Житие Исидора Твердислова — памятник агиографии, рассказывающий о ростовском юродивом Исидоре. Как отметил В. О. Ключевский, Ж. очень бедно историческими приметами, несмотря на то, что оно посвящено, по-видимому, реальному персонажу и написано вскоре после его смерти (принято считать, что Исидор умер в 1474 г.). В тексте Ж. дат нет. Поздний ростовский летописец XIX в. (см.: ГПБ, собр. Титова, № 1677 (1350)) называет 1419 г. — время прихода Исидора в Ростов, 1484 г. — год его смерти. Эту дату приводит и Филарет Гумилевский (Русские святые..., с. 90). Дата 1474 г. встречается в месяцесловах XVII в. (см., напр., ГПБ, собр. Погодина, № 1962, л. 76, где Исидор назван новым чудотворцем).
Как доказал в своих работах А. М. Панченко, юродство, характерное для Руси, не связано с душевной или телесной болезнью; юродство «Христа ради» — «добровольно принимаемый христианский подвиг», «аскетическое самоуничижение, мнимое безумие, оскорбление и умерщвление плоти». Юродивый одним своим видом и поведением служил укором обществу.
Все Ж. составлено из традиционных для жизнеописания юродивого блоков, включая и известие о его происхождении: «яко поведают неции, от западных убо стран, от латиньска языка, от немецкая же земля от славных и богатых, яко глаголют, от местерска роду бе». Был ли Исидор действительно из рода Великого Магистра, или просто дворянином-рыцарем, неизвестно (в списках XVII в. писцы иногда заменяют слово «местер» словом «мастер»), но появление на Руси выходцев из Западной Европы, принявших на себя личину юродивых, не редкость. Согласно указаниям Подлинника иконописного, святой Исидор выглядел так: «Подобием рус, власы велики, брада аки Никиты мученика подоле, риза на нем едина, раздранна серодикая, правое плечо наго, руки крестообразно, ноги голы».
Произведение состоит из четко выделенных подзаголовками частей. После небольшого вступления, разъясняющего прозвище святого — Твердислов («вправду тезоименно наречеся, утверди бо ум со словом вкупе»), идет собственно Ж. После странствий по русским городам Исидор пришел в Ростов, где построил себе на острове среди болотистого места хижину без крыши. Днем он ходил по городу, терпя от жителей «досаждение и укоризны, и раны», ночью же, когда его никто не видел, молился в своем убежище, или лежал на земле под дождем и снегом, ничем не укрытый. Два чуда он совершил еще при жизни. Первое: один ростовский купец во время кораблекрушения был спущен с корабля в море на доске как жертва, способная спасти остальных его спутников. Исидор, представ перед тонущим, вернул его чудесным образом снова на корабль, но взял с купца слово молчать. Второе: Исидор пришел в дом князя, где готовился пир, и попросил напиться. Слуга прогнал его. Во время обеда все сосуды с питьем оказались пустыми. Князь, узнав о поступке слуги, послал за Исидором. Тот подал просфиру киевского митрополита, и сосуды наполнились вином. Третье чудо — само преставление Исидора: после его смерти город наполнился благоуханием. Святого похоронили на месте его хижины, где потом поставили собор Вознесения (сначала деревянный, а при Иване Грозном — каменный). И, наконец, в Ж. читается одно посмертное чудо: один пресвитер хотел посмотреть мощи Исидора и стал копать, но неизвестной силой был отброшен от гроба, стал нем и расслаблен; выздоровел он только после молитвы у гроба святого. Кончается Ж. Похвалой Исидору. Таков состав произведения, читающегося в рукописях XVI в. (см., напр.: ГПБ, Соф. собр., № 1357, 1389, 1361).
Ж. встречается в большом количестве списков, самые ранние из которых относятся к началу — первому 30-летию XVI в., хотя не исключено отнесение некоторых из них и к концу XV в. По-видимому, В. О. Ключевский не был знаком с рукописной традицией Ж., отчего ошибочно отнес его составление ко второй половине XVI в. До полного текстологического изучения памятника трудно говорить о его редакциях, однако предварительное знакомство со старшими списками позволяет сделать следующие наблюдения. Текст Ж. в целом не подвергался каким-либо изменениям. Кроме списков с уже указанными чудесами, имеются такие, в которых читаются еще два посмертных чуда — о пьянице, «поступившем ума» и о болящем «очною и главною болезнью». Скорее всего эти два чуда добавлены несколько позднее; они и стилистически отличаются от прижизненных чудес-легенд. Добавочные чудеса читаются уже в тексте Ж., вошедшем в Софийский список Великих Миней Четиих Макария (ГПБ, Соф. собр., № 1321, л. 404 об.—406 об.). Читаются они и в списке Торжественника 1536—1538 гг. (ГПБ, Соф. собр., № 1419). В пользу более позднего происхождения текста этих чудес говорят и относящиеся к ним авторские ремарки: «се новейшее и преславное чюдо, еже видесте очи наши...», «потщихомся елико по силе нашей написати отчасти избранных святаго чюдес...». Они нарушают стилистическое и композиционное единство повествования, так как следующая теперь уже за ними Похвала также начинается с авторского вступления: «Како убо возмогу исписати... твое равно аггелом житие и твоя преславнаа чюдеса многогрешный и гнусный аз вкупе душей и телом». В рукописях начала XVI в. (ГПБ, собр. Титова, № 2059 и Соф. собр., № 1364 — рукопись, данная в Кирилло-Белозерский монастырь в 1547 г.) имеется большое предисловие, отсутствующее в других списках (в том числе в ВМЧ). Авторские мотивы в предисловии традиционные: «мала некая въспомянувше от великих чудотворениих блаженаго Сидора», «сиа подобает нам собравше вписати», «ова убо слышахом, паче же и сами видехом очима нашима чюдотворениа божиа». Скорее всего и предисловие написано позже основного текста Ж. и независимо от дополнительных чудес. При этом составление житийного ядра может быть отнесено к XV в. По мнению Филарета, в 1500 г. оно без сомнения было уже написано. Одновременно с Ж. или вскоре после него была составлена и Служба (ГПБ, собр. Титова, № 2059).
Вероятно в XVII в. возникла очень краткая Проложная редакция (см., напр., Пролог в списке ГПБ, собр. Титова, № 1187, а также: Пролог. М., 1643, май 14, л. 381—383), озаглавленная «В той же день преставление святаго блаженнаго Исидора иже Христа ради уродиваго, нарицаемаго Твердислова ростовского чюдотворца». В ней нет чудес, предисловия, Похвалы; сохранился только текст собственно Ж. и рассказ о преставлении Исидора. По-видимому, почитание памяти Исидора началось вскоре после его смерти и быстро распространилось не только в ростовской, но и в других областях. Е. Голубинский упоминает месяцеслов 1487 г. Троице-Сергиевой лавры № 761, в котором уже значится св. Исидор Твердислов. Исидор упоминается в церковном уставе из библиотеки Перемышльского Троицкого Лютикова монастыря, написанном между 1474—1513 гг. вероятно, на юге близ Киева (Изв. имп. Археол. о-ва. СПб., 1865, т. 5, вып. 3, стб. 137—144), а также в Уставе 1522 г., написанном для епископа Вологодского и Пермского Алексея (ГБЛ, собр. Румянцева, № 446, см.: Востоков. Описание, с. 713).
В то же время о канонизации Исидора как общерусского святого можно говорить только начиная со второй половины XVI в. На соборах 1547 и 1549 гг. он канонизирован не был. В 1552 г. митрополит Макарий в послании к Ивану Грозному, находившемуся в Казанском походе, среди ростовских святых Исидора не называет (ПСРЛ. СПб., 1853, т. 6, с. 309). И только в 1563 г., сообщая Макарию о завоевании Полоцка, царь включает Исидора в перечень ростовских святых (АИ. СПб., 1841, т. 1, с. 320, № 168). Таким образом, Исидор мог быть объявлен общерусским святым между 1552 и 1563 г. (по Голубинскому — между 1549 и 1563 гг.), а его Ж., следовательно, написано задолго до этого события.
Как отметил Ключевский, чудеса Исидора, занимающие столь значительное место в Ж., основаны на новгородских легендах: чудо о купце совпадает с одним из мотивов легенды «Садко», а чудо о княжеском пире повторяет эпизод из чудес Николая Качанова, новгородского юродивого (хотя мотив о превращении воды в мед или вино встречается в Житии Козмы и Дамиана и восходит к еще более древнему, евангельскому сюжету — посещению Христом брака в Канне Галлилейской). К наблюдениям Ключевского можно добавить, что и чудо о пресвитере также имеет аналогию в новгородской легенде: в летописи под 1462 г. рассказано, что великий князь Иван III Васильевич вошел в церковь Преображения и хотел открыть мощи св. Варлаама, но из гробницы вырвался пламень и едва не опалил князя, который в ужасе выбежал из Церкви (см. Житие Варлаама Хутынского). Кроме знакомства с легендами, автор проявляет начитанность в св. Писании, пользуясь цитатами из Евангелия от Марка и из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам.
Ж. принято относить к областной ростовской литературе конца XV — начала XVI в., продолжавшей развиваться, несмотря на потерю Ростовом Великим не только политической самостоятельности, но и всей своей территории (см.: История русской литературы. М.; Л., 1946, т. 2, ч. 1, с. 350). Однако отсутствие в этом произведении местных ростовских мотивов и реалий, его связь с литературами других областей и быстрое распространение по Руси позволяет поставить вопрос, не было ли это Ж. создано хотя и в Ростове, но уже как памятник общерусского значения, тем более что оно в известной мере послужило образцом для создания канонической формы жития юродивого (ср., например, с Житием Прокопия Устюжского). Текст Ж. не издан.
Лит.: Жития святых российской церкви, также иверских и славянских и местно чтимых подвижников: Месяц май. СПб., 1858, с. 235—245; Ключевский. Древнерусские жития, с. 280—281; Барсуков. Источники агиографии, стб. 231—233; Филарет. 1) Русские святые, чтимые всею церковью или местно. Изд. 3-е. СПб., 1882, т. 2, май 14, с. 88—91; 2) Обзор. № 124; Веселовский А. Былины о Садке // ЖМНП, 1886, декабрь, с. 251—284; Леонид. Св. Русь или сведения о всех святых и подвижниках благочиния на Руси: (До XVIII в.). СПб., 1891, с. 162—163; Ковалевский И. Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной и русской церкви. М., 1895, с. 238—249; Голубинский. История канонизации., с. 84, 108, 548; Лихачев Д. С., Панченко А. М., Попырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., с. 72—153.
М. Д. Каган