ПЕТРОНИЙ, Петрон, по прозвищу Арбитр (Petronius Arbiter, ум. 66) Гай (у Плиния — Тит), предполагаемый автор сатир. нравоописательного романа «Сатирикон» («Satyricon» или «Saturae»), сохранившегося лишь в фрагментах отдельных составлявших его книг, точное число к-рых неизвестно. Приближенный рим. императора Нерона и распорядитель его развлечений, он, согласно рассказу Тацита в «Анналах» (Annales, XVI, 18–19; пер.: Тацит К. Соч.: В 2 т. / Изд. подгот. А. С. Бобович, Я. М. Боровский, М. Е. Сергеенко. Л., 1969. Т. 1. С. 319–320), был признан в тесном придворном кругу «законодателем изящного вкуса» (arbiter elegantiae) «в науке наслаждений». Обвиненный в участии в заговоре, он «не стал длить часы страха или надежды», совершив самоубийство. «Вместе с тем, расставаясь с жизнью, он не торопился ее оборвать и, вскрыв себе вены, то, сообразно своему желанию, перевязывал их, то снимал повязки; разговаривая с друзьями, он не касался важных предметов и избегал всего, чем мог бы способствовать прославлению непоколебимости своего духа. И от друзей он также не слышал рассуждений о бессмертии души и мнений философов, но они пели ему шутливые песни и читали легкомысленные стихи <…> Затем он пообедал и погрузился в сон, дабы его конец, будучи вынужденным, уподобился естественной смерти» (Там же).
Неизвестно, читал ли П. в Лицее «Сатирикон» в фр. пер., но представление об этом произв. и его авторе он имел, получив его, по всей вероятности, из фр. трудов по истории лит-ры, в первую очередь «Лицея» Ж.-Ф. де Лагарпа, и лекций Н. Ф. Кошанского (о Петронии говорится в пособии: Ручная книга. С. 475–476). Это знакомство с романом, изображающим с натуралистической откровенностью падение нравов своего времени, отразилось в сатире П. «К Лицинию» (1815), воображаемый автор к-рой зовет адресата послания удалиться с ним в деревню, где собирается исполнить свое намерение: «Воспомнив старину за дедовским фиялом, Свой дух воспламеню Петроном, Ювеналом, В гремящей сатире порок изображу И нравы сих веков потомству обнажу» (ст. 61–64, имя рим. сатирика приведено здесь в фр. огласовке). В черн. наброске предисл. к гл. I «Евгения Онегина» (1824) «Петрон» упомянут, опять вместе с Ювеналом, в ряду «сатирических писателей», к-рые «далеко не редко не сохранили должного уважения к читателям и к прекрасному полу» в отношении «наблюдения строгой благопристойности в шуточном описании нравов» (Акад. VI, 528). В 1825 П. читал в Михайловском «Анналы» Тацита в полном, наверное, объеме, а в «Северной лире на 1827 год» — ст-ние С. Е. Раича «Петроний к друзьям: (Из собрания стихотворений под названием “Эротическая лира древних”)», лейтмотивом к-рого был призыв стоящего на пороге добровольной смерти лирического героя отдать последнюю в его жизни ночь наслаждению. П. начинал писать рец. на этот альманах («<Об альманахе “Северная лира”>», 1827), и ему же атрибутируется напечатанная в ЛГ (1830. 2 марта. № 13) заметка «Г. Раич счел за нужное ответить критикам…» (Акад. XI, 128), в к-рой между прочими упоминалось и это ст-ние.
Основательное знакомство П. с «Сатириконом» и сведениями о его предполагаемом авторе относится ко времени возникновения и разработки замысла «<Повести из римской жизни>» (1833–1835). В нач. этого периода он брал какое-то изд. «Сатирикона» у А. С. Норова (письмо П. от 10–15 нояб. 1833; Акад. XV, 94). У него самого имелось кельнское двухтомное переизд. (Cologne, 1694; лат.-фр. билингва) текста, напечатанного (Coloniae Agripinae, 1691; Rotterdam, 1693; Paris, 1693) якобы по найденной «полной» рукописи фр. офицером Франсуа Нодо (Nodot, ок. 1650 – ок. 1710), дописавшим начало, конец и фрагменты-вставки для заполнения лакун (Библиотека П. № 1258). Приобрел он и новейший фр. пер. «Сатирикона» со «скептическими разысканиями» (les recherches sceptiques) касательно этого произв. и его автора (T. 1–2. Paris, 1834–1835; текст с доп. Ф. Нодо; полностью разрезан т. 1 — Библиотека П. № 623); но выбор этого изд. не был, вероятно, целенаправленным, оно входило в собираемую П. серию «Латино-французской библиотеки» (Bibliothèque Latine–Française publiée par J. Pierrot).
В «<Повести>» П. опирался на сведения о Петронии, сообщенные не только Тацитом, но и Плинием (последние стали ему известны, возможно, через вторичные источники). Образ гл. персонажа, Петрония (называемого уже рус. соответствием лат. формы имени), основывался, по-видимому, на характеристике Тацита, к-рый писал, что хотя этого человека вознесла к славе праздность, «его не считали распутником или расточителем, <…> но видели в нем знатока роскоши», воспринимая благосклонно «его слова и поступки <…> как свидетельство присущего ему простодушия» (Тацит К. Соч. Т. 1. С. 319). В беседах и развлечениях последних часов жизни героя должна была выступить, по-видимому, не чувственная сторона его натуры, как, напр., в ст-нии Раича, но его интеллектуальная утонченность. Судя по написанным наброскам и составленному плану (Акад. VIII, 387–389, 931–936), в повести предполагалось использовать, по образцу «Сатирикона», жанровую форму «менипповой сатуры (сатиры)», особенность к-рой состоит в смешении прозы и стихов и включении вставных эпизодов-новелл. Язык повести П. сознательно приближал к речевому стилю антич. повествования, для к-рого характерны изящество словесного выражения, точность, лаконичность, плавность течения и прозрачное построение фразы.
Лит.: Любомудров С. И. Античный мир в поэзии Пушкина. М., 1899. С. 57–60 (переизд.: Античные мотивы в поэзии Пушкина. 2-е изд. СПб., 1901. С. 62–64); Толстой И. И. Пушкин и античность // Учен. зап. ЛГПИ. 1938. Т. 14. С. 80–82; Лотман Ю. М. Опыт реконструкции пушкинского сюжета об Иисусе // Врем. ПК 1979. С. 15–27 (То же // Лотман. Пушкин. С. 281–292); Осповат Л. С. «Каменный гость» как опыт диалогизации творческого сознания // ПИМ. Т. 15. С. 31–33.
В. Д. Рак, С. Б. Федотова