ДЕЙСТВИЕ III

Минимизировать
                       ЯВЛЕНИЕ 1
                 Шуйский и Пармен
                           Пармен
Я мысли мрачные злодею просветил
И новы ярости сколь можно укротил.
Георгия от уз тиран освобождает,
Довод мой гнев его по нужде побеждает.
Наперсником его я был бы верен ввек,
Коль добродетельный он был бы человек,
Но сын отечества, член росского народа...
                           Шуйский
Димитрия на трон взвела его порода.
                           Пармен
Когда владети нет достоинства его,
Во случае таком порода ничего.
Пускай Отрепьев он, но и среди обмана,
Коль он достойный царь, достоин царска сана.
Но пользует ли нам высокий сан един?
Пускай Димитрий сей монарха росска сын,
Да если качества в нем оного не видим,
Так мы монаршу кровь достойно ненавидим,
Не находя в себе к отцу любови чад.
Коль нет от скипетра во обществе отрад,
Когда невинные в отчаянии стонут,
Вдовы и сироты во горьком плаче тонут;
Коль вместо истины вокруг престола лесть,
Когда в опасности именье, жизнь и честь,
Коль истину сребром и златом покупают,
Не с просьбой ко суду—с дарами приступают,
Коль добродетели отличной чести нет,
Грабитель и злодей без трепета живет
И человечество во всех делах теснится,—
Монарху слава вся мечтается и снится.
Пустая похвала возникнет и падет,—
Без пользы общества на троне славы нет.
                           Шуйский
Царю и обществу я всяких благ желаю.
                           Пармен
А я на небеса молитвы воссылаю.
Спасай отечество, Георгия, себя
И деву страждущу, рожденну от тебя!
 
                       ЯВЛЕНИЕ 2
                    Шуйский (один)
Лукавствуй ты иль нет, Димитрий мной увянет,
Низвержется, падет, падет и не восстанет.
Когда умрети рок велит, умреть хощу,
Но на Димитрия весь город возмущу.
Спасу престольный град, отечество избавлю,
Умру, но имени бессмертие оставлю.
Почтен герой, врага который победит,
Но кто отечество от ига свободит,
И победителя почтенней многократно.
 
                       ЯВЛЕНИЕ 3
          Шуйский, Георгий и Ксения
                           Шуйский
Враг общества еще вам хочет говорить,
С собой желая вас тирански примирить.
Но предложение его хотя и гнусно,
Старайтесь поступать вы скромно и искусно.
Такой же вам совет и прежде я давал,
Но вы испортили, что я ни основал.
Кто силе уступать при нужде не умеет,
В развратном мире жить понятья не имеет.
                           Георгий
Оставь содеянну мне, князь, вину сию!
Презрительны слова трону́ли честь мою,
Они смятенный весь мой дух восколебали,
Предосторожности все разом погибали.
Я ввек не ожидал с рожденья моего
Услышати таких речей ни от кого,
Неожидаемо нахальство ум расшибло,
Вся память отошла, терпение погибло,
И если б брак его с ней меньше мне грозил,
Я б меч тогда во грудь тиранову вонзил.
А днесь колико он бессовестен, безбожен,
Толь буду терпелив пред ним и осторожен.
Для ней одной, для ней ругательство стерплю;
Довольно ли тебя я, Ксения, люблю?!
                           Ксения
А я, Георгия зря к смерти осужденна,
Могла ль терпением быть хитро побежденна?!
На что мне жизнь и свет в такой уже судьбе?
О мой любезный князь! Душа моя в тебе,
Тобой живу, дышу, тобою украшаюсь,
Тобой блаженствую, тобою утешаюсь.
Не стану при тебе и в бедности тужить:
В убогой хижине с тобой готова жить.
Ни казнью мне тиран и никакой судьбою
Не разлучит меня, возлюбленный, с тобою.
                           Шуйский
Но скройте во сердцах взаимный свой сей жар.
                           Георгий
Ах, если поразит такой меня удар,
Что он насилие употребит ко браку!
Такое торжество Георгиеву зраку
Свирепяй муки той, какая в аде есть.
И сердце каменно того не может снесть!
Трепещет грудь моя, душа моя разится,
Когда мне только то в уме вообразится.
                           Ксения
Откинь сей страх, того не будет никогда,
Сей брак не торжества, но смерти мне чреда.
И если я с тобой не буду сопряженна,
С тобою буду я во гробе положенна.
Пускай истлеет наги в пещере купно прах,
Не брак, но смерть моя—тебе единый страх!
                           Георгий
Дай мне, любезная, единому умрети,
И смерти твоея не возмогу я зрети.
Живи и в черную одежду облекись,
Живи и ангелом прекрасным нарекись!
Еще духовные духовну власть имеют,
Еще Игнатию противостати смеют
И бодрствуют еще противу ересей,
Которы, панствуя, нам сеет пастырь сей.
                           Шуйский
В печали, в горести надейтеся на Бога;
Всесилен он, премудр, его щедрота многа,
И следуйте во всем совету моему.
                           Ксения
Во всем последуем приказу твоему.
 
                       ЯВЛЕНИЕ 4
                  Георгий и Ксения
                           Ксения
Пройдите вы скоряй, пройдите, дни плачевны!
                           Георгий
Пройдите, времена, которы столько гневны!
Скрывайся в сердце ты, горячая любовь,
Престань воспламенять мою кипящу кровь
И нежным перестань ея прельщаться взглядом,
Дабы не стал тебе взгляд сей смертельным ядом!
Умолкни, страсть моя, и нужде покорись,
Жар, пламень мой, во хлад и в стужу претворись!
Скрывайтесь, нежности, колико станет мочи!
                           Ксения
Взирайте на него без нежности вы, очи,—
Не прежние текут минуты сладких дней,—
И соглашайтеся с притворностью моей!
Не вображайтеся, те радостны минуты,
Которы милы толь, колико ныне люты,
Как будто не было приятства мне сего!
Не трогайте теперь вы сердца моего
И верностью к нему не востревожьте мысли!
                           Георгий
О небо, ты мое вздыхание исчисли!
                           Ксения
И капли изочти моих горчайших слез!
                           Георгий
Смягчи мою судьбу, царь солнца и небес,
И обнови мое сладчайше упованье
Или пересеки на свете пребыванье!
Не истребительна ничем любовь сия.
Княжна! Я—вечно твой, и вечно ты—моя,
Как мы ни мучимся несчастною судьбою.
                           Ксения
Готова Ксения на смерть ийти с тобою
И, больше жизни всей любезного любя,
На все мучения готова для тебя.
Сей град, колике он стал ныне ни развратен,
Тобой еще мне мил и так, как рай, приятен.
Мне мнится, все тобой наполнены места;
Коль нет тебя, Москва мне кажется пуста.
Те милы улицы и те во град дороги,
Твои касалися которым чаще ноги,
Те села близкие, где я с тобой жила,
И рощи, где с тобой хотя я раз была,
Те чистые луга, по коим мы гуляли
И вод журчанием свой слух увеселяли.
                           Георгий
Мне стены градские и башни, город весь
И протекающи меж гор потоки здесь,
Когда в приятную они погоду плещут,
И солнечны лучи, когда в день красный блещут,
И нощи темнота во самом крепком сне
Любезну Ксению изображают мне.
Не вижу при тебе душе малейшей смуты,
И полны нежностью все тропки, все минуты.
До издыхания я в области твоей.
                           Ксения
Подобно так и ты, любезный, мной владей.
 
                       ЯВЛЕНИЕ 5
     Димитрий, Георгий и Ксения
                           Димитрий
Покорствуете ли предписанной судьбине?
                           Георгий
Все ясно рассмотрев, покорны оба ныне.
                           Димитрий
Во мзду сей жертвы мне, я всё прощаю вам,
Но впредь не то явлю толь наглым я рабам.
О правосудия плоды, вы мщенью вкусны,
Как женской слабости вы кажетеся гнусны!
Быть пользою чему подлейша может тварь,
А мучить весь народ единый может царь,
Благополучия се в мире совершенство!
                           Георгий
Но всенародное устроим блаженство
Удобно в свете сем ему же одному.
Ласкательно и то величью твоему.
                           Димитрий
Блаженство завсегда весьма народу вредно:
Богат быть должен царь, а государство бедно.
Ликуй, монарх, и все под ним подданство, стонь!
Всегда способнее к труду нежирный конь,
Смиряемый бичем и частою ездою
И управляемый крепчайшею уздою.
                           Георгий
Способствует трудам усердье и закон.
                           Димитрий
Самодержавию к чему потребен он?
Узаконения монарши—царска воля.
                           Георгий
Мне думается, где самодержавства нет,
Что любочестие, теснимо, там падет;
Вельможи гордостью на подчиненных дуют,
А подчиненные на гордых негодуют.
Не сын отечества—отечества злодей,
На троне ищущий из подданных судей.
Правленья таковы совсем России новы,
Коль нет монарха в ней, власть—тяжкие оковы.
Несчастна та страна, где множество вельмож:
Молчит там истина, владычествует ложь.
Благополучна нам монаршеска держава,
Когда не бременна народу царска слава.
И если властвовать ты будешь так Москвой,
Благословен твой трон и век России твой.
                           Димитрий
Я слышу таковы нередко женски басни.
Сияй Москва или хотя навек угасни,
Пускай живут мои народы в ней стеня,
Не для народов—я, народы—для меня,
А ты мя к милости на то увещеваешь,
Что Ксению еще имети уповаешь.
                           Георгий
Но досаждаю ли предлогом сим царю,
Когда я истину и в страсти говорю?
Я знаю то, что я во всем царю подвластен,
Но жар моей любви короне непричастен.
Мое ль то, что закон естественный дает?
                           Димитрий
У вас имения и собственности нет.
Ты—князь, князь Галицкий и отрасль Константина,
Однако предо мной ты тень и паутина:
Всё Божье и мое.
                           Георгий
                             Себе я свой ли сам?
                           Димитрий
И ты принадлежишь царю и небесам!
А будучи моим, своим себя не числи.
                           Георгий
Моя ль во мне душа, кровь, сердце, ум и мысли?
                           Димитрий
То всё не для тебя в тебе сотворено,
Но Богу то и мне совсем покорено.
                           Георгий
Но Бог свободу дал своей последней твари,
Так могут ли то взять законно государи?
Властительны они законы пременить,
Но может ли их власть неправду извинить?
                           Димитрий
Не приключайте вы душе моей тревоги.
Пойди под стражу ты в назначенны чертоги,
Моя любезная, прекрасная княжна,
А взавтре будеши Димитрию жена.
Ты плачешь?
                           Ксения
                      Я тебе стараюсь быть подвластна,
Колико я, увы, Георгием ни страстна.
                          (Георгию.)
Неожидаемой покорствуя судьбе,
Преодолей себя, колико льзя тебе!
 
                       ЯВЛЕНИЕ 6
             Димитрий и Георгий
                           Димитрий
Ты худо следуешь, Георгий, повеленью.
Смущаешься?
                           Георгий
                        Стремлюсь любви ко одоленью.
                           Димитрий
Бледнеешь?
                           Георгий
                    Нет!.. Креплюсь... Колико станет сил...
Ты знаешь, государь, что Ксении я мил,
И без смятения нельзя ее оставить.
                           Димитрий
Но сердце наглое старайся ты исправить,
А беспрепятственно волнуй лишь тамо страсть,
Где выше смертных сан и полномочна власть.
                           Георгий
Цари и цесари колико ни преславны,
Но в нежности любви и раб и цесарь равны.
Людей боготворит едина только лесть;
Несходны должности—и различная честь,
Определенная достоинству награда.
Царь—подданных отец, а подданные—чада.
Мы все рождаемся и краткий век живем:
Вельможа, царь и раб, и все потом умрем.
Пещера малая, скрывающая сира,
И победителя равно сокроет мира.
Оставим хижину, отшед из света вон,
Оставит и монарх великолепный трон.
Во всех нас действует равенственно природа:
И в обладателе подвластного народа,
Как и в родившемся незапностью рабе,
И все подвержены естественной борьбе.
Премены чувствуешь ты в царском сердце гневном,
Их чувствую и я во сердце, днесь плачевном.
Услыши, Боже мой, молитву ты мою,
Зри слезы, кои днесь перед тобою лью,
Простри от горних стран божественную руку
И злую отврати со Ксенией разлуку!
В тебе спасение, в тебе я льщусь найти,
Не дай несчастному в отчаянье прийти!
                           Димитрий
По увещании родительском и многом,
Терзайся, рвись, рыдай и сетуй перед Богом,
А мне приятно то, когда страдаешь ты,
Зря в области моей любезны красоты.
 
                       ЯВЛЕНИЕ 7
                    Георгий (один)
Не чтя бессмертного и смертных ненавидя,
Довольствуйся, тиран, мое мученье видя.
Тревожа весь мой ум и грудь мою разя,
Гордися и губи людей, доколе льзя!
Ах, если я лишусь красот, которы милы!
И вображение того отъемлет силы,
Мертвеют чувства все, темнеет солнца луч,
И небо кажется покрыто мраком туч,
А воздух над Москвой наполнен мутным адом.
Увижу ль, солнце, я тебя над здешным градом
Народу счастливу светяще в высоте,
Лучи пускающе во прежней красоте?
Восплещут ли опять, играя, здешны воды?
Ко обитателям придут ли дни свободы
И возвратятся ли те радостны часы,
В которы зрел без слез я Ксении красы?
Избавится ль сей град бесстудия и срамов
И возблистают ли верхи златые храмов?
Затворит ли, увы, свой алчный злоба рот?
Возвеселятся ли дворяня и народ,
Возрадуются ли московские девицы,
И воссияют ли прекрасные их лицы?
Престанет ли багрить дворец и храмы кровь?
Возникни здесь покой, возликовствуй любовь
И буди счастливых сердец увеселеньем!
А ты, Москва, а ты будь райским нам селеньем!
 
КОММЕНТАРИИ
 
За общество умреть и хвально и приятно. — Как отмечал П. Н. Берков, это вольный перевод стиха римского поэта Горация (2 ода 3-й книги од): «Dulce et decorum est pro patria morit» (Сладостно и похвально умереть за отечество) (Сумароков А. П. Избр. произв., с. 573).
 
Игнатий (ум. 1640) — рязанский архиепископ, первый из русских священнослужителей признавший Лжедимитрия царем, за что был произведен в патриархи. Венчал самозванца на царство и совершил обряд бракосочетания его с Мариной Мнишек.
 
О правосудия плоды...— Этот и следующие стихи вызвали сомнение у академического цензора С. Я. Румовского (Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы и словаря писателей эпохи Екатерины II. СПб., 1914, с. 101—102). П. Н. Берков связывал это с возможностью истолкования стихов как содержавших намек на «слабости» Екатерины II (Сумароков А. П. Указ. изд., с. 572).
 
Самодержавие — России лучша доля...— Сумароков вкладывает в уста Георгию собственные мысли о преимуществе монархического правления в условиях России и благотворности его для государственного могущества страны.
 
Отрасль Константина — потомок византийских императоров.