ПОВЕСТЬ ДУШЕПОЛЕЗНА О ПРИШЕДШЕМ БѢСЕ НА
ПОКАЯНИЕ К ПОЛЗѢ ИЖЕ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА ХОТЯЩИМЪ ПОКАЯТИСЯ К БОГУ
ПОВЕСТЬ ДУШЕПОЛЕЗНАЯ О БЕСЕ, ПРИШЕДШЕМ НА ПОКАЯНИЕ, К
ПОЛЬЗЕ ЖЕЛАЮЩИМ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА ПОКАЯТЬСЯ ПЕРЕД БОГОМ
Бѣ нѣкий от
святыхъ старецъ,[1]
великъ и прозорливъ, превшед бѣсовская искушения, ктому ни во что же коварства
их вмѣняше. Но бѣ зря чювствене и аггелы, и бѣсы, како пекутся о человѣчестей
жизни, кождо ихъ подвизающеся обращати ихъ ко своей части. Сице же великъ бѣ в
добродѣтелех, яко досажати и ругатися ему нечистымъ духомъ, множицею оскорбляти
ихъ, и воспоминая тѣмъ еже от небесъ извержение и будущее во огни мучение. Тѣм
же бѣси другъ ко другу хваляху старца оного великаго, глаголюще, яко «Никтоже
нас смѣетъ отнынѣ приближитися к нему, зане преити ему в великое оно
безстрастие, обожився Святымъ Духомъ».
Некий
святой старец, великий и прозорливый, победил бесовские искушения и козни их
презирал. Но наяву видел он и ангелов, и бесов, как пекутся они о человеческой
жизни, стремясь направить ее каждый в свою сторону. Так был велик в
добродетелях, что поносил и укорял нечистых духов, часто и бесчестил их,
напоминая им их изгнание с небес и будущее мучение в огне. И бесы за это хвалили
друг другу того великого старца, говоря: «Никто из нас не смеет отныне
приблизиться к нему, потому что достиг он великого бесстрастия, исполнился
Святым Духом».
И яко убо
сице сим бывшим, единъ от бѣсовъ глагола ко другому: «Брате Зереферъ, — се бо
бѣ имя бѣсу тому. — Аще убо покается кто от нас, приимет ли его Богъ в покаяние
или ни?» Онъ же к нему отвѣща сице: «То кто се вѣсть?» Зереферъ же рече:
«Хощеши ли, иду к великому оному старцу искушу его о семъ?» Он же рече: «Иди,
но блюди, понеже старецъ прозорливъ есть, еда како уразумѣет твое лукавъство, не
восхощетъ вопросити о семъ Бога. Обаче иди, еда како желаемое получиши».
И когда так
они рассуждали, один из бесов обратился к другому: «Брат Зерефер, — таково было
имя того беса. — Если кто-нибудь из нас покается, примет ли Бог от него
покаяние или нет?» Он же ему так отвечал: «Кто же это знает?» И сказал Зерефер:
«Хочешь, пойду к тому великому старцу и искушу его в этом?» Тот же сказал:
«Иди, но будь осторожен, потому что старец прозорлив и, наверное, раскроет твой
обман и не захочет вопросить об этом Бога. Однако иди, может быть, получишь
желаемое».
Тогда шед
Зереферъ ко старцу и, преобразивъ себе въ человѣка, начатъ плакати пред нимъ и
рыдати. Богъ же, хотя показати, яко ни единаго же отвращается хотящаго
покаятися, но всѣхъ приемлетъ притекающих к нему, не прояви старцу совѣтъ
бѣсовъский. Но яко человѣка сего зряше, а не яко бѣса. Глагола к нему старецъ:
«Что тако рыдая плачеши, человѣче, сокрушая мою душу своими слезами?» Бѣс же
рече: «Азъ, отче святый, нѣсмь человѣкъ, но бѣс. Якоже множества ради
беззаконий моих плачюся». Старецъ же рече: «Что хощеши, да сотворю тебѣ,
брате?» Мнѣвъ бо старецъ, яко от многаго смирения себе бѣса нарекъ — Богу не
обьявившу ему бываемаго. И глагола бѣсъ: «Не о иномъ чесом молю тя, отче
святый, развѣ еда молиши Бога прилѣжно, яко да объявит ти, аще прииметъ диявола
в покаяние. Да аще оного прииметъ, то и мене прииметъ, подобна тому дѣла сотворша».
Старець же рече: «Якоже хощеши, сотворю, чадо. Обаче иди в дом свой днесь и
заутра прииди. И реку ти, что о семъ повелитъ Богъ».
Тогда пошел
Зерефер к старцу и, приняв человеческий облик, начал плакать пред ним и рыдать.
Бог же, желая показать, что ни от одного кающегося не отвращается, но всех
обращающихся к нему принимает, не открыл старцу бесовский замысел. И казалось
старцу, что человек перед ним, а не бес. Спросил у него старец: «Отчего так
горько плачешь, человече, сокрушая мою душу своими слезами?» Бес же ответил:
«Святой отец! Я не человек, а бес. Плачу же от множества беззаконий моих».
Старец же сказал: «Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя, брат?» Старец
полагал, что от большого смирения назвал себя бесом — не открыл ему Бог истины.
И сказал бес: «Святой отец! Ни о чем другом тебя не прошу, только, может быть,
помолишь Бога усердно, чтобы открыл тебе, примет ли покаяние от дьявола. Если
от него примет, то и от меня примет, потому что мои деяния подобны его». Старец
же сказал: «Сделаю то, о чем просишь, чадо. Но сейчас иди домой, а поутру
приходи. И скажу тебе, что Бог повелит».
В вечеръ же
той воздѣвъ старецъ преподобнѣи свои руцѣ къ человѣколюбцу Богу показати ему,
аще прииметъ диявола, обращающася в покаяние. И абие аггелъ Господень предста
ему, яко молнии, и рече к нему: «Сице глаголетъ Господь Богъ твой: “Что молиши
о бѣсѣ мою дръжаву? Той бо, лукавствомъ искушая, тебе прииде”». Старецъ же
отвѣщавъ рече: «Како не яви мнѣ Господь?» И рече аггелъ: «Да не смутишися о
вещи сей. Смотрение нѣкое се бываетъ дивно к ползѣ исполняющимъ. Яко да не
отчаются согрѣшающии, яко ни единаго отвращается преблагый Богъ приходяща к
нему, аще и сам дияволъ приидетъ. Подобне же яко да явится симъ образомъ и бѣсовъское
жесточество и отчаяние. Егда же убо приидетъ к тебѣ, искушаяй, да не
соблазниши его исперва, но рци ему сице: “Да вѣси, яко человѣколюбецъ Богъ
николиже никогоже не отвращается приходящаго к нему, аще и дияволъ будетъ. И се
обѣщася и тебе прияти, но аще сохраниши повелѣния от него”. И егда приидетъ к
тебѣ и речет: “Что есть повелѣнное мнѣ от него?” — и рцы к нему: “Сице
глаголетъ Господь Богъ: «Вѣдаю тя, кто еси и откуду прииде, искушая. Ты бо еси
древняя злоба. Но древняя злоба нова добродѣтель не можетъ быти, навыкнув бо в
гордости своей». И како возможеши смиритися в покаяние и обрѣсти милость? Но не
имаши бо сего отвѣта извѣщати в день Судный, яко «Хотѣхъ покаятися, и не прият
мя Богъ».
В тот же
вечер обратил старец свои преподобные руки к человеколюбцу Богу, чтобы открыл
ему, примет ли дьявола, желающего покаяться. И тотчас ангел Господень предстал
перед ним, подобно молнии, и сказал ему: «Так говорит Господь Бог твой: “Зачем
ты молишь мое владычество о бесе? Это он, обманом искушая, приходил к тебе”».
Старец же сказал в ответ: «Почему не открыл мне Господь правды?» И сказал
ангел: «Не печалься об этом. Некое чудесное усмотрение заключено в этом к
пользе кающихся. Да не впадут грешники во отчаяние, потому что ни от одного
приходящего к нему не отвращается преблагой Бог, даже если и сам дьявол придет.
Также да явлено будет этим бесовское ожесточение и отчаяние. Когда же придет к
тебе, искушая, сначала не обличай его, но скажи ему так: “Да будет тебе
известно, что человеколюбец Бог никогда ни от одного приходящего к нему не
отвращается, даже и от дьявола. Обещал он и тебя принять, если исполнишь его повеления”.
И когда придет к тебе и спросит: “Что повелел он мне?” — скажи ему: “Так
говорит Господь Бог: «Знаю, кто ты и откуда пришел, искушая. Ты — древняя
злоба. Но древняя злоба новой добродетелью не может быть, потому что сроднилась
с гордостью своей». И разве в силах ты смириться для покаяния и обрести
милость? Но не сможешь дать такой ответ в Судный день: «Хотел покаяться, но не
принял меня Бог».
Смотри же
глаголемых, како хощеши покаяние начати. Сице глаголетъ Господь: «Да совершиши
три лѣта на едином мѣсте стоя, обращъшися къ востоку, нощию и днемъ взывая
велиим гласом: “Боже, помилуй мя, древнюю злобу!” — глаголя сего числом 100. И
паки другое 100 глаголя: “Боже, помилуй мя, мерзость запустѣния!”[2] И паки третие 100 такоже глаголя:
“Боже, помилуй мя, помраченную прелесть!”» И сия глаголи воздыхая ко Господу
беспрестанно. Ибо ты не имаши телеснаго сосуда, яко да трудно не будет тебѣ и не
изнеможеши. Егда же совершиши сия со смиреномудрием, тогда приятъ будеши
в первый той чинъ, причтешися со аггелы Божиими. Да аще убо обѣщается сице
сотворити, приими убо его в покаяние. Но вѣмъ, яко древнее зло ново добро быти
не можетъ. Напиши же сия послѣдним родомъ, яко да не отчаваются хотящеи
покаятися. Зѣло убо увѣряются от сея главизны человѣцы не отчаятися удобь
своего спасения». Сия изрекъ аггелъ ко старцу и взыде на небо.
Послушай же
о том, как тебе совершить покаяние. Так говорит Господь: «Проведи три года на
одном месте стоя, обратясь к востоку и громко взывая денно и нощно: “Боже,
помилуй меня, древнюю злобу!” — и скажи это 100 раз. И затем снова 100 раз
скажи: “Боже, помилуй меня, мерзость запустения!” И в третий раз еще 100 так
скажи: “Боже, помилуй меня, мрачное заблуждение!”» И так говори, воздыхая
Господу беспрестанно. И, поскольку у тебя нет тела, трудно не будет тебе и не
устанешь. Когда же совершишь это со смирением, тогда принят будешь в свой
первый чин, причтешься к ангелам Божиим”. Если обещает это исполнить, то прими
его к покаянию. Но знаю, что древнее зло новым добром быть не может. Напиши же
об этом будущим поколениям, чтобы желающие покаяться не впали в отчаяние. Да
послужит это писание для уверения людей, чтобы не теряли надежду на свое
спасение». Сказал это ангел старцу и взошел на небо.
Утру же
бывшу, прииде дияволъ и нача издалеча рыдати и плакати, къ старцу же пришедъ и
поклонися. Старець же исперва не обличи его, но во умѣ своем глаголаше: «Злѣ
прииде, лживый дияволе, древнее зло, ядовитый змию вселукавый». Таче глагола к
нему: «Да вѣси, яко молихъ Господа Бога моего, еже обѣщах ти. И приемлет тебе в
покаяние, аще приимеши, яже мною заповѣдает ти державный и всесилный Господь». Бѣс
же рече: «Что суть еже повелѣ Богъ сотворити ми?» Старець же отвѣщав рече:
«Заповѣдает тебѣ Богъ сице: яко да стоиши на едином мѣсте 3 лѣта, обращъшися къ
востоку, взывая день и нощъ: “Боже, помилуй мя, древнюю злобу!” — глаголя сие
числом 100. И паки другое 100: “Боже, помилуй мя, запустѣния мерзость!” И паки
то же числом: “Боже, помилуй мя, помраченную прелесть!” И егда сия сотвориши,
тогда съпричтешися со аггелы Божиими, якоже и преже».
Утром же
пришел дьявол и начал издалека рыдать и плакать, затем подошел к старцу и
поклонился. Старец же сначала не обличил его, но сказал про себя: «Зло явилось,
лживый дьявол, древнее зло, ядовитый змей вселукавый». Затем сказал ему: «Да
будет тебе известно, что молил я Господа Бога моего, как обещал тебе. И примет
от тебя покаяние, если исполнишь то, что заповедует тебе через меня
могущественный и всесильный Господь». Бес же спросил: «Что повелел мне Бог
совершить?» Старец же сказал в ответ: «Вот что заповедует тебе Бог: проведи
стоя на одном месте 3 года, обратись к востоку и взывая денно и нощно: “Боже,
помилуй меня, древнюю злобу!” — и скажи это 100 раз. И затем еще 100: “Боже,
помилуй меня, мерзость запустения!” И вновь столько же: “Боже, помилуй меня,
мрачное заблуждение!” И когда сделаешь это, тогда сопричтешься с ангелами
Божиими, как и прежде».
Зереферъ же
лестный онъ покаяния образъ отвергъ, велми возсмѣявся и глагола ко старцу: «О
калугере![3]
Аще бы азъ хотѣлъ нарещи себе древнюю злобу, и мерзость запустѣния, и
помраченную прелесть, прежний от нас кто се хотех сотворити и спастися. И нынѣ
древняя злоба азъ не буди то, и кто се глаголетъ? Азъ даждь донынѣ дивенъ и
славенъ бѣх, и вси боящеся повинуются мнѣ. И аз самъ себе нареку мерзости
запустѣние и помраченную прелесть? Никакоже, калугере, ни же! Даждь донынѣ
обладовахъ грѣшными. И нынѣ паки сотворю себе непотребна? Никако, калугере, не
буди то тако в таковое бесчестие себе вложу». Сия рекъ дияволъ и абие невидимъ
бысть. Старець же, възставъ, благодаряше Бога, глаголя: «Воистинну глаголалъ
еси, Господи, яко древнее зло ново добро быти не можетъ».
Зерефер же
лживый отверг путь покаяния, громко рассмеялся и сказал старцу: «О калугер!
Если бы я хотел назвать себя древней злобой, и мерзостью запустения, и мрачным
заблуждением, то кто-нибудь из нас прежде это уже сделал бы и спасся. Ныне же
не будет того, и кто назовет меня древней злобой? Я даже и доныне дивен и
славен, и все в страхе повинуются мне. И я сам себя назову мерзостью запустения
и мрачным заблуждением? Никогда, калугер, нет! Я даже и доныне повелеваю
грешниками. И сейчас так унижу себя? Никогда, калугер, не бывать тому, чтобы я
себя такому бесчестию подверг». Сказал это дьявол и тотчас стал невидим. Старец
же, встав на молитву, поблагодарил Бога, говоря: «Истинно сказал, Господи, что
древнее зло новым добром быть не может».
Сия же, братие, просто понудихомся на среду
привести, яко да навыкнете Владычнее благоутробие. Яко да аще диявола приемлетъ
покаявшася, то колми паче человѣкы, за нихже кровь свою пролия. Грѣшен
ли еси, покайся. Аще ли ни, то горши бѣсовъ хощеши мученъ быти в геенѣ огненѣй:
не яко согрѣши — никтоже бо без грѣха, вси согрѣшихомъ — но понеже не восхотѣ
покаятися и умолити Судию преже кончины своея. Якоже бо обрящетъ смерть кождо
нас сице и посылаетъ его тамо. Аще умреши без покаяния, работая дияволу
многообразными и различными грѣхи, со дияволомъ осудишися в вѣчном огни, уготованнѣ
дияволу и аггеломъ его.[4]
Аще ли преже кончины отбѣгъ грѣха, Господеви угодиши покаяниемъ и
исповѣданиемъ, о коликых благъ по конъчинѣ сподобишися! И блаженьству свѣтлыми
аггелы вводимъ, идѣже красота неизреченная и присносущное радование съ Безначалным
его Отцемъ и с Пресвятым и Благим и Животворящимъ Духом, и нынѣ и присно и въ
вѣки.
Побудили же
мы себя, братья, рассказать об этом только для того, чтобы познали вы Божие
милосердие. Если Бог дьявола принимает покаявшегося, то тем более людей
принимает, за которых и кровь свою пролил. Если грешен, покайся. Если же не
покаешься, то горше бесов будешь мучиться в геенне огненной: не потому, что
согрешил, — никого нет без греха, все согрешили — но потому, что не захотел
покаяться и умолить Судию прежде кончины своей. Каждого ведь из нас настигает
смерть и посылает на тот свет. Если умрешь без покаяния, служа дьяволу
многообразными и различными грехами, то с дьяволом и будешь осужден в
вечный огонь, уготованный для дьявола и бесов. Если же прежде кончины
отвратишься от греха и Господу угодишь покаянием и исповедью, о скольких благ
по кончине сподобишься! И приведен будешь светлыми ангелами в райское
блаженство, где неизреченная красота и вечная радость с Безначальным его Отцом
и с Пресвятым и Благим и Животворящим Духом, и ныне и присно и вовеки.