ЯВЛЕНИЕ I
Вадим и Вельмир
Вадим
Еще ли сей удар удерживать мне должно?
Отчаянья сносить мне более не можно.
Владычеством мой век прославити спеша,
Отвергла крови глас прегордая душа.
О, дочь несчастная, колико днесь страдаешь!
Но тени горестей моих не ощущаешь.
Внемли, от казни ты стал мною свобожден,
Но сим над бездною Вадим постановлен,
И способа уж нет избавиться напасти;
Исчезнуть должен я от Рюриковой власти.
Призналась дочь моя, что чувствует любовь,
Которую Вельмир зажег ея всю кровь.
Исчез вдруг кроткий князь, и в ярости великой
Явился предо мной разгневанным владыкой.
Наполнясь ревностью, он мщеньем воскипел,
Не знает в ярости, где мщению предел.
Всей силой воружен мучительный власти,
Он клялся ужасом торжествовать во страсти.
Уже я с дочерью в чертогах страшных сих,
Как пленник заключен, превратностей жду злых!
Сия ужасна ночь своим кровавым мраком
Иль гибели моей пребудет вечным знаком,
Иль вознесет меня превыше всех отрад;
Меня иль Рюрика ждет в жертву ныне ад.
Увидим, кто кого удачнее в коварстве,
Монарх иль раб его, алкающ быть на царстве?
Он спит в величестве, но бодрствует Вадим,
Смерть в одр к нему несет, отвагой предводим,
Свершив удар, народ я усмирить умею,
Когда короною и скиптром овладею.
Единый Гостомысл опасен мне по сем,
Но тайною рукой умрет в пути своем.
Я знаю, что мой век продлит не долго славу,
Но ты славянскую наследуешь державу,
Единой дочери монарховой супруг.
Вельмир
Страшусь приять ее из обагренных рук,
И к царствию в себе даров не обретая,
Вадим
Владычеством моим тебе пример подам,
Все трона прелести явлю твоим глазам
И научу алкать величества блистанья,
Взнесу я мысль твою превыше упованья.
Когда бы равенство меж нас доднесь цвело,
Никто б возвысити не смел свое чело.
Когда ж единожды владычество явилось,
Оно в душе моей и в сердце водворилось.
И ежели возмог быть Рюрик князем здесь,
Так может и Вадим приять корону днесь.
Почто же и тебе искать себе преграды
Достигнуть вышнего владычества отрады?
Ты должен лишь хотеть; вот всё, чего хочу,
Мой жребий рабственный преобратить лечу.
Мгновенно протекут минуты мне несносны,
Минуты, коих ждет кинжал сей смертоносный,
Наполнят сладостью всю внутренность мою,
Скорей простри, о ночь, всю темноту твою,
Медлением твоим я только разрываюсь:
Не тьмы, я бледного лишь света ужасаюсь.
Останься здесь, простри в молчании сей взор,
На все отважности дерзая буди скор.
Как час убийственный в полунощи настанет,
Противный Рюрик мне навеки мной увянет.
Устрой, чтобы везде хранилась тишина,
Сия лишь от тебя услуга мне нужна,
Дабы весь град среди покоя не встревожить.
К рассвету же Вадим возможет все умножить,
Чтоб безопасностью твердевшей огражден,
Явился к подданным в порфиру облечен.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ 2
Смеркается.
Вельмир и Пламира
Вельмир
Предотвратить удар употреблю все силы.
Тебя ль, Пламира, взор встречает мой унылый?
Ты князя любишь ли? Беги скорей к нему,
Беги к дражайшему владыке моему
И возвести, что смерть уже ему готова:
Вадимова душа надменна и сурова
Спешит к нам в Рюрике попрать богов завет.
Чтоб отчество спасти, родству спасенья нет.
Спаси отца славян, пусть гибнет твой родитель,
Когда стремится быть всех лютых зол творитель.
Пламира
Коль замысл и тебе убийственный открыт,
Когда еще твой друг в Вадиме не забыт,
Мы лучше пременить потщимся злобу люту.
Способствуй мне упасть пред ним в сию минуту,
Воздвигнем мы в душе его попранный долг.
Вельмир
Когда глас совести он заглушить возмог,
Что может просьба в нем? Что может глас природы?
Он твердо предприял, чтоб северны народы
Дражайшей кровию владыки изумить
И изумленных сих под иго покорить.
К убийствию рука изменой ополченна,
Злодейством в нем душа единым воспаленна,
Коварство новое с коварством съединя,
Вовлечь в кроваву сеть стремится и меня.
Гнуснейший тот злодей, кто сопричастен кову,
И, зная то, молчит; стократно казнь сурову
Молчанию его достойно восприять,
Злодействие острит молчания печать.
С каким лицом пред свет покажемся мы дневный?
К нам каждый солнца луч, в своем блистаньи гневный,
С собою бездну мук неся, спадет с небес.
Отрем ли жизнью мы народных токи слез?
И в тартар князя суд на нас с тобой достигнет,
Неблагодарность там казнь нову нам воздвигнет.
Пламира! Трепещи к родителю любви.
Пламира
Природа царствует в Пламириной крови.
Преступком к ней душа моя не помрачится,
Родитель языком моим не обличится.
Мой князь и мой отец любезны мне равно,
Любовь, природа, долг вещают мне одно.
О боги! Согласить подайте мне их средства!
Спасите князя век, родителя от бедства!
Снабдите силою вы вашею мой глас,
Чтоб чудо произвел достойное он вас:
Из сердца злость изгнав Вадима, в гневе яра,
Чтоб возгнушался сам он своего удара
И ваши благости почувствовать возмог.
Не страхом, радостью б наполнил сей чертог
И князя возлюбил и сердцем и душею,
Ему вручить меня счел славою своею.
Вельмир
Сие достойно их, Пламира, торжество,
Но часто злобу зрит спокойно божество,
Вверяет смертному ее исторгнуть жало.
Чтоб сердце трепетать Вельмирово престало,
Повсюду огражду стези кровава зла.
Не мышлю, чтобы злость подобна в ком была.
Иду я испытать сердца царя хранящих,
Под властию моей владыке их служащих,
Чтоб ими упредить славян смертельный стон.
Я ими огражу в ночи сей княжеск сон.
ЯВЛЕНИЕ 3
Пламира
(одна)
Напрасно, страшна ночь, со мраком к нам стремишься!
И в самом мраке ты Пламирой устыдишься.
Родитель! Тщетно ты направил к злобе путь,
Везде пред княжеской мою ты узришь грудь.
Я слышу томный шум! Или уж адска злоба
Отверзла Рюрику в сей час дверь мрачна гроба?
ЯВЛЕНИЕ 4
Рюрик и Пламира
Рюрик
(в смущении)
Отдавши сладку сну все тяжести забот,
В объятиях любви спокоен смертных род.
Все смертны твоему, о ночь, должны покрову,
Что с утренней зарей воспримет всяк жизнь нову.
А я, о мрачна мгла, в объятия твои
Не сладкий сон несу, но жалобы мои,
Которы облегчат на сердце тяжко бремя.
Но только лишь пройдет мгновенно жалоб время,
Стократ сильнее дух воспламенит любовь,
И сердце раздирать она стремится вновь.
Порфира! Трон! Моей вы радости препоны!
Или трепещешь ты, о нежна страсть, короны?
Любовь! Тобой познал, что лишь притворства вид
Царю величеством неимоверным льстит.
Снедати горести, вот жребий лишь владыки!
Вот почести его, вот титла все велики!
Дела, с величеством соединенны, нам
Пролиться не дают в свободе и слезам,
Чтоб ими облегчить души стесненной тягость.
Чела померклого сама страшится благость,
Вот в чем равняться с ним не смеет человек!
А бог любви любовь лишь равенству нарек.
Какие ж радости вкушать отцу народа?
Любовью нежною живится вся природа,
Вкушает нову жизнь от ней безмолвна тварь.
Не смеет сердца ей отдать единый царь.
Так где же прелести блистательной короны,
Коль с ней сопряжены толь лютые законы?
(Садится в кресла и облокачивается на стол.)
ЯВЛЕНИЕ 5
Те же и Вадим
Вадим
Кровавый час настал. Желанна тишина!
Ты можешь мне успех подать теперь одна.
(Увидя Рюрика, идет тихо, озирается всюду,
заносит кинжал на Рюрика, Пламира его удерживает.)
Пламира
Ах, что ты предприял!
Вадим
(испугавшись, уронил кинжал и вдруг опомнясь)
Ужасно преступленье!
(Рюрик, пораженный криком, встает.)
На жизнь монархову проклятое стремленье!
Пламириной рукой кинжал сей вознесен.
Сим ужасом весь дух Вадимов поражен!
О ты, прегнусное страшилище вселенной!
Не содрогаяся в душе любовью пленной,
Как к действу приступить не содрогнулась ты?
Но боги в нем хранят небесны красоты.
Все муки смертные за подвиг сей суровый
Бессмертных и людей судом тебе готовы.
Вступите, стражи! (Стражи входят.) Вы, храня владыки дни,
Которы благости богов льют к нам одни,
Вы так ли клятвы долг ко князю сохранили?
Почто убийцу вы в чертог сей допустили?
Возьмите дочь мою: она сей лютый враг.
Возьмите сей кинжал и скройте с ним мой страх.
Любовника ея, коварного Вельмира,
К убийству ныне кем привлечена Пламира,
Темницы страшныя повергните во мрак,
Вас только извинит усердия сей знак.
Пламира
(влекома воинами)
Разверзися, земля, и скрой меня скорее,
Мне жизнь моя всего ужаснее и злее!
ЯВЛЕНИЕ 6
Рюрик, Вадим и часть воинов
Вадим
Земля и небеса со мною вопиют!
Пламире смертну казнь изрек уже мой суд.
Спасти сих извергов и Рюрик сам не властен,
И с ней погибнет тот, кто замыслу причастен.
Вот благости твоей ужасные плоды!
От ней родилися толь грозные беды.
Священной кровию багрить сии чертоги
Не допустили вы моей рукою, боги!
Прерван моей рукой славян всеобщий страх.
Но что я зрю? Лицо монаршее в слезах!
Рюрик
Я плачу, зря людей ужасно преступленье.
Ток горьких слез лиет к сим бедным сожаленье.
О боги! Ежели кому какое зло
Владычество мое соделать возмогло,
Избавьте вы меня от века толь постыдна.
А если кротка власть во мне кому завидна,
Пускай увидит он, блаженство ль мне она?
Но если власть сия богами мне дана,
Злодейства истреблять велят мне их законы.
Преступкам надобны жестокие препоны.
Со всею благостью богов бессмертный дом
Бросает иногда на землю страшный гром
И им противников их благости карает.
Наклонных смертных к злу, от зла тем отторгает.
И доброта должна под игом злобы пасть,
Коль злобу сокрушать не устремится власть,
Преступкам должно казнь. Что я сказал, несчастный?
Казнь, трепещи, тиран свирепый и ужасный!
Кто власть безмерную толику дал тебе,
Чтобы исторгнуть жизнь подобному себе?
Бесчестно отнимать и то, что дать возможно,
А жизнь есть дар богов, ей благо непреложно
Устроивать всегда; вот власть одна царей!
Вадим
Но если нить прервать твоих стремятся дней,
Тогда отечество сей казнью долг исполнит
И ужасом сердца строптивые наполнит.
Ко разрушенью злых могущих быти мер
Потребен в обществе разительный пример.
И где подобие меж гнусными врагами
С царем, сравнившимся щедротами с богами?
Когда в преступок мог погрязнуть человек,
Он смертным яд, богам его противен век,
Его разрушить чту я должностью святою.
Народные беды ты чтишь своей бедою.
Оставь народу мстить за князя своего.
Рюрик
О месть! Я имени страшуся твоего!
От власти твоея все страждут человеки,
Она не покорит души моей вовеки.
Хотя бог мщения гром мещет иногда,
Не узрит жертв моих бог мщенья никогда.
Отчаясь на меня пускай ярится злоба,
Пусть адом на меня ея полна утроба,
Чтоб сердце Рюрика себе поработить,
Имею способы ей жало притупить.
Повергнет предо мной ее мое прощенье.
И вот достойное царей великих мщенье!
Единым ты хвались, о ты свирепый рок,
Что благость ты мою поколебать возмог!
Преступок осуждать монарх во гневе скорый
Внимает совести, окончив суд, укоры.
Где оправдание найду против небес,
Что казнь когда-нибудь язык мой произнес?
Виновных обращать на путь с преступка правый
Властителю велят божественны уставы.
Но я виновными убийцев чту своих,
А что ж против меня вооружило их?
Не я ль невинно их в сию низвергнул бездну,
Их души огорчив, соделал жизнь их слезну?
И может, должен я прощения искать.
Монарх равно, как все, возможет погрешать.
Иль слабости своей признать ему невольно,
Коль сердце кем его быть может не довольно?
Порок в венце, граждан есть страшно бедство всех.
Почто ж я не могу достигнути утех,
Чтобы бесстрашно всяк вещал свои досады?
Я превратил бы их в сладчайшие отрады.
Готов признаться я всегда в моей вине,
Чтоб только был блажен народ любезный мне.
Представь преступников, я с ними изъяснюся,
Друзьями будем мы потом, надеждой льщуся.
Едва причину к злу откроет мне их глас,
Ее уж более не будет в тот же час.
Гражданам возвращу достойного Вельмира,
Достигнет прежния любви отца Пламира.
Вадим
Едина смертна казнь преступников судьба.
Кровь дочери, ея прельстившего раба
Нужна народу днесь. Иду и всем открою,
Какая гибель днесь висела над тобою.
Сберу старейшин всех, престола в них оплот,
Да видят правый суд и боги, и народ.
Что скажут обо мне, как люту злость познают?
И если ты простишь, славяне растерзают
В неистовстве удар поднявших на тебя.
Возненавижу всё тогда и сам себя,
Когда ко мне питать все будут подозренье.
Увижу я лишь всех к себе одно презренье,
Как буду возвещать твою народу власть!
Мне легче самому на месте казни пасть,
Чем жизнь потом влачить толико мне поносну.
Увиди, государь, печаль мою несносну,
Позволь хоть горестну отраду мне вкусить,
Чтоб твердостью души народ весь удивить.
В душе моей живет престрога добродетель.
Ты сам, о государь, ты сам тому свидетель,
Безмолвствует во мне родительска любовь,
И должности в душе не поколеблет кровь.
Я втайне пролию горчайших слез потоки,
Но злобы зверския каратель я жестокий.
Прощенья твоего отнюдь не преживу,
В глазах прощающих мой лютый век прерву.
Преступок дочери в моей крови омою.
Когда же в строгости народу я открою,
Коль свято для меня хранение венца,
Тогда весь мир простит рыдание отца.
И, зря раскаянье проклятыя Пламиры,
Не знаю, может быть, мой дух пронзенный, сирый
К стопам монаршеским в отчаяньи падет
И дочери своей прощенье извлечет.
Рюрик
Вадим! Мой друг! Равно и я с тобой страдаю
И гнева твоего движенья оправдаю.
Тебе я предаю убийц моих на суд,
Пускай законы им всю строгость изрекут.
Потом уж мне ничто не сделает преграды,
Чтоб жизнь спаслася их от моея пощады.
Вы, стражи, се ваш вождь! Вельмиров больше глас
Да не дерзнет взывать к монаршей службе вас.
Вадим
(отходя)
Что слышу! Верить ли блаженству?
ЯВЛЕНИЕ 7
Рюрик
(один)
О судьбина!
Необходимость лишь заставила едина
На время горести двух подданных предать.
Им горесть равную сам буду ощущать.
Скорее протеки, о ты, несносно время!
И унеси с собой страданий тяжко бремя.
Как будет мне сладка минута в жизни та,
Когда передо мной несчастная чета
Не смерть, но радости должна вкушати будет
И, увенчавши страсть, печали позабудет.
Конец
четвертого действия
КОММЕНТАРИИ