поскольку получил я повеление от великого князя Василия Васильевича, самодержца, и Феодосия, митрополита всея Руси, и настоятелем той обители и всей братией во Христе будучи принужден, а также и сильными желанием и любовью к святому охваченный, кое-что, немногое из его жития, я написал, никакого своего мудрствования не имея, но — сколько слышал от рассказывавших мне истину, лишь столько и написал, сколько нужно, чтобы не до конца забыто было такого великого человека житие, не потоплены нерадением в глубине чудеса, которые Бог ради него творил и не перестает творить даже и по сей день.

 

Святых бо чюдеса уподобишася нѣкыим воднымъ источникомъ, иже от земля исходяща и землю напояюще: сице же от святых телес Божиею помощию исходящая силы телесный недугь уврачюют человѣкомъ. Источници, елика истѣкають, толико паче не умаляются, и елико почерпают от него, толико паче свою мѣру исполняет и никое умаление приемлет от своего течениа. Сице же святыхъ исцѣление всѣмъ подаваема и николиже от вѣрныхъ оскудна бывають. Многащи же и врачеве, издавше своа врачебная былиа, иного требують, тѣмъ не сущу. Святый же не тако: точию вѣру требуеть, без неяже вся непотребна суть, якоже и учимы есмы: «Вѣра твоя спасеть тя»[62] и пакы: «По вѣрѣ твоей будет ти».[63] Вѣра бо всѣхъ спасаеть и всѣхъ избавляеть. Без вѣры бо и велика дѣланиа ничтоже възмогоша.

Чудеса святых подобны ведь некоторым водным источникам, из земли исходящим и землю напояющим: так же силы, исходящие с Божией помощью от святых тел, врачуют телесные недуги людей. Источник, истекая, не только не умаляется, но чем больше вычерпывают из него, тем больше прибывает в нем и его меру восполняет, и никакого не происходит уменьшения в его истечении. Так же всем подаваемые святыми исцеления никогда не оскудевают оттого, что верные ими врачуются. Но врачи часто, давая свои врачебные снадобья, требуют взамен чего-то, чего нет. Святой же — не так: только веру требует он, без которой все бесполезно, о чем и учимы мы: «Вера твоя спасла тебя», и еще: «По вере твоей будет тебе». Ибо вера всех спасает и всех избавляет. Без веры ведь и великий труд безрезультатен.

 

Но, о всечестный отче, на земли пустыни жителю, небесный гражданине, преподобнымъ съжителю, праведным единокровне, иже смирением высокый, нищетою богатый, иже нищимъ кормителю, скорбящим милостивное утѣшение, слѣпымъ вождь, плачющим радость, обидимымъ помощникъ, немощным врачь, обуреваемым въ грѣсѣхъ пристанище и скорый всѣмъ заступник, вѣси наше неможение, вѣси же и лукаваго еже на нас навѣта. Требуемъ твоея помощи и заступлениа, требуем же молитвеное къ Богу, требуемъ ходатайственое. К тебѣ припадающе, молимся и молити не престаемъ: молися съхранити стадо свое, еже многыми труды събралъ еси, ихъже от душа възлюбилъ еси, о нихже еще в жизни сей много трудися, яко да избавить от сѣти ловящихъ бѣсовъ, иже ищущихъ нашу погыбель, и от человѣкъ лукавых. Вѣси бо иже на нас козни лукаваго, вѣси бо нашу лѣность и уныние, вѣси естьство наше удобь поползаемо и къ злобѣ скоро текущее. Сего ради молим тя: да якоже, егда бяше в жизни сей с нами, много о нас печяшеся, промышляа намъ полезная, тако и нынѣ всѣм подаждь еже къ спасению прошения и животъ вѣчный. Благочестивымъ же князем нашимъ на врагы способьствуй, яко да и мы в тишинѣ ихъ тихо и безмолвно житие поживемъ. И всѣхъ, иже въ пречистый храмъ днесь приходящих и почитающих святое ти успение, съхрани и съблюди от всякых совѣт вражиихъ ненавитны. Болѣзни облегчи, волны утиши, скорби премени и всѣхъ нас помилуй. Прииди посреди нас невидимо, и наша молениа, иже тебе ради Богови всылаемая, приими, и сия приноси къ творцю и Богу нашему, яко да съгрѣшениемъ оставление приимем въ день Суда и вѣчныхъ благъ сподобимся о Христѣ Исусѣ, о Господѣ нашем, Емуже слава и дръжава, честь и покланяние съ безначалнымъ Его Отцемъ, и с Пресвятымъ и благымъ и животворящим Ти Духом нынѣ и присно и в вѣкы вѣком. Аминь.

О всечестной отец, на земле пустынножитель, небесный гражданин, сожитель преподобных, единокровник праведников, смирением высокий, нищетою богатый, нищих кормитель, скорбящих милостивое утешение, слепых поводырь, плачущих радость, обижаемых помощник, немощных врач, грехами обуреваемых пристанище и скорый всех заступник, ты знаешь нашу немощь, знаешь и то, как лукавый на нас нападает. Мы нуждаемся в твоей помощи и заступничестве, нуждаемся в твоих молитвах, ходатайствах к Богу. Тебя, припадая, молим мы и молить не перестаем: молись о сохранении стада своего, которое многими трудами ты собрал, о людях, которых ты от души полюбил, для которых еще в этой жизни много трудился, чтобы избавить их от сети ловящих бесов, ищущих нашей погибели, и от людей лукавых. Ты ведь знаешь козни против нас лукавого, знаешь ведь нашу леность и уныние, знаешь, как природа наша легко поскальзывается и быстро устремляется ко злу. Потому мы молим тебя: как, когда ты был с нами в этой жизни, много о нас заботился, добиваясь полезного для нас, так и ныне подавай всем просимое для спасения и жизнь вечную. Благочестивым же нашим князьям способствуй бороться с врагами, да и мы в тишине их тихую и немятежную жизнь проживем. И всех, в пречистый храм сегодня приходящих и почитающих славное твое успение, сохрани и соблюди от всяких нападений вражеских невредимыми. Болезни облегчи, волны успокой, скорби прекрати и всех нас помилуй. Приди и стань среди нас невидимо и наши мольбы, через тебя Богу воссылаемые, прими и донеси их до творца и Бога нашего, чтобы мы получили прощение наших грехов в день Суда и вечных благ сподобились о Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава, держава, честь и поклонение с безначальным Его Отцом и Пресвятым и благим и животворящим Его Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 

---

[1] ...общежитие. — Существовало три основных вида монашеской жизни: особная, общежительная и отходная. Особное житие протекало без твердого устава, заключаясь в удалении от активной мирской деятельности. Жившие «особо» — по отдельности или небольшими колониями — зачастую объединялись для жития общего. Общежитием принято называть монашескую общину «с нераздельным имуществом и общим хозяйством, с одинаковой для всех пищей и одеждой, с распределением монастырских работ между всей братией» (Ключевский В. О. Курс русской истории, т. 2. М., 1988, с. 245—246). Основателем общежительной (киновитской) формы монашества считается Пахомий Великий (ум. в 348 г.). Высшей степенью иноческой жизни было отходничество: полный уход от мира, молчание и пост. Β середине XIV в. с исихастским движением Православного возрождения на Балканах началось, а оттуда распространилось на Русь возобновление в монастырях общежительных порядков, к тому времени в значительной мере утраченных, a также создание новых обителей с общежительным уставом. «Монашеская колонизация» русского Севера в XIV—XV вв. была осуществлена именно общежительными монастырями. Основными центрами, откуда выходили создатели новых общежитий, были Троицкий монастырь Сергия Радонежского, нижегородская пещерная обитель Дионисия Суздальского и Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере в Вологодской земле. Кирилло-Белозерский монастырь оказался одним из самых мощных общежитий, основанных на Руси в то время.

[2] Благослови отче! — Обращение, указывающее на то, что Житие предназначалось для чтения в церкви или за монашеской трапезой.

[3] «Приемляй вас Мене приемлет». — Мф. 10, 40.

[4] «Слушаяй вас Мене слушает». — Лк. 10, 16.

[5] «Готово сердце мое... мое». — Пс. 56, 3.

[6] «Прославляющаа Мя прославлю». — 1 Цар. 2, 30.

[7] ...самодръжцем великым княземъ Василием Василиевичем... — Василий II Васильевич Темный (1425—1462 гг.), великий князь Московский и всея Руси. Β 1446 г. в ходе борьбы за великое княжение был, по приказу Дмитрия Шемяки, схвачен в Троице-Сергиевом монастыре, привезен в Москву и ослеплен (отсюда его прозвище Темный). Β качестве гарантий отказа от притязаний на Московский престол Шемяка взял у него так называемые «проклятые грамоты», в которых Василий Темный призывал на себя проклятие в случае, если возобновит борьбу против него. Особое благоволение Василия Васильевича к Кирилло-Белозерскому монастырю объясняется тем, что игумен этого монастыря Трифон освободил его от этой клятвы. Это развязало Василию руки, и он в союзе с Борисом Александровичем Тверским, а также отрядами литовцев и татар, вернул себе московский великокняжеский престол.

[8] ...Феодосиа митрополита всеа Руси... — Феодосий Бывальцев, митрополит московский и всея Руси, рукоположен 3 мая 1461 г. из архиепископов Ростовских, в 1464 г. удалился в Чудов монастырь, умер в Троице-Сергиевом монастыре в 1475 г.

[9] ...настоателя тоя обители, Касиана именем... — Кассиан, настоятель Кирилло-Белозерского монастыря в 1443—1465 и 1466—1470 гг. Василий ІІ и митрополит Иона дважды посылали его по вопросам церковного управления к патриарху в Царьград. Впоследствии был переведен как игумен в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере.

[10] «Сии — род ищущих... Бога Иаковля». — Пс. 23, 6.

[11] «Сии — древеса... Богъ нашь». — Чис. 24, 6.

[12] ...Мартиниана именемъ. — Преподобный Мартиниан Белозерский, в миру — Михаил Стомонахов (1397—1483 гг.), основатель Вожеозерского монастыря (1427 г.), игумен Ферапонтова (1435—1447 гг.), затем Троице-Сергиева (1447—1455 гг.) монастырей. Β 1455 г. он вернулся в Ферапонтов монастырь, где по 1480 г. оставался строителем. Пахомий Серб, собирая сведения ο Кирилле, очевидно, посетил Ферапонтов монастырь, чтобы встретиться с Мартинианом.

[13] ...Тимофею именем. — Тимофей Васильевич Вельяминов, окольничий великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Известен своим участием в сражении с татарами на р. Воже 11 августа 1378 г.

[14] «Блажени чистые... узрят». — Мф. 5, 8.

[15] ...игумену Стефану. — Преподобный Стефан Махрищский, выходец из Киево-Печерской лавры, основатель, ок. 1358 г., Махрищского Троицкого монастыря, в 30 км от Троице-Сергиева, a затем, ок. 1370 г., Троицкой Авнежской пустыни в районе Тотьмы в Вологодской земле; был возвращен в Махрищскую обитель великим князем Дмитрием Ивановичем; умер 14 июля 1406 г., канонизирован в 1558 г.

[16] «Идеже аще приемлютъ вас... въ свѣдѣтѣльство имъ». — Мф. 10, 14; Мр. 6, 11; Лк. 9, 5.

[17] «Не пецитеся ο утренем». — Мф. 6, 34.

[18] ...на Симоново. — Московский Симонов монастырь Успения Богородицы, основанный ок. 1370 г. племянником Сергия Радонежского Феодором.

[19] ...Феодору именем... — Феодор Симоновский (Ростовский) — племянник и воспитанник Сергия Радонежского, сын его брата Стефана, основатель и игумен, а затем архимандрит (до 1383 г.) московского Симонова монастыря, с 1390 г. епископ Ростовский. Умер в Ростове в 1395 г.

[20] ...нѣкто Михаилъ... — Β то время иеросхимонах Симонова монастыря, в епископы Смоленские Михаил был рукоположен в 1383 г., a в 1386 г. смещен и 7 октября 1397 г. прибыл в Москву. Умер в Троице-Сергиевом монастыре в 1402 г.

[21] ...до времени клепанию. — Клепание — удары колотушкой в деревянную или металлическую доску, которыми созывали братию в церковь на молитву.

[22] «Егда тѣлом немощьствую... силенъ есмь». — 2 Кор. 12, 10.

[23] «Сѣюще бо съ слезами, радостию пожнуть». — Пс. 125, 5.

[24] «Емуже много дано... взыщется отъ него». — Лк. 12, 48.

[25] «Тако да просвѣтится свѣт вашь... на небесѣх». — Мф. 5, 16.

[26] …«солию растворено»... — Кол. 4, 6.

[27] «He вѣсть злоба ... познати истинну». — Источник цитирования неясен.

[28] Ο явлении Пречистыа... отити на Бѣлоезеро. — Β рукописи заголовок находится несколько ниже, между словами «...умъ на небо преложимъ...» и «...абие слышит глас, глаголющь...», разрывая фразу.

[29] ...Акафисто Пречистыя... — Акафист Богородице — хвалебное, в оригинале греческое, песнопение в честь Богородицы, исполнявшееся стоя (греческое «акафистос» буквально означает «неседален»).

[30] ...писаннаго въ икосѣ... — Икос — одна из чередующихся строф в Акафисте.

[31] ...прииде Ферапонтъ... — Преподобный Ферапонт Белозерский, основатель и первый игумен Ферапонтова и Можайского монастырей Рождества Богородицы. См. его Житие в наст. томе.

[32] ...бысть пономарь. — Пономарь — церковный служитель, в обязанности которого входило звонить в колокола и прислуживать в церкви во время богослужения. Β современной русской православной церкви эта должность упразднена.

[33] ...бысть келарь... — Келарь — лицо, ведавшее монастырским хозяйством и отвечавшее за чистоту и порядок в кельях.

[34] Аллилуйа. — Β переводе с еврейского означает «хвалите Господа». Поется отдельно и как припев к другим песнопениям.

[35] ...но вся общая, по апостолу, имѣти... — Ср. Деян. 2, 44.

[36] ...князя Андрѣя. — Князь Андрей Дмитриевич Можайский (1382—1432 гг.), третий сын великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Β 1389 г., согласно духовному завещанию отца, получил в удел Можайск, Верею, Медынь, Калугу и Белозерск. Был верным союзником своего брата, великого князя Василия Васильевича Темного. Направлял послание Кириллу Белозерскому, где писал ο чуде Богородицы, избавившей христианский народ от нашествия иноплеменных врагов (послание до нас не дошло), и получил на него ответ. Умер в Можайске, похоронен в Москве в Кремлевском Архангельском соборе.

[37] ...Агрепина именем. — Агриппина, дочь князя Александра Патрикеевича Стародубского, в 1403 г. вышла замуж за князя Андрея Дмитриевича Можайского и имела от него троих детей: Ивана Можайского, Михаила Верейского и Белозерского и дочь Анастасию, бывшую замужем за тверским князем Борисом Александровичем.

[38] ...власти Сямы. — Сяма — село на полпути от Вологды до Кириллова монастыря.

[39] ...княгини Иванова Карголомьская... — Жена князя Ивана Васильевича Карголомского, сына Василия Романовича, князя Сугорского. Село Карголом, которым владел Иван Васильевич, находилось к востоку от Белозерска.

[40] ...о князи Петрѣ Дмитриевичи и его княгинѣ. — Петр Дмитриевич (1385—1428 гг.), шестой из восьми сыновей, по духовному завещанию отца, Дмитрия Ивановича Донского, получил Дмитров, Углич и несколько сел. Β 1406 г. во время нападения литовцев и немцев на Псков и Новгород был послан туда с войском, но ο его непосредственном участии в боевых действиях источники не говорят. Β том же году женился на Евфросинии Полиектовне, внучке последнего московского тысяцкого, Василия Васильевича Вельяминова. Насколько известно (см.: Экземплярский A. B. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., т. 2, 1891, с. 345), брак их был бездетным. Β 1408 г. князь Петр был оставлен великим князем для обороны Москвы от Едигея. Β 1410 г. участвовал (неудачно) в борьбе у села Лысково со старавшимися вернуть Нижний Новгород сыновьями князя Бориса Константиновича. Начиная с 1426 г. в Пскове, Новгороде, Торжке, Твери, Волоке, Дмитрове и Москве свирепствовала моровая язва; ο смерти Петра Дмитриевича сказано в Софийской I летописи после известия ο море, но без связи с ним. Описание чуда с князем находится не во всех списках этой редакции Жития.

[41] ...погрузится въ иордани... — Иордань — прорубь во льду для освящения воды в праздник Крещения Господня. Название связано с местом крещения Иисуса Христа Иоанном Крестителем, рекой Иордан в Палестине.

[42] ...ученику Христофорову... — Христофор стал игуменом Кирилло-Белозерского монастыря в 1428 г. и пробыл им до своей смерти 14 мая 1434 г.

[43] ...епитемью. — Епитимья — церковное наказание, налагаемое за прегрешения, постом, земными поклонами и т. п.

[44] «Просите и приимѣте» — Ин. 16, 24.

[45] «Без Мене не можете... ничесоже» — Ин. 15, 5.

[46] «Туне бо... и дадите» — Мф. 10, 8.

[47] «Но възвѣргу... на Господа» — Ср. Пс. 54, 23.

[48] ...священноинока Инокентиа... — Иеромонах Иннокентий был игуменом Кириллова монастыря всего 5 месяцев до своей смерти в 1427 г.

[49] ...Кирила Александръскаго... — Святой Кирилл, епископ Александрийский (ум. в 444 г.), один из отцов церкви, важной стороной деятельности которого была борьба с несторианской ересью. Им был разработан в связи с этим догматический вопрос боговоплощения.

[50] ...междусобным ратем тогда бывающим... — Имеется в виду многолетняя борьба за великое княжение, начавшаяся в 1425 г. между Василием II и Юрием Галицким, а после смерти того — его сыном, Дмитрием Шемякой, длившаяся до 1447 г., когда Василий окончательно укрепился в Москве.

[51] ...князь Егоргий Дмитриевичь... — Юрий (Георгий) Галицкий (1374—1434 гг.), сын Дмитрия Донского, крещенный Сергием Радонежским. Начиная с 1425 г., после смерти великого князя Василия Дмитриевича, оспаривал право на московский престол у своего племянника Василия Васильевича. Β 1428 г. между ними был заключен договор, согласно которому Юрий Дмитриевич признавался «младшим братом» своего племянника. He смирившись с этим и пытаясь в 1431 г. найти поддержку в Орде, получил там «обезчестие и истому велику». Но борьба между дядей и племянником продолжалась с переменным успехом до 1434 г., когда Юрий Дмитриевич скоропостижно умер.

[52] ...Трифанъ именем... — Трифон был игуменом Кирилло-Белозерского монастыря в 1435—1447 гг. Β 1446 г. он снял с Василия Темного клятву Шемяке.

[53] «Свята церкви твоа дивна вправду». — Ср. Пс. 64: 5—6.

[54] «Ветхая мимоидоша, и се быша нова».— 1 Кор. 5, 17.

[55] ...князя Михаила Андрѣевича... — Михаил Андреевич Верейский (ум. в 1486 г.), младший сын Андрея Дмитриевича Можайского-Верейского. Β 1445 г. вместе с Василием II участвовал в неудачном бою с татарами под Суздалем, попал вместе с ним в плен, был выкуплен. Пользовался большим доверием великого князя и во всех междоусобицах неизменно принимал его сторону. Хорошие отношения установились у него и с новым великим князем, Иваном III Васильевичем. Однако же по договору с Иваном III он вынужден был завещать свои вотчины, в том числе Белоозеро, московскому великому князю.

[56] «Въистину, дивенъ Богъ въ святых Своихъ!» — Ср. 2 Фес. 1, 10.

[57] «не бо мощно... верху горы стоящу» — Мф. 5, 14.

[58] «Сердце съкрушено... Богъ не уничижит» — Пс. 50, 19.

[59] «Се азъ и дѣти, еже ми далъ еси» — Ис. 8, 18; Евр. 2, 13.

[60] «Будете милостиви... щедръ есть» — Ср.: Чис 14, 18; Пс. 102, 2; Пс. 110. 4.

[61] «Точию краткаго и смиренаго... Моихъ словесъ» — Ис. 66, 2.

[62] «Вѣpa твоя спасеть тя» — Мф. 9, 22.

[63] «По вѣрѣ твоей будет ти» — Мф. 9, 29.

Кирилл Белозерский — основатель монастыря Успения Богородицы в Белозерской земле, прославившегося как Кирилло-Белозерский.

Β миру Козьма, Кирилл родился около 1337 г. в Москве; родители его умерли, когда он еще нуждался в заботах старших; перед смертью они поручили его своему «сроднику» Тимофею Васильевичу Вельяминову, окольничему московского великого князя, одному из самых знатных и богатых людей в Москве.

Β доме Тимофея Вельяминова Козьма вырос и со временем стал управляющим его хозяйством. Уже немолодым человеком, имея не менее тридцати трех лет от роду, он сумел — вопреки воле своего опекуна — осуществить свою давнюю мечту — постричься в монахи.

Козьма стал иноком Кириллом в московском Симоновом монастыре, игуменом которого был племянник Сергия Радонежского Феодор, и прошел там выучку в разных службах, начиная с работ в пекарне и поварне и кончая руководством обителью. Β начале этого пути, чтобы сознательно утяжелить свою жизнь, Кирилл принимался юродствовать, напрашиваясь на наказания. Он был замечен и правильно оценен Сергием Радонежским; приходя в монастырь племянника, тот подолгу беседовал с работавшим в хлебне Кириллом.

Β 1397 г., когда Кириллу было уже шестьдесят лет, он со своим другом-иноком Ферапонтом, покинув Симонов монастырь, ушел в Белозерские земли и создал там свой монастырь, в честь Успения Божией Матери. Обитель Кирилла быстро проделала обычную для того времени эволюцию: по мере прихода к отшельнику людей, желавших следовать его правилам, убежище безмолвника обращалось сначала в скит, а потом в монашеское общежитие, киновию. Β год смерти Кирилла (1427) братия его общежития насчитывала пятьдесят три человека.

За тридцать лет трудов в своей обители Кирилл сумел создать из нее один из наиболее мощных духовных, книжно-культурных и хозяйственных центров Великой Руси. Сыновья Дмитрия Донского Василий, Юрий и Андрей переписывались с Кириллом; его ответные им послания сохранились. Сохранилась также, причем в подлиннике, Духовная грамота, завещание Кирилла Белозерского, где он просит князя Андрея Дмитриевича и после его, Кирилла, смерти продолжать оказывать монастырю покровительство. (Три послания и Духовная грамота Кирилла Белозерского напечатаны в т. 6 наст. изд.).

Кирилло-Белозерский монастырь сохранял свое значение крупнейшего духовного, культурного, хозяйственного, а затем также и военного центра Московской Руси по самый ее конец, по крайней мере по конец XVII в.

Житие преподобного Кирилла Белозерского — важнейший источник наших сведений ο нем. Оно было написано в начале второй половины XV в. Пахомием Сербом.

Пахомий Серб был выходцем с Афона. Β тридцатых годах XV в., еще молодым (но не моложе тридцати лет), в звании иеромонаха он прибыл на Русь, сначала — в Новгород. Затем, в начале сороковых годов, переехал в Троице-Сергиеву лавру и после этого жил главным образом там, хотя неоднократно возвращался в Новгород. И в Москве, и в Новгороде он выполнял литературные заказы высокого начальства — архиепископов, великих князей. Всего им написано на Руси десять или одиннадцать житий (Варлаама Хутынского, Сергия Радонежского, Никона Радонежского, митрополита Алексея, Кирилла Белозерского, Михаила Черниговского и боярина Феодора, Саввы Вишерского, новгородских архиепископов Евфимия II, Моисея и, возможно, Иоанна и Ионы, причем некоторые из них не в одной редакции), ряд похвальных слов и сказаний (на обретение мощей митрополита Алексея, на перенесение мощей митрополита Петра, на Покров Богородицы, празднику Знамения Богородицы в Новгороде, Варлааму Хутынскому, Сергию Радонежскому, Клименту Римскому, ο гибели Батыя), четырнадцать служб и двадцать один канон (в основном тем же лицам и праздникам). Пахомий — один из плодовитейших писателей Древней Руси. Притом это — редкий в Древней Руси случай писателя-профессионала, работавшего на заказ и получавшего за труд хорошие гонорары (об этом он с гордостью пишет сам).

Составляя по заказу жития, слова и службы с канонами, Пахомий имел в виду главным образом практические — церковно-служебные цели. Он хорошо владел стилем славянской богослужебной литературы и не видел ничего предосудительного в заимствованиях из чужих произведений (как то: Слово на обновление храма великомученика Георгия Аркадия Критского, Похвальное слово Клименту Римскому епископа Климента, жития Афанасия и Петра Афонских, сочинения Григория Цамблака и митрополита Киприана), в повторениях самого себя (во вступлениях к ряду житий), в создании своих редакций — путем небольшой переработки текста (сокращения одних мест и распространения других), мозаичного соединения и просто дополнения предисловием и послесловием чужих произведений. Но при этом он пользовался и устными источниками, и некоторые его жития — в первую очередь интересующее нас сейчас Житие Кирилла Белозерского — созданы почти исключительно на основании слышанных им рассказов современников-очевидцев.

Прозаические произведения Пахомия — и Житие Кирилла тут не исключение — строятся обычно по четкой схеме: предисловие, основная часть и заключение. Β предисловиях говорится ο важности прославления праздников или святых, ο трудности для человека этого дела и об извиняющих автора в этом непосильном начинании обстоятельствах. Β риторических вступлениях, отступлениях, похвалах и т. п. язык Пахомия искусственно усложнен, витиеват и приближается к стилю гимнографической литературы — стихир, канонов и акафистов (с акафистами, в частности, его роднят многочисленные хайретизмы, т. е. обращения к прославляемым лицам, начинающиеся словом «радуйся»). Основная часть членится на ряд эпизодов. Β житиях речь начинается, как правило, с родителей святого, прерывается разговорами и размышлениями действующих лиц, наставительными авторскими замечаниями и похвальными восклицаниями, иногда довольно пространными, и завершается цепочкой рассказов ο чудесах. Β повествованиях ο событиях язык Пахомия прост, ясен и деловит. Опираясь на большое количество устных преданий и предшествующих письменных произведений, иногда документов, жития Пахомия Серба богаты историко-литературным и историческим материалом и потому интересны как для историков литературы, так и для собственно историков.

Β конце 1461 — начале 1462 г. Пахомий Серб в очередной раз ушел из Новгорода в Москву, откуда скоро, по поручению великого князя Василия II Васильевича (ум. в 1462 г.) и митрополита Феодосия (1461—1464 гг.), отправился в Кирилло-Белозерский монастырь, чтобы собрать там материалы для заказанного ему Жития основателя этого монастыря. Заказ объяснялся благодарностью великого князя монастырю за ту поддержку, которую он получил там в сороковых годах, когда был лишен Дмитрием Шемякой великого княжения и сослан в Вологду. Закончил Пахомий Серб Житие Кирилла после марта 1462 г. (смерть великого князя Василия II Васильевича) и до 13 мая того же года (рукоположение в Ростовского архиепископа третьего преемника Кирилла игумена Трифона), возможно, уже по возвращении в Троице-Сергиеву лавру. (Подробнее ο Пахомии Сербе см. статью ο нем в «Словаре книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV—XVI в. Часть 2. Л—Я». Л., 1989, с. 167—177).

По всей видимости, под пером самого Пахомия, действовавшего в литургических целях, около 1464—1465 гг. появилась вторая редакция Жития, представляющая собой механическое сокращение первой. Кроме того, известно краткое проложное Житие Кирилла, составленное на основании первой, пространной редакции вскоре после ее появления, но имеющее некоторые черты оригинальности. Β 1615 г. на основании Пахомиева Жития преподобного Кирилла была создана Иоасафом еще одна его редакция.

Житие Кирилла Белозерского — один из немногих рассказов ο святых, написанных Пахомием впервые, по словам «самовидцев», а не путем редактирования или дополнения чужих произведений. Единственным письменным источником послужила ему в данном случае Духовная грамота Кирилла, включенная им в Житие с некоторыми пропусками и поправками.

Главными информаторами автора в Кирилло-Белозерском монастыре были ученики Кирилла: тогдашний игумен монастыря Кассиан (1448—1465 и 1466—1470 гг.) и Мартиниан Белозерский. Мартиниана Пахомий отмечает как наиболее полно и связно рассказавшего ему ο своем учителе. Так что достоинства Жития Кирилла, его содержательность и занимательность, в большой мере — заслуга Мартиниана, «с юного возраста жившего с Кириллом и хорошо знавшего ο святом».

Состоя из более чем сорока рассказов, Житие Кирилла представляет собой самое большое из произведений Пахомия и — несмотря на неизбежную для этого жанра стилизацию и типизацию лиц и событий — самое насыщенное конкретными историческими сведениями, обстоятельствами и именами. Здесь гораздо подробнее, чем в других житиях, говорится ο молодости святого, ο периодах его жизни, об окружавших его людях — его родственнике-воспитателе Тимофее Васильевиче, жене того Ирине, игумене Стефане Махрищском, преподобном Сергии Радонежском, племяннике того Феодоре Симоновском, Михаиле Смоленском, Ферапонте Белозерском и других.

Похоже, что ученики Кирилла, в том числе Мартиниан, совсем немного знали ο светском периоде жизни своего учителя. Возможно, Кирилл не любил в старости рассказывать ο своей молодости. Но, может быть, агиограф Пахомий остерегался, как бы конкретные подробности житейско-исторического плана не повредили чистоте жанра жития, призванного повествовать ο вечном, надприродном в жизни человека, а не ο превратностях его бытия. Как бы то ни было, в Житии оказалось очень мало сведений ο первой половине долгой жизни Кирилла.

Текст жития преподобного Кирилла Белозерского печатается по рукописи РНБ, Кирилло-Белозерское собр., № 18/1095, 30—60-е гг. XVI в., происходящей из Кириллова монастыря. Все исправления и добавления (они выделены курсивом) сделаны по изданному В. Яблонским в книге «Пахомий Серб и его агиографические писания» (СПб., 1908, с. I—LXIII) тексту рукописи РГБ, МДА,№ 13(208), XV в.